Город. Хроника осады (СИ) - Резвухин Евгений Юрьевич - Страница 8

Эта из взвода волшебников. Правда, кроме представительницы прекрасного пола других магов не видно. Бывший студент магической школы пытается вспомнить в веснушчатой девушке знакомое лицо, но, увы не может. И не удивительно. Простолюдины учатся в других, не таких роскошных корпусах. Именно их и выдергивали прямо со скамью в горы.

– Дети? – до готового грохнуться в обморок подполковника доносится напрочь прокуренный голос. Деваха сдувает упавшую на лицо прядь каштановых волос. – Да у меня своих двое.

– И кто же отец? – любопытствует барон.

– Первого зарезали башибузуки, – равнодушно пожимает плечами, – а второй, – она, под общий хохот смотрит на строй, – да кто ж теперь признается, я в стельку пьяна была.

– Бред какой-то, – себе под нос шепчет Алексей. Находится тут, в обществе этих людей невыносимо. – Всем разойтись.

Подполковник, пошатываясь на ватных ногах и плохо видя перед собой, поднимается по ступеням. Офицер всем весом опирается на перила, отстраненно глядя на сорвавшуюся дверь. У караулки посапывает преклонного возраста, длиннобородый дневальный, растянув вольготно ноги через весь коридор.

– Доброе утро, – зло бросает Швецов, пнув, проходя спящего.

Бедолага вскакивает, спросонья теряя фуражку и в попытке поймать, роняя еще и винтовку. Раздается оглушительный звон на все помещение, слившийся с хлопнувшей дверью командирской комнаты.

Только оказавшись в одиночестве, в относительной тишине, дарящей тонкой перегородкой стены, Алексей переводит дух. Труднее всего успокоится и собрать мысли в кучу. Кровь так сильно пульсирует, что Швецов чувствует толчки в висках, отзывающиеся в мозгу и ставящие пелену перед глазами. Впервые в жизни не имеющий пристрастия к бутылке молодой человек хочет утопиться в вине. Горько. Обидно. А главное страшно. Будто тощий очкастый гимназист, оказавшийся ночью посредине неблагополучного района. Как быть? Более трех сотен человек, следящих за каждым, самым малейшим движением. И ждущих ошибки, подставленной для ножа спины.

«У меня же нет опыта, – только теперь до подполковника доходит то, о чем стоило задуматься с самого начала, – как мне командовать ими?»

Не в силах браться за работу и вообще что-то делать, барон осматривается. Помещение представлено каморкой, нежели полноценной комнатой. Выглядит все пусто. Из мебели ничего кроме сильно покосившегося шкафа и письменного стола, покрытого пылью. Под ногами хрустит стекло и прочий мелкий хлам, устилающий оборванный местами линолеум. Алексей вертит в руках лампу, трясет и крутит ручку.

– Керосина нет, – бурчит подполковник, разочарованно ставя вещь на стол.

За столом, пол стены занимает картина. Пожилого возраста подполковник, гордо взирающий со вздернутым подбородком с холста. Незнакомый офицер производит впечатление, чувствуется нечто, не поддающееся объяснению. Художник изображает крепкого человека, не смотря на побелевшие волосы искрящего жизнью и физической силой.

«Прошлый командир», – догадывается Швецов.

Рядом с картиной стены испещрены надписями, грубо выцарапанные ножами.

«Покойся с миром, батя», – читает корявые, разного размера буквы барон. -«Ты с нами навсегда»

И все в таком же духе. Кем не являлся этот офицер, наверняка вызывал не просто уважение, но любовь подчиненных. Бесконечное батя – отец. Как? Швецов ничем не похож на увековеченное красками изображение. Покойному более подойдет меч и доспехи, нежели шашка и пистолет, вернувшаяся из былин фигура богатыря.

Совершенно потерянный от взвалившегося, Алексей не в силах даже стоять. Грузно оседает на нещадно скрипнувшую табуретку. Пальцы, дрожащие и никак не успокаивающиеся, рвут давящие горло пуговицы. И только теперь офицер вспоминает про письмо, шуршащее в складках одежды.

– Мария, – себе под нос говорит молодой человек, не зная, вызывает ли что-то имя девушки в душе.

За день аккуратный пакет покрывается паутиной мятин, чернила, от пропитавшегося потом кителя чуть сходят. Но от письма по-прежнему доносится аромат женщины.

