Абордажная доля - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 44

А потом Он столкнул станцию и терпящий бедствие пиратский корабль. Именно тогда появились «Тортуга» и «невидимки». Новое развлечение. Наблюдение за этими головорезами оказалось забавным. Ксеносы придумали испытания — в меру своей весьма бедной фантазии — и сначала с удовольствием наблюдали, как выживают претенденты, желающие получить суперкорабль.

Придумали тесты и для тех, кто претендовал на большее, даже для координатора, имевшего право принимать решения. Просто так, чтобы сохранилось единообразие. Правда, составили их так, что не в человеческих силах было выжить. Так, что спасти мог лишь случай — дань уважения старой философии, сохранившейся еще с тех времен, когда представители их цивилизации были разумными и обладали волей.

Моим счастливым случаем стала Алиса. Женщина, на которой сбоила совершенная автоматика станции — просто потому, что она была женщиной. Странный, забавный и в чем-то символический сбой: на любых ксеносов станция действовала так, как задумывали создатели, а вот на этой рыжей девчонке — давала осечку.

— То есть вы дали такое оружие в руки этих уродов, просто чтобы развлечься? — потрясенно выдохнула Алиса. — Да вы больные! Лучше бы вы все умерли, чем… вот так!

Я осторожно сжал ее ладонь, успокаивая, а Акро криво усмехнулся.

— Я — последний, — коротко уронил он. — Лучше навсегда уйти, чем стать подопытным материалом в руках полуразумных животных.

— Да лучше быть животными, чем… вот этим! — Девушка гневно дернула ладонь из моей руки, вцепилась в подлокотники кресла. — Этим… убожеством, — выдохнула она после паузы, видимо, так и не сумев подобрать более емкое и точное слово.

Акро опять скривился — и исчез. Умер. А мы остались вдвоем.

— Вин! Что, вот это все — просто от скуки горстки не сумевших вовремя сдохнуть…

— Ну, тихо, не ругайся, — примирительным тоном оборвал я Алису и пододвинул девушку поближе к себе. Комната по приказу сменилась привычной каютой, а мы оказались сидящими на кровати.

Забавно ощущать себя всемогущим и всевластным.

Алиса не стала упираться. Наоборот, уцепилась за воротник моего комбинезона, прижалась и, уткнувшись носом в шею, затихла.

— Все закончилось, — мягко проговорил я. — Их больше нет. И «Тортуги» больше не будет.

— А что будет? — буркнула она.

— Я же обещал вернуть тебя домой, — хмыкнул тихо и пожал плечами. — Так что скоро будешь на Земле. Эта штука летает очень быстро, хотя и не способна мгновенно перемещаться, поэтому придется некоторое время подождать. Забавно, она может менять направление движения, не выходя из гиперпространства…

— Что, вот прямо так и отпустишь? Несмотря на заплаченную за меня сумму? — Алиса чуть отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза. Правда, взгляд ее был не веселым и не предвкушающим.

Я провел кончиками пальцев по теплой девичьей щеке — и судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от тоскливого, горько-соленого, как морская вода, привкуса в горле, таким был вкус у ее эмоций.

— Ну, думаю, долг ты мне вернула с лихвой. Я плохо помню подробности, но знаю, что без тебя не выжил бы. — Умолк, пристально разглядывая запрокинутое лицо девушки, глубокие, теплые карие глаза, которые спасли от безумия и которые, наверное, я буду помнить те немногие дни, которые мне остались. Пробормотал рассеянно: — А впрочем, еще одна, последняя, мелочь…

Осторожно, едва касаясь, погладил подушечкой большого пальца чуть приоткрытые губы. И добавил:

— Прости.

— За что? — выдохнула она почти беззвучно.

— Вот за это, — ответил — и поцеловал.

Я же преступник и сволочь, имею право на хотя бы одну — последнюю — гнусность? Поэтому целовал долго, вдумчиво, вспоминая, каково это вообще — целовать живые, теплые женские губы, восхитительно неумелые, но столь искренне и щедро отвечающие на прикосновение. Самозабвенно и жадно пил чужие чувства — нежность, робкую и неуверенную страсть, первую настоящую влюбленность. Чувствовал себя законченной мразью, но мразью счастливой и потому даже не пытался остановиться.

