Русская фантастика – 2019. Том 1 - Гелприн Майкл - Страница 23

Надеялась, что на этом ее сомнения и страдания закончатся. Но нет – все только начиналось. Опра принимала сильнодействующие гормональные препараты, чтобы стать внешне похожей на Сержа. Каждый сол она по десятку раз рассматривала себя в зеркале и видела, как постепенно сквозь толстые щеки и губы, сквозь мясистый нос и набрякшие веки проступает лицо человека, которого она только что убила. И то был не просто какой-нибудь человек, то был ее… сын. Ее плоть и кровь даже в большей степени, чем природные дети.

Опра не смогла бороться с чувствами, которые переполняли ее и готовы были захлестнуть остатки разума. Она забросила подготовку к отлету на «Косберг» и солы напролет сидела в планетологическом модуле, приникая к аппаратуре, когда внизу показывалась пангея. Песчано-пылевая буря накрыла суперконтинент, ничего не было видно, но однажды сквозь нее пробился модулированный сигнал на знакомой УКВ-частоте. Она перевела его в аудиоформат и услышала: «Аль свалился я с луны? Ходят в комнате слоны…»

Опра заламывала руки, металась по базе и, наверное, покончила бы с собой. Ее остановила простая мысль: «Сын еще жив! Он еще жив! Его можно спасти». Не думая о последствиях, она быстро посчитала маршрут Гамеры, убедилась, что та находится рядом с Ургой, заложила координаты в комплекс управления и контроля «Хуболта», сама забралась в корабль и бросила его в бушующую атмосферу планеты.

Опра ожидала чего угодно: тяги посадочных двигателей могло не хватить, ураганы могли опрокинуть корабль и тому подобное, – но ничего страшного не произошло; на высоте около сорока километров «Хуболт» попал в удивительно спокойную зону с тихим стоячим воздухом – словно в або афо, око тайфуна. Назначение Урги прояснилось: каким-то образом на несколько сол здесь возникал район стабильности прямо посреди беснующейся ежегодной бури. Для чего? Неужели для пришельцев из космоса?..

Так или иначе, «Хуболт» сел без проблем, а Опра быстро нашла Гамеру. Самозверь не заставил себя упрашивать, как будто знал, зачем она прилетела. Один из хоботов выбросил на песок фигуру, обмотанную длинными зелеными лентами. От нее дурно пахло, но Опре было не до запахов. Внутри находился сын. И он действительно был жив…

– Что теперь? – спросил Серж, когда Опра закончила рассказ.

– Теперь? – Она улыбнулась, широко и радостно, как никогда не улыбалась при нем ранее. – Теперь нас двое, и все изменится.

– Новый план побега?

– Зачем мне бежать? Куда? К кому? Ведь ты уже здесь. И не к побегу надо готовиться, а к обороне. Подозреваю, что благодаря нашим друзьям внизу Саган скоро станет популярным местом… Я знаю, что это глупо звучит. Сентиментально. Но другого ответа у меня нет. Найдем его вместе.

Кандидат-аспирант тоже не мог пока представить себе, как принять все услышанное: разумные дайкайдзю, тайная оппозиция, происхождение дубликанта, биологическая мать, которая пыталась его убить, но спасла от смерти. Нужно разобраться, обдумать и, главное, попытаться найти себе место в мире, который так стремительно и необратимо преобразился. Ведь у всего должен быть смысл. Даже у ошибок.

Серж закрыл глаза и, заглянув в вековечную тьму, из которой когда-то вырвались жизнь и разум для того, чтобы увидеть необъятность Вселенной, прошептал на старогагаринском:

Александр Богданов

Уруру

Проснувшись, я сел на диване и невидящими глазами уставился в окно, за которым уже светало.

Сейчас или никогда.

Я не могу больше терпеть. Меня до смерти тяготит этот бесконечный застой, когда один день похож на другой. Я не вижу света впереди, я не чувствую радости в жизни. Сколько можно? Пора уже сбросить кокон и расправить крылья!

Не включая свет, я схватил рубашку со стула и судорожно стал застегивать пуговицы.

Нашарил в темноте штаны. Сунул ноги в ботинки. Нет времени шнуровать!