Швецов надрывает край конверта как раз со стуком в дверь.

– Кто там? – затолкав и так мятое письмо обратно, подполковник поднимается.

– Вашбродь, – в проеме появляется нерадивый дневальный, все еще сонно поглядывающий, – тут это…

Солдатика отодвигает чья-то рука. Впервые за последние часы Алексей позволяет себе улыбнуться. Он шагает навстречу, сжимая появившегося в крепких объятиях.

– Не представляешь, как я рад тебе, Петя, – смеясь, говорит Швецов.

Капитан Петр Дорошенко чуть ниже подполковника, хотя раза в три шире. На лоснящихся, вечно красных щеках расцветает целый огород топорщащихся бакенбардов. Будучи служащим при Генеральном Штабе, Алексей часто встречается с адъютантом командира дивизии Ординова. Два совершенно непохожих капитана, живчик Дорошенко и каменный Швецов завязывают твердые дружеские отношения.

– А я как раз из штаба дивизии, – поглаживая растительность на лице и довольно улыбаясь, Петр переступает порог. – Ну? Как тебе наши орлы-драгуны? – смеясь, капитан разрубает воздух рукой, как бы фехтуя.

Упоминание о подчиненных заставляют вмиг помрачнеть. Скорчив мину, подполковник натыкается на любопытный взгляд старого товарища.

– Предлагаю в срочном порядке заменить ротных, – берет офицер быка за рога. – Дисциплина в батальоне на катастрофически низком уровне. А еще важнее – убрать начальника штаба. Солдаты не виноваты, – пылающий праведным гневом, Алексей непреклонен, – им просто позволяли. Полагаю, мы примем меры и наведем, – он даже чуть переводит дух, – порядок.

Вместо ответа или хоть какой-то реакции, Дорошенко внимательно изучает комнату. Подолгу останавливается у картины.

– Вижу, ты еще не обжился, – капитан резко разворачивается. – И это хорошо. Батальон в части надолго не задержится.

– То есть как? – новость в купе со всеми злоключениями повергает наземь.

– Вам приказано, – скучным голосом, как на уроках, говорит Петр, раскачиваясь при этом на носках, – занять Ольхово. И там ждать дальнейших указаний.

Ольхово. Стоящий на месте Швецов, отчаянно пытается заставить мозг работать и найти логику. Пусть и родившийся в этих местах, про небольшое городишко Алексей почти ничего не знает. Кажется, в Ольхово идут угольные разработки, да проходит железная дорога.

– И что все это означает? – странный приказ вызывает в подполковнике росточек беспокойства.

– Да ты не переживай так, – смеется Дорошенко и хлопает каменного, так и не пришедшего в себя приятеля по плечам. – Все хорошо будет.

Быстро, однако, засмущавшись, нежданный визитер торопится обратно. Лишь у порога, Петр оборачивается.

– А с Максим Петровичем ты, Алеша, лучше общий язык найди. Это достойный человек, – советует Дорошенко. Он стоит в нерешительности, болезненно скривившись. – И вот …, – не в силах произнести вслух, указывает на грудь Швецова, – лучше при драгунах не носи.

Еще несколько минут после ухода капитана Алексей смотрит на Курхский крест.

Ок.21-00

– Разрешите войти, Максим Петрович? – после стука, подполковник заглядывает в комнату.

Обитель начальника штаба освещается несколькими свечами, варварски прилепленных прямо к сильно заляпанному воском столу. Правда и без этого предмет интерьера, как и все остальное, выглядит как из ужастика Джека Ньютона про дом призраков. От солдат, зарывающихся по ночам в кипу соломы, жилище майора отличает лишь наличие койки. Возле лежанки Швецов замечает так и не распакованный вещевой мешок.

«Они и сейчас живут войной, – понимает штаб-офицер, – пусть пушки давно смолкли. Готовыхоть сию секунду схватить пожитки, винтовку и бежать через горы по извилистым тропам»

Максим сидит в проеденном молью кресле, накинув поверх майки шинель – от прорех в стене веет холодом. В руках майора с завидной ловкостью мелькает перо, делая записи в обшитой кожей тетради.

– Барон, – чересчур уж официально приветствует начальник штаба, откладывая письменные принадлежности.