Евангелие от смартфона (СИ) - Корсак Дмитрий - Страница 33

[1] Опыт — лучший учитель. (лат.)

[2] Отлично. (лат.)

[3] Arne Carl-August Beurling (1905-1986)

День четвертый. Противостояние

И вновь меня разбудили два звонка, прозвучавшие одновременно. Бормоча проклятия — тапки опять забились под кровать — я бросилась босиком к двери. На лестничной площадке в своей неизменной кожаной куртке стоял Егор. Непринужденно прислонившись к стене, он крутил на пальце брелок с ключами от моей машины. Выглядел мой напарник вполне отдохнувшим и даже где-то довольным.

И чем это он ночью занимался, что теперь лоснится как кот? Говорил, что машина ему нужна для работы… Впрочем, не мое это дело.

Мобильник по-прежнему надрывался где-то в дебрях квартиры. Я зло уставилась на Егора, тот вопросительно поднял брови.

— Ну? — рявкнула я. — Что за трезвон? Тебя же уже пустили.

— А это не я, — хмыкнул Егор. — То-то я удивляюсь, почему ты трубку не берешь.

Чертыхнувшись в очередной раз, я ринулась на поиски смартфона. Вот он, на коврике рядом с тапками.

— Спишь? — голосом шефа осведомился смартфон. Полковник в отличие от Егора с утра был хмур. — Сейчас Егор к тебе зайдет…

— Уже, — также хмуро ответила я.

— Что уже? — не понял шеф.

— Уже зашел.

— Молодец, — одобрил шеф. Спросонья я не поняла, кого он похвалил — меня или моего гостя. — Сегодня ты мне не нужна, но будь на связи. Можешь помочь Егору, если он не против.

Помочь ему, значит. Если он не против. Значит, командует теперь он. И не только командует, но еще и может быть против.

Я недовольно уставилась на Егора. Тот, как ни в чем не бывало, положил ключи на стол, помахал мне рукой и, бросив через плечо банальное «я позвоню», ушел.

Ну что ж, раз у всех свои дела и я никому не нужна, то почему бы и мне не заняться своими — удовлетворить вчерашнее любопытство. Другого момента может и не быть.

Я быстро натянула джинсы с легкой курточкой, наскоро хлебнула кофе и уже собиралась выскочить за дверь, но что-то удержало меня. Удивляясь себе, я вернулась в комнату и достала из ящика стола свой пистолет. Мне, как и любому сотруднику отдела, положено табельное оружие. Но мы не носим его постоянно, берем только в исключительных случаях. Все последние дни я не чувствовала необходимости в нем. Почему же сейчас я вспомнила о нем? Там, куда я собираюсь, оружие мне не понадобится. И все же... Покопавшись в себе и не найдя ответа, я мысленно пожала плечами и положила пистолет обратно.

* * *

Больничный морг расположился в подвале главного хирургического корпуса. Попасть в него можно было двумя путями: по старой, требующей капитального ремонта лестнице в торце длинного коридора или на столь же древнем, лязгающем и дребезжащем, грузовом лифте. Я выбрала лестницу.

Опираясь на ветхие, отполированные многолетними прикосновениями лестничные перила, я спустилась в подвал. Впереди начинался длинный безлюдный коридор с тусклыми лампами дневного света и выкрашенными до половины зеленой краской стенами. И мертвая тишина вокруг, — усмехнулась я пришедшему в голову расхожему клише.

Частично содранный линолеум на полу выставлял напоказ серые бетонные плиты. Стены и потолок хранили застарелые потеки, пыльные лампы подслеповато помаргивали, издавая тонкое, жалобное жужжание. Похоже, что небогатое финансирование, спускаемое сверху на здравоохранение, до этого пристанища мертвых не доходило никогда, заканчиваясь выше — на лечебных этажах. Что ж — живым деньги нужнее.

Использовался этот подвал, как и любой другой, для хранения старых ненужных вещей, выбросить которые было жалко. Слева вдоль стены громоздились шкафы с покосившимися дверцами, рядом с ними приткнулись обшарпанные коробки от оборудования. Справа, возле шеренги дверей с черным оконным провалом в верхней части, оставался узкий проход. Лишь за одной дверью с надписью «лаборатория» виднелся неяркий желтоватый свет.

