Придворный (СИ) - Дронт Николай - Страница 78

Разговор

— Да! Большой оригинал этот слуга! Как он квохтал про посуду не по рангу. Его господин первых людей королевства вытащил — нормально, а положенного кубка нет — трагедия. У меня признаться был золотой кофейный сервиз, когда-то за одно дело подарили, так я Тихому утром послал.

— Хе-хе! А я как раз кубок для вина с каменьями. Не жалко, мне жизнь Тихий спас. Однако надо его тоже бы в список заместителей внести. После вчерашнего не записать очень неудобно. Опять же, ни принц, ни Государь нас не поймут. А какую должность давать? Вновь споры начнутся?

— Его Милость сам придумал, кем назначить. Сказал: "Раз волшебник, то пусть будет на связи с Гильдией."

— О как! Ловко и изящно! А главное, никаких споров — должность новая, да и волшебников среди нас нет.

Вызов

Семья только заканчивала завтрак, как у крыльца остановилась красная фельд-курьерская коляска, из которой степенно вышел унтер при тесаке и с серебряным рожком у пояса. Первое, что спросил у мамы, когда его пустили в дом:

— Ваше Высокоблагородие Эрна Тихая, коллежская асессорша?

— Да, это я. Но, унтер-офицер, вы ошиблись, я титулярная советница.

— Милостивая государыня, я на фельд-курьерской службе уже шестнадцать лет и ни разу не ошибался. Вот третьего дня рядовому пакет привозил. Так он тоже говорил, что ошибка, что он дескать коллежский советник. Ан нет! Оказалось я прав. В рядовые его разжаловали и в полк сослали. — Унтер подсунул солидного вида шнурованную книгу. — Извольте расписаться, здесь и здесь. За конверт и почтовый мешок. После полудня приеду, сделайте милость, извольте сумочку к тому часу освободить.

Пока мама расписывалась, находясь в сомнамбулическом состоянии. Папа достал две монеты по талеру, фельд-курьер, это тебе не канцелярист, пятак грошей ему давать просто стыдно, и предложил:

— Не хотите, освежиться с дороги? Чаю, кофею или, конечно, что покрепче?

— Не положено, — отказался унтер-офицер, но углядев два талера, сменил гнев на милость, — впрочем, чаю можно. Покрепче. Чуток согреюсь.

Он выложил брезентовый мешок с сургучной печатью и изящный зеленый конверт, а на столе появилось несколько графинов из буфета, стопки, тарелки и прочие закуски. Большая чашка чая тоже, но к ней суровый воин не притронулся. Крякнув и изящно зажевав выпитое, начал делиться мудростью:

— Конверт в Департамент отвез. Оттудава оне вам сами о повышении скажут. Их Королевское Высочество приказал. — Еще раз крякнул и закусил. — Но Вашему Высокоблагородию лучше к открытию присутствия быть и подождать, пока скажут. Оне это любят. Как орден врУчат и об новом чине скажут, лучше сразу смените мундир. Оне деловитых ценят. Я по пути к Евграфию заеду и его к вам пошлю. Он, подлец, дорого берет, но к утру парадный мундир построит, а к вечерУ и виц-мундир сделает. У него всё готовое есть, только подогнать по фигуре. Наши, которые господа, все у него одеваются. Башмаки и остальное тоже сделает, коли надо. Что еще? — Крякает, но не закусывает. — Упаси Боги, голубые камешки вашей жене одеть. Другой двор это. Оне не любят синее, только зелёные и брильянты дОлжно носить. Ну, родовую печатку можно, конечно.

Обалдевший больше жены муж лишь и смог спросить у уходящего знатока:

— Куда жену?

— Во Дворец. Жена Его Королевского Высочества, сама Королевская Высочества маму спасителя мужа осмотреть хочет. Всё пишуть в письме. Ликер больно у вас хорош. Сейчас портного Евграфия пригоню, он и платье доведёт. Потому, как вы хорошие люди, Ваши Высокоблагородия, нижних чинов цените, как сказывают, и сыночек ваш тоже.

— Ко Двору представят, — не курьеру, а куда-то в воздух сказала женщина.

Но тот принял эти слова на свой счет:

— Слыхал от наших, оне в статс-дамы про вас сильно думают. Дитёнки народились, а защитить верные нужны, а где их взять-то? Токмо из тех, кто верного воспитал, — на сей высокой ноте дверь захлопнулась.

