Молодые Боги. Новый рассвет (СИ) - Извольский Сергей - Страница 7

– Это что?

– Город в Верхней Франции. Если по-русски – наукоград – там у нас будет возможность путешествовать в Новые Миры без участия Ордена.

– В чем подвох? – почувствовал я напряжение в голосе Ребекки.

– Во-первых, тебе… удалили глаз достаточно грубо и топорно. Так что современный протез – такой, чтобы был неотличимым от настоящего, сразу не поставить. Это поправимо, но вопрос времени.

– Не так страшно, – покачал я головой, ожидая продолжения, которое незамедлительно последовало.

– Тебе надо привести лицо в порядок. Но доктор Этьен не рекомендует в нынешнем состоянии делать операцию под общим наркозом. Надо ждать, пока ты придешь в норму – как минимум десять дней.

– Но десяти дней у нас нет.

– Нет. Если проводить операцию под местной анестезией, ощущения будут гарантированно неприятными и…

– Я согласен.

– …и, вполне вероятно, ты будешь периодически… часто, испытывать боль. Достаточно сильную. Очень сильную.

– Не уговаривай – сказал же, я согласен. Когда операция – завтра?

– Утром. Так что сегодня тебе надо выспаться.

Я молчал, помня ее реакцию на упоминание блока Юлии. Но Ребекка сама все поняла и ответила на невысказанный вопрос:

– В Вильнев-д’Аске нас уже ждут. И готовы помочь с блоком, который сейчас в твоем рюкзаке.

Слово «нам» Ребекка произнесла с непередаваемым выражением – а ее эмоции в этот момент заставили меня очень сильно удивиться.

Глава 4. Погружение вверх

Во время операции Ребекка была рядом. Сохраняя абсолютное спокойствие — внешне. Про ее внутреннее состояние мне говорили яркие отголоски эмоций графини. Только благодаря своим способностям в какой-то момент осознал, что Ребекка едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть от боли, настолько сильно я иногда сжимал ее руку.

Ошалевшего от наркоза, операции и последующих процедур – похожего на мумию с полностью забинтованной головой, меня проводили в комнату, где дали отдохнуть несколько часов. Ближе к ночи мы выехали из клиники и после недолгого полета — как раз на «Гольфстриме», – как успел заметить при посадке, оказались на севере Франции. Вернее, приземлились мы, как я позже понял, в Бельгии, в небольшом провинциальном аэропорту. Где и расстались с де Вардом, спешно отбывшим после получения от Ребекки указаний. Мартин остался с нами и после пятнадцатиминутной поездки по тихим улочкам в окружении зелени и аккуратных коттеджей с красными черепичными крышами мы уже оказались на французской территории, в предместьях Лилля.

Пара минут езды по тесным мощеным дорогам среди плотного строя невысоких и небольших домов Вильнев-д’Аска — и мы въехали на территорию института. Охранник, видимо, был предупрежден о нашем прибытии, потому что никаких проверок не проводилось.

Оказавшись в исследовательском центре, миновали несколько корпусов и в сопровождении двух встретивших нашу троицу молчаливых сотрудников зашли в приземистый корпус, где двинулись по темным коридорам – лампы здесь горели в режиме дежурного освещения. У нужной двери один из провожатых забрал мой рюкзак – отдал я его только после успокоительного одобрения Ребекки, и спешно удалился – второй провел нас в апартаменты.

Несмотря на дежурную стандартизированную обстановку корпуса оказались мы во вполне комфортном трехкомнатном номере — наверное, его можно было бы назвать люксом. Мартин расположился на страже в гостиной, мы с Ребеккой прошли в огромную спальню. Здесь графиня помогла мне раздеться и уложила в постель, угостив двумя таблетками: снотворным и обезболивающим.

Действие анестезии давно прошло — вся правая сторона лица у меня горела и пульсировала мучительной болью. Последние часы – с учетом шока после схватки на яхте, перенесенной смерти, отклика ран на шее, спине и последствий операции, я воспринимал происходящее как тяжелый вязкий мультфильм с задерживающейся картинкой — поэтому на широкую кровать буквально рухнул, не в силах лишний раз пошевелиться.

