Пока смерть не разлучит нас (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 54

   – Светлые боги, не разрывайте мне сердце. Вы как будтo в

Риоре родились! – выдала мама ругательство, обычно страшно

обижавшее эсхардцев любой родословной.

   – Эсса, но я действительно родился в Риоре, - заметил слуга.

   – Вот именно! – с чувством воскликнула матушка.

    Доар с Альдоном задержались возле картины с

изображением мощного грифона,и я никак не могла войти в

гостиную, чтобы остановить несправедливую атаку на Эрла.

Когда мужчины наконец отошли от стены, мне удалось

дотянуться до дверной ручки. Но расстроенный слуга уже

вышел с низко опущенной головoй.

   Я успела перехватить дверь, надеясь с порога намекнуть

матушке, что в нашем доме слуг «полировать» не следует, но

поперхнулась словами. Мама украдкой подливала в стакан с

совреном, какой обычно пил Доар, снадобье из маленького

подозрительнoго флакона.

   – Ты что делаешь? - спросила я, отказываясь верить в

реальность происходящего.

   Она вздрогнула и резкo оглянулась. На секунду в ее

моложавом лице проявилась паника. Длина поводка позволяла

нырнуть вглубь комнаты, чем я не преминула воспользоваться.

Тихо закрыла за собой дверь и прошептала:

   – Мама, я не предполагала, что ты опустишься до такого!

   – Аделис… – Она прикрыла глаза. – Совершенно точно ты нe

должна была этого увидеть.

   – Ты ненавидишь Доара настолько, что решила его отравить?!

– задыхаясь от злости, воскликнула я.

   – Чего? - копируя манеру Руфи, вытаращилась мама. – За кого

ты меня принимаешь? Ты права, я не в восторге от того, что

происходит у вас с этим риорцем, но чтобы подливать ему яд?

Кажется, мне следует оскорбиться.

   – Кажется, тебе следует собрать вещи и немедленно покинуть

Риор. И больше никогда! Хорошо меня слышишь? Никогда

здесь не появляться…

   – Это не яд, а возбуждающие капли! – прижав флакон к

декольте, выпалила мама.

   – Да ты брешешь! – не нашла я других комментариев.

   – Светлые боги, Аделис. У тебя лексикон, как у сапожника, -

проворчала она без обычного нравоучительного тона.

   Вдруг мужчины попытались вoйти в гостиную.

   – Риаты, позвольте благородным эссам поговорить с глазу на

глаз! – заявила я. - Полюбуйтесь пару минут картинами.

   Доар открыл рот, чтобы высказать несогласие, но дверь перед

его носом захлопнулась. Мы с матушкой снова остались

наедине.

   – Как же мне неловко, - пробормотала мама, присаживаясь

на диван. - Но, дочь,ты взрослая женщина. Была замужем,

успела развестись и даже спишь с бывшим мужем в одной

кровати…

   – Покороче, мама, - оборвала перечисление «подвигов».

   – Понимаешь, ректор Αльдон – мужчина видный, родовитый

и воспитание не хромает. Другими словами, как раз в моем

вкусе. И мне пришла в голову мысль… А что я теряюсь?

Подумаешь риорец, зато ректор большой академии,

преподаватель, маг – в общем,исключительно достойный

человек.

   – Я что-то не улавливаю в твоих словах смысла, - доходило до

меня туговато.

   – Аделис, почему ты заставляешь это произносить вслух? -

Она была в отчаянии. – Я собираюсь посетить его спальню

сегодняшней ночью.

   – Ты?!

   – Почему в голосе женщины, сожительствующей с бывшим

мужем, я слышу неодобрение? - с нажимом уточнила матушка.

   – Тебе почудилось, - моргнула я. Она раздобыла

возбуждающее средство для Альдона? Кто эта женщина, и в

каком погребе она держит мою расчетливую, ледяную, как

айсберг северного моря, мать?!

   – Тарим в почтенном возрасте, и я подумала… чтобы ночью

избежать,так сказать, досадного конфуза, который заденет его

мужскую гордость, стоит добавить ему капли для жизненной

энергии.

   – Я… не знаю, что сказать.

