Придворный (СИ) - Дронт Николай - Страница 7

Испытание

После обеда класс опять выстраивается, вновь в актовом зале. Туда принесли стол, покрытый бархатной скатертью. Разложили пёрышки, установили подсвечник с незажжённой свечой и треножник, держащий Кристалл Испытания. Испытуемому надо взять его в руку. Камень определяет наличие магии и записывает спектр ауры. На кого среагирует, тот может попробовать зажечь свечу или поднять перо. Опять вызывают против списка с худшего по успеваемости до лучшего, но уже без разделения мальчики-девочки. Я опять иду последним. Довольно ожидаемо ни на кого ничего не сработало.

Народ быстро расслабился. Действительно, сколько можно смотреть на одно и то же. Но тут выхожу я и устраиваю представление. Небрежный пасс рукой, и кристалл вспыхивает лазурным светом. In Por Ylem! С указательного пальца выстреливает белый сгусток, попадает на фитиль свечи и зажигает огонь. Ort Por Ylem! Все перья поднимаются вверх и начинают плавно кружиться в хороводе. Моя раскрытая ладонь над пламенем свечи. Секунда, две, пять, десять. Отчётливо воняет горелой плотью. Но я продолжаю улыбаться, а хоровод не перестаёт кружиться, пока волшебник постарше не гаркает: "Хватит!" Пёрышки ложатся точно по своим местам. Демонстрирую ожог на ладони. In Mani! Четверть минуты — и на его месте появляется свежая кожица. Поклон, а затем возвращение в строй. У присутствующих здесь гимназистов челюсти на полу и глаза по пять копеек… Нет! По полтиннику!

Молодой волшебник констатирует:

— Концентрация абсолютная. Великолепный контроль. Телекинез тянет круг на третий. Однако Лечение и Стрела не выше первого. Запаса маны, думаю, хватит на исполнение четвёртого, скорее даже пятого, круга.

— Шестого не меньше, — поправляет старший. — Потом пробник напечатаем, увидим точнее, — и командует. — Подойди. Остальные свободны.

Лишние ушли, мы остались втроём, и волшебники начали допрос:

— Когда у тебя началось пробуждение Дара?

— Больше полугода назад. Я с температурой лежал, и случилась спонтанная инициация. — Правильные ответы на вопросы мне кто-то заложил в память.

— Понятно. Почему никому не рассказал?

— Так сразу бы в Гильдию на проверку потащили, а за неё два дуката берут. Денег в семье лишних нет. Решил испытания подождать, всё едино проходить, а за него Корона платит.

Молодому не понравился такой резон, и он сухо продолжил допрос:

— Где заклинания узнал?

— По чуть-чуть вспоминаю. Но пока только начал. Думаю, родовая память. У меня отец из целителей и мать из стихийников.

Экзаменаторы немного успокоились. Раз я из чародейской семьи, значит свой. В таких семьях родовые умения хоть редко, но пробуждаются.

— Что вспоминаешь?

— Есть Магия Жизни, но действует только на людей и стоит полный запрет на поднятие нежити. Это по отцу Варину Тихому. Ещё проявляется Магия Стихий. Причём стихийные заклинания легко трансформирую в огненные формы. Это, похоже, по матери, урождённой аус Хансал.

Волшебники совсем расслабились. Известный и многочисленный род по матери, а по отцу пусть слабый и почти заглохший, зато весьма древний. По игре, мой персонаж знал стандартные трюки, преподаваемые учащимся шинобиевской академии, а из боевых пользовался лишь тремя техниками Катона, то есть Огня. Заряд Пламени — огненный шар, эффективный против одного сильного противника, Испепеление — мощное площадное заклинание и Дыхание Дракона — конус огня против толпы мелочи. Теперь знаю больше, пара высших магических образований таки кое-что дают.

— Слова активации что значат?

— Ничего. Сам придумал, чтобы на привычные слова не были похожи. — Не могу же я сказать, что в другом мире была древняя игра Ультима, из неё взял ключи на схожие заклинания.

— Ясно. Что у тебя самое мощное?

— Для лечения есть Лечащие Руки, но не использовал, просто боюсь. Для боя Испепеление. Облако огня, сжигает органику на расстоянии шагов в пятьдесят-семьдесят.