И неимоверных трудов мне стоило справиться с усталостью и не заснуть. Если бы не саднили глубокие порезы под бинтами и не горело болью лицо, остаться в состоянии бодрствования не получилось бы. В тот момент, когда Ребекка начала ровно дышать, я с неимоверным усилием сквозь пелену усталости и накатывающий сон приподнялся. Выплюнул на ладонь таблетки, которые зажал между зубов, чтобы не растворялись -- и, положив два белых кругляшка на тумбочку, присел.

Еще раз оглянулся на Ребекку. Графиня забылась беспокойным сном – дышала прерывисто, лоб ее покрывали мелкие бисеринки пота, одеяло было откинуто в сторону. Аккуратно вытерев такой беззащитной сейчас девушке пот со лба, я прикрыл ее невесомой простыней и вышел в соседнюю комнату. Здесь встал в центре на белой пушистой шкуре и, закрыв глаза, задышал ровно и глубоко.

Сосредоточившись лишь на дыхании, отстранился от боли – пульсирующей под бинтами на спине и шее, неприятного зуда и жжения на правой стороне лица. Не обращая внимания на тяжелую, тянущую слабость утомления, представил невероятно далекий, но навсегда отпечатавшийся в памяти свой первый летний рассвет на берегу подернутой дымкой реки. Глубокий вдох, выдох – мыслей больше не было, лишь картина родного края стояла перед внутренним взором.

В тот момент, когда прикрыл глаза, разводя руки в стороны, почувствовал на ладонях тепло сконцентрированной в жидком пламени энергии. Сделав очередной глубокий вдох, начал одновременно сжимать кулаки – медленно и аккуратно. Приятная теплота, становясь все горячее, постепенно обволакивая кисти, потекла выше по предплечьям – в этот раз все происходило не так топорно, как совсем недавно на яхте.

Видимо, от внутреннего удовлетворения у меня не получилось полностью отрешиться от всего суетного – поэтому наполнившая меня энергия в какой-то миг вдруг вспыхнула внутри опаляющим жаром. Кости рук, ключицы, верхняя часть позвоночника превратились в раскаленные штыри, а меня словно выстрелило вверх катапультой. Все тело по ощущениям перекрутило, заворачивая в невиданный узел на разрыв мышц, каждую клеточку кожи словно прижимала к земле неимоверная тяжесть, давлению которой изнутри сопротивлялся опаляющий жар. Из последних сил открыв рот в едва слышном сиплом крике, я распахнул невидящий глаз, и тут же будто на неимоверной скорости влетел в бетонную стену. Встряхнувший меня удар по ощущениям был такой, что казалось, сейчас превращусь в мешок кровавой биомассы с месивом переломанных костей. От мучительной боли меня спасло только блаженное беспамятство.

Густую темноту разогнал первый утренний луч. Открыв глаз, я увидел перед собой густой белый мех шкуры, на которой и лежал, скрючившись в неудобной позе – как упал вчера поздно вечером. Нос практически сразу защекотало – и, не выдержав, я громко чихнул. Моментально почувствовал пробуждение Ребекки – ее эмоции были такими яркими, что ощущал их все сильнее и сильнее, несмотря на расстояние.

С наслаждением потянувшись, ощущая приятную тяжесть разгоняемой в затекших мышцах крови, приподнялся. И встретился взглядом с графиней. Ребекка, не обнаружив меня, выбежала в комнату. Не одеваясь – в полупрозрачной ночной рубашке, в которой спала. Мгновенно оказавшись рядом, графиня помогла мне подняться – и через пару минут я искренне попросил у нее прощения за самодеятельность, чувствуя ее переживания и беспокойство.

– Прошу тебя, не делай так больше, – ограничилась графиня фразой, закрывая произошедшее – но сказано это было так, что в ее голосе явно послышался металл.

Извиняясь, я кивнул и прислушался к себе. Состояние было удивительно бодрое –ничего не болело, слабость и усталость исчезли. Донимало только то, что раны под повязками дико чесались. До такой степени, что хотелось сорвать бинты и просто соскребать кожу вместе с подживающей коростой. Когда начал тереть прямо через повязки, Ребекка сделала мне замечание – прозрачно намекнув, что я не животное какое-то, чтобы потакать мелким неудобствам и не иметь силы воли перетерпеть. Было обидно услышать подобное, но пробовать чесаться я перестал.