Супруги с опаской смотрели на доставленное, но жена решительно взялась за нож и срезала печать с сумки. В свертке, который она достала, лежало женское, парадное, мундирное платье дорогого, темно-зеленого сукна, с пышной юбкой и изумрудным подбором. Украшало мундир золотое шитье по низу юбки, воротнику и обшлагам.

В конверте лежало, напечатанное чернилами цвета морской волны, приглашение на завтра в Зеленый дворец. Скромное такое, почти семейное мероприятие — завтрак с Её Королевским Высочеством принцессой Марианной. И в конце стояла размашистая личная подпись. Ничего особенного, что завтраков народ не едал? Только у женщины текли слезы, и она непрерывно твердила: "Честь-то какая!".

Уже почти коллежский асессор налил себе рюмку горькой настойки, хлопнул не хуже уехавшего фельд-курьера, две минуты посидел, осознавая произошедшие перемены, потом вскочил и помчался на службу. Супруга целеустремленно начала ревизию одежды, осмотрела обувь и украшения, готовилась к завтрашнему дню до приезда портного. Потом, не без удовольствия, вытерпела примерку мундирного платья и согласилась ждать подгонку.

Служба

Утром проснулся и подумал: "Почему я не умер маленьким?" Потом вспомнил, что таки умер, сейчас живу в другом мире и мучаюсь не от похмелья, а от магического истощения. От похмелья мучиться легче, хоть понятно, чем лечиться. Еле встал и был отловлен Кидором.

— Его Королевское Высочество, пока вы почивали, изволил отбыть со свитою. Выказал вам своё удовольствие. По возможности ждёт на службе. Лекарь обещал, что ваше недомогание уйдёт без последствий. Однако советовал не творить чародейство с неделю.

Дальше дело пошло по накатанным рельсам — мытьё, завтрак, одевание. Перед отъездом выстроил слуг и, в честь посещения дома Его Королевским Высочеством, наградил их серебряными часами, дав выбрать из тех, что остались от прежнего хозяина дома. Даже Кидор не смог отказаться, а остальные и так были очень не против.

Сразу по приезду на службу был затребован в покои Его Милости. Тот потащил в пробковую переговорную комнату:

— Я тебе адрес давал, там все отравлены оказались. Твоя работа?

Я принял покаянный вид и возразил:

— Ваша Милость, нижайше прошу прощения, но хочу спросить — оно вам надо забивать голову столь ничтожным вопросом? Сейчас вы можете дать любую клятву — что не давали приказа уничтожить заговорщиков, что ничего не знаете про случившееся. Если и подозреваете, так вины вашей в том нет, любой подозревать имеет право, запрета нет. Если вдруг найдут виноватого, он тоже при любом допросе подтвердит, что действовал без приказа, по собственному разумению, в известность своих начальников не ставил, и виноват только сам.

Принц дёрнул меня за ухо:

— Словоблуд! Молчи уже! Мало ли на кого я в горячке наругаюсь?! Ты всех под корень уничтожать будешь? Всё! Без моего прямого приказа никого больше не трогай! Понял?!

— Так точно, Ваша Милость. Однако хочу заметить, я вам не говорил, что отравление моих рук дело.

— А то я не понял сразу! К Лауркиному обидчику пришёл, всех порешил. Сюда заглянул, тоже живых не оставил. Тебя на улицу выпускать страшно. Ты на дуэли что-то говорил про диверсионную подготовку?

— Так точно, Ваша Милость. Дядя готовил. Хотя в открытом бою слабоват.

— Бойцов без тебя достаток. Ты, знаю, алхимик. Теперь выходит и с ядами знаком?

— Признаться, знаком, Ваша Милость.

— Цикута, мышьяк, болиголов?

— Обижаете, Ваша Милость. Кто их сейчас пользует? Разве в глухой деревне… Оно, конечно, дёшево, но таким травить, знаете ли, ни себя, ни жертву не уважать.

— Так скажешь, дружок, как скажешь.

Принц походил по комнате, подумал, затем продолжил:

— А с магией ты как?

— Не обучен, Ваша Милость! Кое-что могу, силы прилично, а вот знаний маловато. Дядюшка перегорел, только теории мог учить.