Злой король (ЛП) - Блэк Холли - Страница 50

Я стискиваю зубы и стараюсь не обращать внимания на дрожание рук, неустойчивость моего шага. Я дышу слишком быстро, и все, что я хочу сделать, это дать себе отдохнуть. Я уверена, однако, что если я это сделаю, мои мышцы расслабятся, и я не смогу начать снова. Я продолжаю идти, хотя все моё тело болит.

Затем я вонзаю один из ножей в грязь и пытаюсь подняться, но моя рука слишком слаба. Я не могу этого сделать. Я смотрю вниз по крутому скалистому холму на мерцающие огни у входа в холм. На мгновение моё зрение расплывается, и мне становится интересно, что произойдёт, если я просто расслаблюсь.

Это глупая мысль. Случилось бы вот что: я скатилась бы с холма, ударилась бы головой и действительно сильно поранилась бы.

Я держусь, карабкаясь к стеклу. Я достаточно много раз просматривала карты дворца, и мне нужно заглянуть в три, прежде чем я нахожу правильное. Оно показывает только тьму, но я приступаю к работе, разбивая кристалл ножом, пока тот не треснул.

Я натягиваю рукав дублета и отбиваю оставшиеся кусочки. Затем я проваливаюсь во тьму комнат, покинутых Карданом. Стены и предметы обстановки все ещё пахнут дымом и кислым вином. Я пробираюсь на ощупь к шкафу.

Оттуда легко открыть проход и пройти по коридору вниз по спиральной дорожке к королевской комнате.

Я проскальзываю в комнату Кардана. Хотя ещё не рассвет, мне повезло. Комната пуста, никакого веселья. Придворные не дремлют ни на подушках, ни в своей постели. Я иду туда, где он спит, и прижимаю руку к его рту.

Он просыпается, борясь с моей хваткой. Я прижимаюсь достаточно сильно, чтобы почувствовать его зубы на моей коже.

Он хватает меня за горло, и на мгновение я боюсь, что я недостаточно сильна, что мои тренировки недостаточно хороши. Затем его тело полностью расслабляется, как будто узнавая, кто я.

Он не должен так расслабляться.

— Он послал меня убить тебя, — шепчу я ему на ухо.

По его телу пробежала дрожь, а его рука скользнула к моей талии, но вместо того, чтобы оттолкнуть меня, он тянет меня с собой в кровать, притягивая моё тело к своему на вышитых покрывалах.

Я убираю руку с его рта, и я нервничаю, оказавшись здесь, в той самой кровати, в которой я чувствовала себя слишком человечной, чтобы лежать рядом с тем, кто ужасает меня тем, что заставляет испытывать чувства к нему.

— Балекин и Орлаг планируют твоё убийство, — говорю я взволнованно.

— Да, — говорит он лениво. — Так почему я вообще проснулся?

Я краснею от физической близости с ним — мгновения, когда он, едва проснувшись, затащил меня на себя.

— Потому что меня трудно очаровать, — говорю я.

Это заставляет его тихо рассмеяться. Он протягивает руку и касается моих волос, прослеживает впадину моей скулы.

— Нужно было сказать об этом брату, — говорит он с мягкостью в голосе, к которой я совершенно не готова.

— Если бы ты не позволил Мадоку запретить мне видеться с тобой, я могла бы рассказать тебе всё это раньше. У меня есть информация, которая не может ждать.

Кардан качает головой.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Мадок сказал мне, что ты отдыхаешь, и что мы должны дать тебе поправиться.

Я нахмурилась.

— Я вижу. А тем временем Мадок, несомненно, займёт моё место в качестве твоего Сенешаля, — говорю я Кардану. — Он приказал твоей охране не пускать меня во дворец.

— Я дам ему другие распоряжения, — говорит Кардан. Он садится на кровать. Он голый по пояс, его кожа серебристая в мягком сиянии волшебных огней. Он продолжает смотреть на меня таким странным образом, как будто никогда не видел меня раньше или как будто думал, что никогда не увидит меня снова.

