Чудовища в янтаре. Дыхание мороза - Бушков Александр Александрович - Страница 39

Из проема выстрелил в попавшегося на глаза человека, стоявшего уардах в пяти от него. Оглянулся вправо-влево: ага, вот и второй. Похоже, это и есть загадочный «научный руководитель»: плащ и берет Сословия Совы, пожилой, из-под берета длинные пряди седых волос, длинная морщинистая физиономия… и поднимает руку к лицу, словно бы в удивлении… а!..

Сварог опоздал на какой-то миг. Он нажал на спуск, сверкнула беззвучная сиреневая вспышка, он знал, что не промахнулся — но понял, что опоздал: Черный Алхимик уже падал…

В три прыжка Сварог оказался возле него. Черный лежал навзничь, уставясь в сводчатый потолок стекленеющими глазами, лицо совершенно неподвижное, застывшее, преспокойное, на глазах наливается восковой бледностью, указательный палец зажат синеющими губами, и на нем виднеется кольцо…

Он обернулся к одному из своих:

— Врача сюда, живо!

Тот опрометью кинулся прочь. Стояла напряженная тишина. Нигде не видно ни двери, ни проема — значит, помещений только два…

— Вот так же и герцог! — возбужденно воскликнула Канилла. — Едва только брызнули стекла, он поднял ко рту указательный палец, укусил камень в перстне и тут же повалился. Я не успела схватить парализатор, и наши люди не успели… Потом оказалось, в перстне был не самоцвет, а полусфера из тонкого стекла, наполненная чем-то синим, так что издали походило на кабошон. Доктор говорит…

— Кани, помолчи, — устало сказал Сварог. — Что уж теперь…

Она дисциплинированно умолкла. Только тихонько обронила, крутя головой:

— Впечатляет…

Что ж, она была права. Окружающее и в самом деле откровенно впечатляло. Обычные колдуны, черные и белые, здешнему хозяйству и в подметки не годились с их хрустальными шарами, всевозможными гадальными приспособлениями и прочим необходимым инвентарем. Зато сводчатый подвал…

Как и соседнее помещение, это было не менее двадцати уардов в длину и шириной не менее чем в десять. Осталось несколько узких проходов, а все остальное форменным образом забито непонятной машинерией: колбы от совсем маленьких до огромных, в половину человеческого роста, стоявшие над жаровнями в железных обручах на четырех ножках (стекло, надо полагать, огнеупорное, его на Таларе изготовляют с давних пор не только для научных целей, но и для самых что ни на есть бытовых — огнеупорные чайники, кастрюли и прочая кухонная утварь, правда, весьма недешевая и простому люду оттого недоступная). Целые батареи стеклянных и глиняных сосудов, порой самой причудливой формы, и одиноко стоявших над жаровнями и просто на подставках, и соединенных в некие агрегаты стеклянными трубками, прямыми и змеевиками. Ряды бутылей с разноцветными жидкостями, ряды накрытых крышками керамических сосудов). И тому подобные емкости, агрегаты и приспособления, на которые смотришь как баран на новые ворота. Ничего не скажешь, солидно поставленное предприятие, настоящая фабрика…

Он двинулся в проход, остановился перед вовсе уж габаритным сооружением (подобного в соседнем помещении не было). Огромный сосуд из зеленоватого стекла, судя по закраинам горловины, очень толстого, чуть ли не в два пальца. В горловину свободно может пролезть человек немалого роста и крепкого телосложения — а в сосуде, он разместился бы просторно. Сосуд установлен под углом градусов чуть ли не в восемьдесят, и к нему ведут, тянутся десятка полтора трубок и змеевиков от разнообразных сосудов, сейчас пустых, под некоторыми жаровни, некоторые оплетены медной проволокой, концы которой скрываются в черных коробах, напоминающих аккумуляторы (электричество здесь давно открыто, но на практике применяется весьма ограниченно). Судя по тому, как качественно и неподъемно все это смонтировано, загадочная установка (а как ее назвать иначе?) с того самого момента, как ее оборудовали, так и стоит на одном месте. Ну конечно, все закреплено намертво. А что касается догадок и рабочих версий…

Отец Алкес говорил недавно, что Черные Алхимики, они же Черные Швецы, владели непонятно откуда взявшимся умением ускорять ход времени. Чтобы изготовить из малого ребенка белину, уходило всего полгода. Ничем другим это не объяснить, кроме ускорения химических (и, быть может, каких-то других) реакций, то есть, как ни верти, ускорением времени в одном отдельно взятом сосуде. Отсюда всего один шаг до следующего вывода: судя по размерам, сосуд вполне может оказаться «инкубатором», и этих тварюшек создавали прямо здесь. Если прикинуть, каким будет уровень жидкости, не вытекавшей бы из горлышка… Человека покроет с головой. Да горловина явно закрывалась герметически: окружена бронзовым кольцом с резьбой, а вон там лежит стеклянная крышка, подходящая по размеру, прилаженная к бронзовой муфте — наверняка тоже с резьбой. Экспертам нескольких имперских контор будет с чем поработать. Конечно, нужно им придать людей Багряной Палаты — у отца Алкеса почти нет того, что можно назвать научной аппаратурой, зато у него богатые архивы, оставшиеся от предшественников, каким архив восьмого департамента (Сварог тщательно проверил) и в подметки не годится…

