Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович - Страница 9

– Только не говори, что я не дал тебе поспать, – осклабился Виктор.

– Если ты знал, – начал я, – что здесь не будет ничего интересного…

– Скажите, – раздался у нас за спиной голос экскурсовода, – а кто из вас был раньше на космодроме?

Виктор неуверенно поднял руку.

Экскурсовод – молодой тощий мужчина, которого я до этого ни разу не видел – энергично закивал головой.

– Что ж, – продолжил он, – как я и предполагал, для большинства из вас это впервые. Нам нужно немного подождать, прежде чем откроют доступ на территорию, а пока я расскажу вам об этом космодроме. Космодром Тенешкино…

Экскурсовод вдруг сбился с заранее намеченной речи.

– Кстати, – хитро улыбнулся он, – а давайте проверим, кто из вас подготовился к экскурсии! Кто-нибудь знает, когда был построен космодром Тенешкино?

Девушка, стоявшая рядом с экскурсоводом, подняла руку, как на занятии, и что-то сказала. На меня нахлынуло необъяснимое волнение. В тесном накопителе стало душно. Я вздохнул и расстегнул воротник рубашки. Но все равно чего-то мучительно не хватало.

Экскурсовод продолжал:

– Нет, нет, Тенешкино построили почти шестьдесят лет назад. Это один из старых космодромов. Раньше через Тенешкино работали коммерческие компании, производились коммерческие рейсы. Но сейчас здесь обслуживаются только научно-исследовательские корабли – в основном ближнего диапазона. Вот, например, в окно вы можете увидеть…

– Это космодром или музей? – спросил я у Виктора. – Говоришь, везде так?

– А чего ты… – буркнул Виктор.

– Кстати, ровно год назад, – говорил экскурсовод, – отсюда был произведен запуск «Пульсара‑12», беспилотного корабля, спроектированного командой инженеров нашего института, на котором был установлен фотонный двигатель последнего поколения…

– Точно музей, – хмыкнул я.

– Кто-нибудь знает цель миссии «Пульсара»? – спросил экскурсовод.

Ответила все та же девушка.

– Да, – согласился экскурсовод. – Мы называем это исследованием ближнего рубежа. «Пульсар‑12» передает на Землю собранную информацию по радиосети, и скорость передачи данных сейчас составляет…

– И какой смысл в исследовании этого ближнего рубежа? – не выдержал Виктор. – Мусор от барж он, что ли, собирает?

– А фотонный двигатель? – сказал я. – Это чья-то дипломная работа, не иначе.

Виктор кивнул.

– И зачем тогда рассказывать нам об этом с таким пафосом?

– Ну, как же! – деланно возмутился я. – У института есть собственный беспилотник, который летит черт знает куда. Они, наверное, и послания для инопланетян туда записали.

Виктор фыркнул, едва сдержав смешок.

– Сегодня мы сможем посетить центр управления, – говорил экскурсовод, – а также выйти к взлетным шахтам после того, как закончится сервисное обслуживание и нам…

Экскурсовод неопределенно махнул рукой в сторону окна.

– Может, все-таки будет интересно, – с надеждой сказал Виктор.

Я отвернулся.

У ракеты, стоявшей в дальней шахте, суетились люди в блестящих комбинезонах. Рукав с лифтом отвели в сторону, но толстые шланги еще торчали из обгорелого корпуса. Солнце скрылось за облаками, и бетонное поле космодрома затянула пасмурная тень. Я подумал, что лучше бы навестил маму вместо этой тоскливой поездки, и полез за суазором, проверить сообщения, хотя и знал, что новых сообщений не приходило.

Экскурсовод рассказывал историю Тенешкино, а девушка рядом с ним постоянно спрашивала его о чем-то или, напротив, пыталась сама отвечать на его вопросы.

Я совершенно не видел ее лица.

– Ты бы хоть навел справки об этом космодроме, прежде чем нас на экскурсию записывать, – сказал я Виктору.

– Ой, да хватит уже ныть! Тебе ничем не угодишь! Смотрел я, не было почти ничего.

– Конечно, не было. Писать-то нечего…

– А ты хотел, чтобы тебя на «Патрокл» сразу пустили? И дали в кресле первого пилота посидеть?