Выбежал из подъезда. Запоздало вспомнил, что не закрыл дверь на замок. Да и плевать!

Сейчас или никогда.

Пустынная улица. Даже дворники еще спят.

Закрытый хлебный магазин. Быстрее, быстрее.

Библиотека. Школа. Телемастерская. Быстрее.

Центральный проспект. Вход в парк.

Детская площадка. Колесо обозрения. Яблоневая аллея.

А вот и дальний угол парка, где посреди бурьяна доживают свой век заброшенные липы.

Это здесь…

Бабушки у подъезда – самый достоверный источник информации. Прояви почтение к их возрасту, обратись вежливо – и в награду получишь эксклюзивную информацию быстрее, чем из газет или радио.

А вот и они – знаменитая на весь город «большая тройка»! На деревянной лавочке под сенью тополя уютно устроились суховатая Галина Ивановна, радушная Вера Петровна и основательная Олимпиада Христофоровна. Каждый вечер, возвращаясь с работы, я прохожу мимо их подъезда и перекидываюсь с бабушками парой фраз.

– Баба Галя, баба Вера, баба Липа, здравствуйте! Как поживаете?

Старушки одобрительно заворковали в ответ. Я замер в ожидании: ритуал есть ритуал. Через пару минут слово взяла Олимпиада Христофоровна, старшая из троицы.

– Да спасибо, Вадимка, не хвораем. Сам-то как?

– Тоже не жалуюсь, – улыбнулся я. – Что новенького сегодня было?

Старушки переглянулись, словно обмениваясь важными командами при помощи телепатии. Иногда мне кажется, что так и происходит на самом деле. Иначе откуда они обо всем знают? Наконец баба Липа изрекла:

– Да все по-прежнему. Вот только с Петровичем что-то неладное творится.

Я усмехнулся. Алкоголика из третьего подъезда знали все. Честнейшей души человек: никогда не брал в долг на выпивку, зато за чекушку запросто и забор покрасит, и картошку вскопает, и кран починит. Все его любили и на пьяные казусы смотрели сквозь пальцы.

– Что с ним не так? Опять уснул в луже?

– Да как раз напротив! – ответила баба Вера. – Клянется всем, что пить бросил раз и навсегда. Новую жизнь, мол, начал. Ну-ну, слыхали уже. Поглядим, надолго ль его в этот раз хватит.

Я пожал плечами. Обычно Петровича хватало на день-другой, не больше, после чего он снова уходил в запой. Однако Олимпиада Христофоровна покачала головой:

– Помяните мое слово: в этот раз иначе будет. Изменился наш Петрович. Взгляд у него стал чистый. Будто узнал он что-то такое, о чем нам и невдомек.

Пожав плечами, я попрощался со старушками и направился к своему подъезду. Раз бабушки сказали – значит, так и есть, что-то не так с Петровичем. Да только что мне тот Петрович, у меня и своих забот хватает.

Войдя в квартиру, я включил свет и разулся, моментально забыв об алкоголике. Сейчас бы обнять жену, да потрепать сынишку по шевелюре непослушной, да отведать на кухне ужина вкусного, да завалиться потом на диван, чтобы всей семьей сериал посмотреть…

Вот только нет у меня жены. И сынишки – тем более. Даже кота не завел, хотя кошек с детства люблю. Поэтому диваном с телевизором пользуюсь в гордом одиночестве. Как и полагается убежденному холостяку.

На кухне я обнаружил пустую тарелку, которую использовал как хлебницу. Посмотрел на настенные часы: полдевятого, хлебный пока работает. Довольный, что еще не успел раздеться, я снова выскользнул на улицу.

Большая тройка уже не несла вахту. Вот когда они успели уйти? Я же минуту назад тут был, а их и след простыл. Настоящие суперагенты.

Хлебный магазин находился на моей улице через пару домов. После развала Советского Союза он, конечно, переквалифицировался из хлебного в продуктовый, но горожане предпочитали называть его по старинке. За кассой скучала Марина, знакомая еще со школьной скамьи. Я подошел и поздоровался.

– Привет-привет, Вадимка! – радостно ответила она. – Полбуханки черного, как обычно?