Синдром отторжения - Воронков Василий Владимирович - Страница 46

Я вздохнул. Воздух стал тяжелым и мертвым – как будто отказала система вентиляции, и комната пропиталась углекислым газом.

– Неужели тебя саму не мучат сомнения? Ведь они есть, правда?

Я сделал шаг вперед, навстречу к ней.

– Почему ты так похожа на Лиду? Почему? Если бы ты знала, если бы понимала, что я чувствую, то не говорила бы мне, что все это выдумано. Это моя жизнь! Это нельзя выдумать!

– Простите, – послышался ее голос. – Больше я вам ничем не могу помочь.

– Стой! – крикнул я, но она не остановилась.

Лязгнула дверь. Я остался один.

– Лида! – закричал я, изможденно упав на колени. – Вернись, Лида! Постарайся вспомнить! Ведь ты…

Я закашлялся, меня разрывало изнутри.

– Лида… – простонал я, растянувшись на полу. – Пожалуйста, вернись, Лида… Я сделаю все. Я…

Я приподнялся на руках и посмотрел в оглушительно белый потолок.

– Таис! – крикнул я из последних сил. – Таис! Не оставляй меня здесь! Я же сойду с ума…

Мне никто не отвечал. Надо мной нависала безразличная тишина.

– Таис! – заплакал я. – Таис! Таис!

50

Первой в летней сессии была лабораторная по нейроинтерфейсу, и я умудрился ее провалить, хотя до этого получал высокие отметки. Тихонов, который вел у нас экзамен, расстроился чуть ли не сильнее меня.

– Как же вы так? – сокрушался он, когда я, оклемавшись после длительного нейросеанса, зашел к нему в кабинет, чтобы договориться о пересдаче. – Несложное же было задание, раньше у вас все прекрасно получалось. Беспокоило что-то? Я ведь объяснял…

– Я, честно говоря, и сам не понял, – сказал я, виновато опустив голову; это был первый проваленный экзамен за обучение. – Почему-то я решил, что нахожусь внутри лабиринта, и лабиринт этот постоянно меняется, я ищу выход, но выхода нет.

Тихонов покачал головой.

– Лабиринт у вас здесь. – Он коснулся указательным пальцем лба. – Я же объяснял! Вы сами все полностью контролируете, система не строит для вас никаких лабиринтов. Сам интерфейс – это как… – Тихонов нетерпеливо потряс раскрытой ладонью, пытаясь подобрать нужные слова, – нервные узлы. Вы как бы нажимаете на определенные точки – и все. Все эти световые туннели, радуги, комнаты – все это было придумано для того, чтобы вам самим было проще адаптироваться. Чтобы вы сами ощущали, что перемещаетесь в пространстве. Операторы не ходят по световым туннелям.

– Я понимаю. Вы нам рассказывали, но, видимо, не так-то просто бывает справиться с самим собой.

Тихонов раздосадованно всплеснул руками.

– Вот только не надо забивать этим голову! А то и в следующий раз вы тоже построите лабиринт. Знаете, – Тихонов наклонился ко мне через стол и заговорил чуть тише, – у меня в свое время тоже не все получалось. Но секрет тут довольно прост. У лабиринта должен быть выход – по определению. Даже если нет никаких световых туннелей, даже если вы просто блуждаете в темноте.

– Как-то я не очень в этом уверен.

– Нет! – раздраженно перебил меня Тихонов; я впервые видел его таким. – Выход должен быть! Просто вбейте это себе!.. – Он коснулся указательным пальцем лба. – Придумайте выход! У вас должна закрепиться вот эта вот связь. – Тихонов сжал руку в кулак и потешно погрозил пустому потолку. – Лабиринт – выход! Что угодно – луч света, дверь. И выход всегда будет появляться сам собой – когда вы решите, что потерялись.

– Я попробую, – сказал я.

– Попробуйте, – сказал Тихонов. – На самом деле я думаю, что сегодня вы просто перенервничали, – голос его смягчился. – Беспокоит, наверное, что-то? Хотя всех нас сейчас… Зайдите ко мне вечером – после того, как я закончу с последней группой. – Он встал и дружески протянул мне руку. – Договоримся о пересдаче. И я уверен, у вас все получится. Главное – не накручивать себя.

Мы попрощались. Я вышел в коридор. Казалось, я был на приеме у врача.

Лида ждала меня, стоя у солнечного окна.