Появилась очередная фигура без всякого оружия, но с несколькими сумками и футлярами на поясе и на ремне через плечо — врач, конечно. На ходу что-то расстегивая, он направился к лежащему навзничь покойнику. Сварог в ту сторону не смотрел — наверняка и сейчас медицина опоздала: иные сильные яды в какие-то мгновения непоправимо разрушают мозг и организм, так что все ухищрения имперских медиков бесполезны…

Вообще любопытная загадка: почему и герцог, и этот алхимический хмырь поспешили покончить с собой? Так проворно, словно заранее готовы были к подобному обороту событий? Боялись пыток? Смертной казни? Настолько, что, не колеблясь, отведали отравы? Или… Коли уж строить версии, можно допустить и такую: существует некто, кого они боялись пуще Сварога, пыток и казни, пуще самой смерти. О личности этого самого некто можно лишь строить гипотезы, но вот в какой цвет он окрашен, двух мнений быть не может. С некоторых пор Великому Мастеру начисто отрезан путь в этот мир, но здешней его челяди еще немало…

Врач возился с непонятными устройствами. Сварог обошел оба помещения, приглядываясь к погруженным в здоровый искусственный сон пленникам. Поспешных выводов делать не стоит, особенно всего-навсего присматриваясь к лицам спящих, но кое-какие предварительные выводы сделать можно. Трое — один молодой, двое средних лет — больше всего похожи на простых подмастерьев: одеты просто, правда, не в крестьянское, а на манер небогатых градских обывателей; на всех — длинные, от горла до середины голени фартуки из грубой холстины, прожженные словно бы искрами, покрытые разноцветными пятнами, кое-где разъевшими холстину насквозь. Классическая прозаическая спецодежда наподобие фартука кузнеца или передника кухарки. Да и лица какие-то… простоватые. Что же, это тот вид магии, когда необходимы прозаические подмастерья и спецодежда. Да и вообще в магических практиках, какого бы цвета они ни были, маловато романтики и эффектных зрелищ, многое сплошь и рядом выглядит так же буднично, как работа за кузнечным горном или печение пирогов — хотя результаты порой впечатляют…

А вот четвертый выглядит совершенно иначе: лицо с тонкими чертами, красивая проседь, на шее на серебряной цепочке круглые очки в серебряной же массивной оправе (но стекло разбилось, когда он падал), да и одет побогаче, словно член Сословия — хотя, в отличие от главного, нет никаких отличительных знаков Сословия или Гильдии. Вполне может оказаться и небогатым дворянином вроде здешних приживальщиков. Одно не подлежит сомнению: судя по целехонькой добротной одежде, ему явно не приходилось стоять у жаровни или возиться с разноцветной химией.

Значит, с ним и предстоит особенно задушевный разговор. Допросы всех остальных можно возложить на подчиненных. Нужно торопиться. Сварог не знал точно, сколько времени в его распоряжении, но, не исключено, меньше, чем поначалу представлялось. Канцлер, отпуская его после совещания, так и сказал: сутки для изготовления потребной аппаратуры он, как часто бывает, назначил с запасом. Люди Марлока, почти сразу же взявшиеся за работу, той ночью не сомкнут глаз (как не удастся это сделать и Сварогу, уже ясно) — вкалывать будут, как проклятые, так что могут управиться и гораздо раньше, к рассвету. В любом случае раньше утра не начнут. Их бурная и вольная деятельность на Той Стороне имеет одно-единственное чисто техническое ограничение: чтобы не попасться на глаза какому-нибудь случайному человеку (люди по самым разным поводам забредают порой в самые неожиданные места), с балкона следует спускаться только в светлое для Талара время суток, когда на Той Стороне стоит темнота. Лары, предположим, легко становятся невидимыми, но там бывают и другие, и антланцы, и Гаржак с Анрахом. Сейчас со Сварогом как раз пойдет Гаржак, по другим делам. В Саваджо Гаржак освоился быстро, те дела «плаща и кинжала», коими граф с некоторых пор занимался, отличались, в общем, от его работы лишь антуражем, а суть оставалась неизменной. Как с начала времен, когда люди чуть ли не в одно время с луком и стрелами, глиняной посудой и украшениями придумали секретные службы…