— Концентрация тоже врождённая?

— Нет. Как инициация случилась, специально тренироваться стал. Подниму заклинанием что-нибудь и хожу босиком по сухому гороху. Держу предмет, стараюсь не уронить, а сам в это время читаю. Потом стал учиться боль терпеть. Свеча ерунда, про неё знаешь, просто терпишь и всё. Вот когда неожиданно иголкой ткнут, трудно не уронить.

Меня похвалили, выдали Свидетельство с подтверждением открытия родовых линий Тихих и аус Хансалов и отправили на следующий урок.

Разнос

Когда вернулся в класс, узнал, что мой авторитет поднялся на недосягаемою высоту после того, как Август с Деном поспорили, кто дольше руку над свечкой продержит, и оба продержали секунды по три.

Кое-кто из одноклассников хотел узнать, что сказали чародеи. Другие интересовались, как я дошёл до жизни такой, и не могут ли они тоже в волшебники податься. А Серж даже попросил:

— Колдани что-нибудь, а?!

Предлагаю:

— Если найдёте жемчужину, могу чуток Фриду полечить.

— Шрамы от оспы не лечатся, — с тоской отозвалась девчонка.

— Да? Это тебе целитель сказал? Не буду с ним спорить. Уговаривать тебя тоже не стану. Моё дело предложить, твоё отказаться.

Фрида сразу вытянула заколку из причёски. Серебро и жемчужина. Перочинным ножом отжимаю лапки держателя, вынимаю камень, а оправу возвращаю хозяйке. Потом разминаю кисти и делаю несколько изящных, красивых пассов. На самом деле отвлекаю внимание, чтобы незаметно спрятать жемчужину между пальцев, а затем перекинуть в карман. Камень нужен для другого заклинания, денег на реагенты нет, вот и приходится крутиться. Честно говоря, мне не стыдно за обман. Семья Губерласков богата, может позволить себе заплатить за лечение дочери.

На тыльной стороне правой кисти у Фриды большая оспина. Bet Corp! Накладываю Маленькую Смерть на девочку. Жизненные процессы замедляются, несколько минут она не будет ничего чувствовать, мешать лечению тоже. Моя правая ладонь окутывается зелёной дымкой. Пальцы ложатся на рытвину. Держу заклинание дольше, чем действительно необходимо. Работаю на публику, создаю впечатление, что творю сложные чары. Через несколько секунд привожу в сознание Фриду и заканчиваю выступление, устало откидываясь на спинку парты. Может стоит в артисты податься?

На месте оспины ровная, гладкая кожа. Правда, белёсая, как брюхо жабы, но даже следа от шрама не осталось. Под восторженное оханье зрителей и радостный вскрик Фриды перебираюсь за свою парту.

На оглашении оценок генерал начал с Августа.

— Это ты на экзамене свободную тему взял?

— Так точно, господин генерал, — сбившись от волнения, признался одноклассник.

Взрослые переглянулись. Это ж надо так в душу плюнуть! Какой-то юнец формы обращения совершено не блюдёт. Конечно, мы в гимназии наших величаем "господин директор", "господин учитель", но генерал-инспектора просто "господином генералом" назвать… Он бы его ещё "любезным" кликать начал. Ой, сейчас что-то будет!

— Дворянин?

— Никак нет!

— Оно и видно! Маршируешь, как хромой козел! Пишешь, как курица лапой. За чистописание с грамматикой получил "посредственно". Зато на казённых листах накарябал "Как обустроить страну". Вместо того, чтобы шагистике поучиться, ты даже сопли не вытер, сразу побежал страну обустраивать. Сами! Мы сами, без сопливых разберёмся, как государством управлять! — голос генерала грохотал. — Вольнодумец и смутьян! От экзаменов отстраняю! Аттестат не выдавать! Включить в запретительный циркуляр! Волчий билет будет тебе наградой за сочинительство! Инспектор! Этого сопливого обустраивателя отдать под гласный надзор полиции! А вы, господа, — он обратил горящий взор на наших педагогов, — вижу, устроили в гимназии рассадник крамолы и свободомыслия! Мы этого не потерпим и так просто не оставим!

Голос Августа, лепечущий жалкие слова оправданий, перекрыл могучий рык школьного инспектора.