– И как? – спросила она. – Что говорит?

– Говорит, перенервничал, – ответил я.

Лида коснулась моего плеча.

– Когда пересдача?

Электронные шторы на всех окнах в коридоре не работали. В воздухе поблескивала пыль.

– Пока неясно. Просил зайти к нему, когда сдадут все группы. Будет забавно, если провалю. Тогда даже переводиться не придется.

– Не говори так, – сказала Лида.

На ней была розовая кофточка с короткими рукавами, в которой я видел ее лишь однажды, на станции, и из-за этого я чувствовал себя неловко, как будто она ждала в коридоре совсем не меня.

– Ты должен все сдать. Это важно. В противном случае тебя не переведут на третий курс, и мы…

– Я понимаю, – сказал я.

Мы прошлись по солнечному коридору, спустились в буфет, где капризная кофемашина снова отказалась готовить нам эспрессо, а потом Лида уехала домой. Я думал вернуться в общежитие, но сидеть одному в душной каморке не хотелось, и я поднялся на этаж, где проходил экзамен.

Я устроился на скамейке у лифтов, напротив огромного информационного табло, на котором вспыхивали фамилии студентов, проходящих испытания в нейролинке.

Объявился Виктор.

Он вышел из лифта и воровато огляделся по сторонам. Заметив меня, Виктор приветственно поднял руку.

– И как? – спросил он. – Уже ходил?

– Ходил, – сказал я. – Придется еще раз прийти.

Виктор забавно сдвинул брови.

– Завалил, что ли? Нейроинтерфейс? Как ты умудрился?

– А вот так! – Я отвернулся; говорить не хотелось. – Можешь злорадствовать.

– С чего это я должен злорадствовать? – Виктор уселся рядом. – Когда пересдача? Говорил уже?

– Уточню после экзамена, – ответил я.

– Да ты не дергайся! – Виктор попытался, чтобы его слова прозвучали с напускной небрежностью. – Говорили же, исключать в этом году никого не будут. Пересдавать можешь хоть до белого каления.

– Это просто слухи, Витя, – сказал я.

– Никакие это не слухи! – обиделся Виктор. – Я точно знаю. Хочешь я, – он хлопнул меня по плечу, – пойду вместе с тобой?

– К Тихонову, что ли? Под ручку меня отведешь? Нет уж, я как-нибудь сам справлюсь.

– Да не к Тихонову! – фыркнул Виктор. – Пойду с тобой пересдавать.

Я недоверчиво покосился на Виктора.

– Ты что, собрался экзамен за компанию завалить?

– Зачем заваливать? Пойду, отпрошусь. Типа голова болит. Или дела срочные. Зато потом, за компанию…

– Не сходи с ума, – сказал я.

– Сейчас это модно – сходить с ума, – сказал Виктор.

Мы замолчали. Виктор сидел, делая вид, что разглядывает столпившихся в коридоре студентов.

– Ты как, – неуверенно начал Виктор, – не передумал?

– По поводу чего?

– Ну, уйти. Ты мне в прошлый раз объявил, так что я чуть…

– Не передумал.

– Слушай, – Виктор нервно потер лоб, – если я там тебя задел чем-то, то извини. Ты, правда, так это все вывалил сразу. Я чуть не упал.

– Да нормально все. Ты меня извини. Но так уж получается. Я сделал свой выбор.

– Друзья?

Мы демонстративно пожали друг другу руки. Ладонь у Виктора была потной.

– А она-то с чего хочет перевестись? – спросил он. – У нее ж вроде хорошо все, оценки получше, чем у нас, и это… – Виктор толкнул меня локтем, – никаких пересдач.

– Не в пересдачах дело. Слишком многое изменилось с тех пор, как мы поступили. Пора пересматривать планы на жизнь.

– Это из-за войны?

Я кивнул.

– Еще неизвестно, кто в большей опасности, – те, кто улетают, или те, кто остается на Земле.

– Да при чем тут опасность?

– А что тогда?

Виктор не понимал.

– Сложно объяснить, – вздохнул я. – Просто все теперь воспринимается иначе. После произошедшего на Венере. Сейчас я не уверен, что это то, чего я хочу.

– Да, вот так это и происходит. Наши романтичные мечты о звездах…

– Прекрати! Ты сам, что ли, не понимаешь!

– Не понимаю, – признался Виктор. – Вернее, одно-то я понимаю точно. Ведь не твоя была идея – перевестись?