— Кардан? — говорю я, его имя звучит странно на моем языке. — Представитель Двора Термитов пришла ко мне. Она мне что-то сказала…

— То, что они попросили в обмен на тебя, — говорит он. — Я знаю всё, что ты скажешь. Это было глупо — соглашаться заплатить их цену. Это противоречит моим правилам. Что это была проверка моих уязвимостей, и что я провалил её. Даже Мадок полагал, что это было предательством моих обязательств, хотя его альтернативы тоже были не совсем дипломатическими. Но ты не знаешь Балекина и Никасию так же, как я — лучше пусть они думают, что ты важна для меня, чем верят в то, что они могут делать всё, что пожелают без каких-либо последствий.

Я боюсь представить, что было бы, если бы они относились ко мне не как к чему-то ценному и хрупкому.

— Я много размышлял с тех пор, как ты ушла, и есть кое-что, что я хотел бы сказать. — Лицо Кардана серьёзное, насколько он может себе позволить — такое редкое выражение. — Когда мой отец отослал меня, сначала я попытался доказать, что я совсем не такой, как он думал. Но когда это не сработало, я старался быть тем, кем он считал меня. Если он думал, что я плохой, я был только хуже. Если он думал, что я жесток, я был ужасен. Я бы оправдал все его ожидания. Если я не мог получить его милость, я получал его гнев.

— Балекин не знал, что со мной делать. Он заставил меня присутствовать на его развратах, заставил меня подавать вино и еду, чтобы показать его приручённого маленького принца. Когда я стал старше и более вспыльчивым, ему нравилось привлекать кого-то к дисциплине. Его разочарования были моими ударами, его неуверенность — моими недостатками. И все же он был первым человеком, который увидел во мне что-то, что ему понравилось, — себя самого. Он поощрял всю мою жестокость, разжигал всю мою ярость. И мне стало хуже.

— Я не был добрым, Джуд. Не ко многим людям. Не к тебе. Я не был уверен, хочу ли я тебя или хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни, чтобы я перестал чувствовать, и это сделало меня ещё более ужасным. Но когда ты ушла — по-настоящему исчезла под волнами — я возненавидел себя, как никогда раньше.

Я так удивлена его словами, что продолжаю пытаться найти в них хитрость. Он не может действительно осознавать, что говорит.

— Возможно, я глуп, но я не дурак. Тебе что-то нравится во мне, — говорит он, озорное выражение освещает его лицо, делая черты более знакомыми. — Вздорный нрав? Мои красивые глаза? Неважно, потому что еще большее тебе не нравится, я знаю это. Я не могу тебе доверять. Тем не менее, когда ты ушла, мне пришлось принять очень много решений, и многое из того, что я сделал правильно, только благодаря тому, что представлял тебя рядом со мной, Джуд, отдающую кучу нелепых приказов, которым я, тем не менее, подчинялся.

Я лишена речи.

Он смеётся, его тёплая рука скользит по моему плечу.

— Либо я тебя удивил, либо ты так сильно больна, как утверждал Мадок.

Но прежде чем я могу что-то сказать, прежде чем я могу понять, что я могусказать, арбалет внезапно прицеливается на меня. За ним стоит Таракан, рядом Бомба, с двумя кинжалами в руках.

— Ваше Величество, мы следили за ней. Она пришла из дома вашего брата, и она здесь, чтобы убить вас. Пожалуйста, встаньте и отойдите, — говорит Бомба.

— Это смешно, — говорю я.

— Если это правда, покажи мне, что у тебя есть из защиты от чар, — говорит Таракан. — Рябина? В твоих карманах есть соль? Потому что та Джуд, которую я знаю, не будет ходить ни с чем.

Мои карманы, конечно, пусты, потому что Балекин будет проверять что-нибудь, и мне это все равно не нужно. Но это не оставляет мне много вариантов с точки зрения доказательств. Я могла бы рассказать им о даре от Даина, но у них нет причин верить мне.

— Пожалуйста, встаньте с кровати, Ваше Величество, — повторяет Бомба.

— Мне следует выбраться — это не моя кровать, — говорю я, собираясь встать.

— Стой, где стоишь, Джуд, — говорит Таракан.

Кардан выскальзывает из простыней. Он голый, что немного шокирует, но он идёт и натягивает красиво вышитый халат без видимого стыда. Его слегка покрытый мехом хвост дёргается взад и вперёд в раздражении.

— Она меня разбудила, — говорит он. — Если она намеревалась совершить убийство, то уже совершила бы.

— Опустоши карманы, — говорит мне Таракан. — Давай посмотрим на твоё оружие. Положи все на кровать.