– А сам бы ты этого не хотел?

Я не смотрел на Виктора, листая в суазоре переписку с матерью – все сообщения, сохранившиеся в истории, все ее надсадные жалобы и бестолковые расспросы. Вернувшись к последнему сообщению, я стал набирать ответ.

– Интересно, а кто это? – спросил Виктор, показав кивком головы на девушку.

Сердце сжалось у меня в груди.

– Мне кажется… – пробормотал я. – Мне кажется, это…

За окном что-то блеснуло, и через секунду послышался громовой раскат – как эхо от чудовищного взрыва. Невысокие строения космодрома захлестнула ударная волна, прилетевшая из-за туманного горизонта.

Виктор, хамовато оттолкнув парочку сокурсников локтями, протиснулся к экскурсоводу, который болтал о чем-то с девушкой, активно жестикулируя длинной костлявой рукой.

Начался ливень. Косые струи били в толстое оконное стекло, и силуэт обгорелой ракеты расплывался в потоках воды, таял, как огарок из воска.

Я напечатал на экранной клавиатуре, повернувшись к окну:

«О чем ты хочешь поговорить? Что произошло?»

– Так! – раздался голос экскурсовода. – Мне сообщили, что центр управления открыт для посещений. Давайте, чтобы не создавать толкучки, будем проходить группами по пять человек. Выстройтесь в очередь.

Послышались недовольные возгласы.

– Итак, первая группа…

Я искал в толпе Виктора, пока не заметил, что он уже выходит из накопителя вместе с девушкой и другими студентами.

«Приезжай», – написала мне мама.

Я встал в очередь – почти в самый ее конец, держа раскрытый суазор. За окном было темно, как ночью.

– Это на полдня растянется, – пожаловался мой сосед, но я даже не сразу понял, о чем он говорит – о ливне или о посещении центра управления полетами.

– Нелетная погода, – пошутил кто-то.

«Хорошо, – напечатал я. – Приеду, как только смогу. Возможно, сегодня вечером. – И, подумав, добавил: – Постараюсь освободиться пораньше».

Первая группа вернулась через четверть часа, однако Виктор не торопился ко мне подходить. Сначала он долго спорил с экскурсоводом, а потом остановился у окна и пытался рассмотреть что-то в дожде, прислонившись ладонями к стеклу.

«Постарайся», – пришло сообщение от матери, и, хотя это было всего лишь слово, высветившееся на экране, я тут же услышал ее голос – недовольный, брюзгливый, словно я обязан лететь к ней через весь город по первому же звонку.

«Если получится», – ответил я.

Когда Виктор вернулся ко мне, из центра управления уже выходила вторая группа.

– И как? – спросил я. – Что там?

Виктор пожал плечами.

– Увидишь. Хотя, честно, я и сам жалею, что сюда записался. К шахтам в такую погоду не пустят.

Я вздохнул.

– Интересно, в городе тоже идет дождь? – сказал я.

– Думаю, это из города как раз принесло, – сказал Виктор.

Я попал в центр управления только вместе с четвертой группой, где не знал никого, кроме одного невысокого коренастого парня, который примелькался мне на лекциях.

– Итак, святая святых! – бодрым голосом начал экскурсовод, повторяя вступительную речь в четвертый раз. – Отсюда осуществляется контроль за взлетом, посадкой, а вся связь с кораблями идет через эти вот терминалы.

– Но здесь никого нет! – Коренастый парень жадным взглядом осматривал пустые столы.

– Да, – согласился экскурсовод, – космодром в сервисном режиме. Как раз в честь нашего приезда.

Центр управления выглядел совсем не так, как в остросюжетных фильмах, – никаких экранов во всю стену, переливающихся голограмм и ярких полосок из светодиодов. Впрочем, я уже подготовился к разочарованиям. Это была скучная и серая комната, уступающая по размерам даже институтским аудиториям. В центре в четыре ряда стояли обычные офисные столы со старыми на вид терминалами; к полу и стенам были привинчены выкрашенные белой краской трубы, где, вероятно, проходила проводка; а роль огромного стереоскопического экрана, которые любили показывать в кино, выполняло широкое окно с армированным стеклом – такое же, как в накопителе.

Все это и правда походило на пропыленный музей космонавтики.