Как я ни старалась не привлекать внимание к своему визиту, мои шаги в тишине этого царства мертвых прозвучали гулким набатом. Из лаборатории выглянул толстый лаборант в неряшливом халате, небрежно накинутым на мятую клетчатую рубашку, и вопросительно уставился на меня.

— Вы кого-то ищете? — отнюдь не дружественно осведомился он.

— Да, — кивнула я. — Морг.

Флегматично взглянув на мое удостоверение и выслушав мой не слишком связный рассказ, лаборант проводил меня до дверей морга, поковырялся в замке и впустил в помещение.

— Патологоанатома сейчас нет, но вы можете его подождать здесь.

Здесь — это значит на старом замызганном стуле возле заваленного бумагами письменного стола.

— Да, — я постаралась придать своему голосу уверенность, — мы с ним договорились, что если его не будет, я смогу сама осмотреть труп.

Лаборант пожал плечами всем своим видом показывая «делайте что хотите — меня это не касается» и, порывшись в шкафу, выдал мне одноразовый бумажный халат и перчатки.

— Холодильник там, — он неопределенно махнул рукой в сторону закрытой двери. — Здесь в шкафу медкарты, — еще один взмах руки в противоположную сторону. — Когда закончите — скажете, я буду в лаборатории, — буркнул он напоследок и ушел.

Оставшись одна, я ринулась к холодильнику. Осмотрелась, пытаясь соотнести увиденную вчера на записи картинку с действительностью. Так. Прозекторский стол находился слева от Андрея, значит, он стоял вот здесь. Я встала на его место, нашла замеченную вчера на записи ячейку и потянула дверцу на себя.

Это была девушка. Молодая и, наверное, очень симпатичная в жизни. Русые волосы, тонкие и нежные черты лица. Ладная фигурка. Пули изрешетили всю правую половину ее тела. Даже мне, человеку далекому от медицины, было ясно: выжить с такими ранениями вряд ли возможно. На животе виднелись выходные отверстия. Значит, стреляли сзади и чуть сбоку.

К ноге трупа была привязана бирка с номером.

Медицинской карты с интересующим меня номером в шкафу не оказалось, зато она нашлась в синем файлике на краю стола.

Звали девушку Камилла Неве. Гражданка Великобритании, 20 лет. Смерть наступила 24 июня в 21 час 35 минут. Я с удивлением уставилась на дату. Вот интересно, труп гражданина другой страны лежит в московском морге более полутора месяцев, и никому нет до него дела? Все экспертизы и прочие мероприятия, связанные с расследованием, наверняка давно закончены, так почему же она все еще здесь?

Я пролистала карту. Нашла заключение о смерти, подписанное патологоанатомом, из которого следовало, что Камилла умерла во время операции, прямо на хирургическом столе «в связи с множественными ранениями, не совместимыми с жизнью». Вскрытие не проводилось.

Интересно, почему?

Я задумалась и не заметила, что в морге я уже не одна. Рядом с телом стоял Андрей. В большой не по размеру зеленой фуфайке с капюшоном, накинутым на замотанную бинтами голову, и босиком. Крепко зажмурив глаза, он держал девушку за холодную белую ладонь. Вся его фигура выражала крайнюю степень напряжения. Как у человека, который, стиснув зубы, изо всех сил старается совершить невозможное.

Что происходит?

Осторожно, словно боясь вспугнуть его, я начала подниматься из-за стола. Медленно, очень медленно, мелкими шажками я приблизилась к Андрею. Его напряжение чувствовалось даже на расстоянии, а уж рядом с ним и подавно — все пространство вокруг было словно наэлектризовано. А сам он походил на натянутую струну — еще немного и не выдержит.

Внезапно он обмяк, отпустил руку и, открыв глаза, тихо прошептал: «Я не могу».

— Андрей, — позвала я. — Меня зовут Анна. Я…

— Я не могу, — повторил он чуть громче. — Я почти вытащил ее, почти…

В его голосе чувствовалась неподдельная горечь.

— Послушай меня, — я осторожно взяла парня за плечи. — Я знаю, что с тобой сделали. Я хочу помочь тебе. Мы попытаемся все исправить.

В этот момент я действительно верила, что все еще можно исправить.