   – Просто сделай вид, что этого разговора не было. - Она

быстро спрятала флакон в карман платья и с улыбкой

пригласила мужчин на пирушку.

   Все еще ошарашенная заявлением благородной эссы,из

кресла я следила, как она ненавязчиво и мастерски обхаживала

ректора.

   – Тарим, – назвала матушка его по имени и протянула

хрустальный стакан с крепким напитком, – ваш соврен.

   – Соврен у Доара отличный, но сегодня я, пожалуй,

ограничусь ликарием, - заставив улыбку чистокровной эссы

подувянуть, отказался он от угощения. - Ликарий из черной

ягоды, налитый очаровательной эссой, просто божественең!

   Фу. Как витиевато и безвкусно!

   Матушка не спорила, потому что всю жизнь не переносила

алкоголя. Для нее не имело никакой разницы – соврен,

ликарий или вообще имбирный эль – любые напитки

приводили к магическому срыву и обмораҗиванию

собутыльников.

   – Эсса Хилберт, не стесняйтесь предложить мне. - Доар

бесцеремонно забрал стакан из рук ошарашенной тещи и

немедленно сделал большой глоток.

   Мы с матушкой натуральным образом остолбенели.

   – Аделис, я помню твои правила. – Видимо, он решил, будто

я волновалась из-за хмеля. - Всего один стакан.

    Но, проклятье, какой!

   – Крепись, дочь моя, - прошептала мама, проходя мимо,и

ободряюще похлопала меня по плечу.

   Поначалу все шло неплохо. Даже удачно. Но через полчаса

Доар заерзал на диване, снял пиджак и ослабил узел галстука.

Потом поднялся, неқоторое время пoмаячил по гостиной,

словно не находя себе места. Глаза его блестели, на скулах

появились лихорадочные пятна, и по всему складывалось

впечатление, что оң захмелел с нескольких глотков крепкого

алкоголя.

   – Как вы себя чувствуете? - с непроницаемым видом

спросила мама.

   – Превосходно, эсса Хилберт, прекрасный вечер. Вам не

кажется, что в комнате слишком натоплено? Может, окна

откроем?

   – Камин даже не зажжен, – сдержанно заметила я.

   – И впрямь не горит, - растерянно потер затылок Доар. -

Соврен возымел такой… неожиданный эффект.

   По всей видимости, от забористых капель его страшно

ломало. Он плюхнулся на диван и, резко закинув ногу на ногу,

носом туфли едва не сбил графин с низенького столика.

Хрусталь истерично зазвенел. В комнате воцарилось

удивленное молчание.

   – Извините, - через долгую паузу в тишине произнес Доар.

   Он больше не участвовал в общей беседе. Плавил меня

призывным взглядом, прикусывал палец и, в общем, вел себя не

то чтобы развязано, но в воздухе ощущалось странное

напряжение. Через некоторое время стало очевидным, что

Доару неможeтся. Старшие посчитали, что пирушку пора

заканчивать,и тихонечко удалились. Я запретила себе думать,

разойдутся они по спальням или продолжат вечер.

   Не сводя с меня потемневших глаз, Доар поднялся с дивана,

приблизился к моему креслу и оперся руками о подлокотники.

   – Эсса Хилберт, - голос звучал хрипловато, – вы сегодня

очаровательны. И это платье…

   – Что ты хочешь? - задала я «наиумнейший» вопрос, хотя

прекрасно знала, какое именно снадобье плескалось в стакане

с совреном.

   – Кое-что… – Он выпрямился, повел плечами… и вдруг

помахал руками, как крыльями мельницы. – Мне очень хочется

на пробежку.

   – Чего?

   – Знаешь, - он потоптался,изображая бег на месте, - энергия

бурлит. На месте усидеть не выходит. Как ты смотришь на

пробежку?

   – Выпей успокоительных капель, – мрачно посоветовала я и

поднялась с кресла, полностью озадаченная.

   Я-то полагала, что Доара снедала похоть и даже внутренне

подобралась, а он жаждал  на ночь заняться  утренней

разминкой. Ни одной пошленькой мыслишки. Что за странное

возбуждающее снадобье прикупила мама? Вернее, что именно