Не отступлюсь, не передумаю, не предам. Скоро все закончится, совсем все, так пусть перед этим будет что-то приятное. Наверное, я заслужил. А если нет… да плевать, я же пират!

ГЛАВА 11,

в которой Алиса возвращается домой, а Клякса отправляется в последний путь

Глеб Жаров (Клякса)

От разговора с Алисой я сбежал, трусливо и подло.

После того как все же совершил титаническое усилие и заставил себя прервать поцелуй, не заходя дальше, мы еще некоторое время, обнявшись, сидели молча. Девушка прятала пылающее от смущения лицо у меня на груди, и было хорошо просто сидеть и ни о чем не думать, чувствовать себя… гораздо, гораздо моложе своих лет — горячим юношей, который может влюбиться, может мечтать о долгой и счастливой жизни и строить грандиозные планы.

А потом Алиса начала задавать неудобные вопросы, и я сбежал, сославшись на то, что нужно сделать кое-что важное, и пообещав «поговорить потом». Врал. Знал, что этого «потом» уже не будет, но сил и желания объясняться с девушкой не осталось. Ей и в глаза было тяжело смотреть, не то что…

Впрочем, дело у меня действительно было, так что хотя бы в этом я не солгал. Зато имелся один важный и нужный разговор.

Присутствие экипажа «Ветреницы» и еще нескольких человек, обитавших здесь, я ощущал явственно, при желании мог взглянуть на любого из них и даже повлиять — в пределах возможностей станции. Последнего делать пока не собирался, а вот глянуть, чем занят Югер, и оценить возможность беседы — другое дело.

— Здравствуй. Прости, что без предупреждения. Мы можем поговорить? — обратился к верийцу, открыв дверь в его каюту.

Станция позволяла мне возникнуть в любой момент в любой точке, но пользоваться этой возможностью я не стал. В конце концов, я хотел поговорить мирно, по душам, а не нарываться на ссору или драку. А внезапное появление на собственной территории постороннего ксенос, скорее всего, воспринял бы агрессивно. Не терпят верийцы таких вторжений.

— Рад видеть тебя живым, — искренне ответил Югер. — Почему ты хочешь говорить со мной одним?

— Я хочу предложить тебе шлюпку, — начал с главного, усаживаясь напротив ксеноса. — Она доставит туда, куда скажешь, — на планету, любую космическую станцию, да хоть в открытый космос.

— Занятно. — Хелицеры медленно шевельнулись, выражая замешательство, вериец умолк. Молчал долго, но я не торопил — у нас было несколько часов. — Значит, ты теперь не просто капитан «Ветреницы»?

— Я теперь хозяин «Тортуги», — хмыкнул в ответ.

Опять помолчали.

— Мне ты предлагаешь шлюпку. А остальным?..

— По совокупной тяжести совершенного, — ответил честно.

— А тебе… выходит, новое звание? — Он насмешливо щелкнул жвалами.

— По совокупной тяжести совершенного, — качнул я головой. А потом с нервным смешком добавил: — Так что… если только посмертно.

— Занятно, — повторил Югер. Еще немного помолчал. — Тебе настолько нечего терять?

— Теперь, кажется, есть что. — Я вновь хмыкнул. — Только лучше я все-таки честно сдохну, чем продолжу жить в бегах. До сих пор была какая-то цель, оправдывающая средства, а спасение собственной задницы — весьма сомнительный смысл жизни.

— Все же мы очень похожи, — задумчиво заметил вериец через несколько секунд. — Это странно при таких внешних различиях, но все же… все же интересно. И вдвойне странно, потому что… вы то обретаете разум, то лишаетесь его, причем каждый из представителей вида проделывает это по многу раз в зависимости от обстоятельств и без оглядки на остальную популяцию.

— Я его, по твоей логике, только что лишился? — поинтересовался насмешливо.

— Напротив, — возразил ксенос. — Сознавать причиненное зло и нести за него ответственность — это одно из основных качеств разума. Поэтому позволь мне также последовать его велению и остаться. Это был ответ на твой вопрос: нет, мне не нужна шлюпка.