-11 как личный рекорд (СИ) - Бельская Луиза - Страница 24

      Филипп не хотел заходить, но все же несмело переступил порог просторной комнаты.

6. Последний закат

    - Олег, я хочу уйти отсюда, - начал Филипп, опираясь лопатками о стену.

      Тот резко поднялся на постели:

      - Я думал, ты сп-п-пишь.

      Филипп снял очки, потер переносицу, а потом снова водрузил их на место.

      - Я проснулся от какого-то звука. Что-то упало, не знаю. Я завтра с утра вернусь к себе, туда, в палатку.

      - Ты что, боишься меня? - Олег так быстро оказался возле Филиппа, словно обладал способностями вампира.

      Комнату освещал только мерцающий телевизор. Олег отметил про себя, что бегающие человечки в камуфляже, отражающиеся в стеклах золоченых очков, выглядели забавно - пляшущие человечки, убивающие друг друга.

      Хозяин и гость были примерно одинакового роста, и это оказалось удобным для того, чтобы Олег абсолютно бесцеремонно кончиком носа коснулся мочки левого уха Филиппа и провел им вдоль шеи, шумно вдохнув в себя запах вздрогнувшего от этого напора тела.

      - Ты, ты мне это брось, - зашипел Филипп, зашипел, чтобы не разбудить за стеной Зарину. Он уперся острым локтем в обнаженную грудь Олега, отталкивая его от себя как можно дальше.

      Тот тихо засмеялся - так открыто и легко, что Филипп тут же расслабился и опустил руку.

      - Ты п-п-пахнешь страхом, ты им насквозь пропах, Филя. - Олег провел большим пальцем по своей влажной и полной губе, будто бы задумавшись. - Я хочу, чтобы ты пах по-другому.

      Филипп усмехнулся. Олег навязывал ему правила новой, еще незнакомой игры, и он не знал, стоит ли начинать изучать правила.

      - Обычно я пахну соляркой и машинным маслом. Олег, я пойду, постараюсь заснуть, - он уже пожалел, что зашел вот так поздно.

      - Тсс... - Олег очень осторожно приподнял его очки за дужки и снял их с привлекательного лица. У него даже в груди сладко защемило от беззащитного, подслеповатого взгляда широко распахнутых глаз, кажущихся безвозвратно темными в мягком полумраке.

      Это было особенное лицо: черты породистые, резкие, на любителя. Встречаются лица просто красивые или просто симпатичные. Филипп был привлекателен неправильной, несовершенной красотой - таким не любовались, в таких влюблялись - хоть и редко, но крепко-накрепко.

      - Олег, зачем? - Филипп близоруко прищурился и часто заморгал: он очень не любил подобное беспомощное состояние.

      - Ты доверяешь мне? - шепнул тот ему на ухо, нарочно опаляя дыханием висок, нарочно смущая и вгоняя в краску.

      - Олег, там же твоя мама за стенкой, - очень тихо проговорил Филипп, пытаясь получше рассмотреть тот огонек, который зажегся в глазах Олега.

      - Ну же, смотри на меня, смотри! - Олег пальцами впился в волны русых волос, вплотную приближая свое лицо к Филиппу, едва не касаясь губами его приоткрытого рта. - Вот я весь здесь, а мама там, она уже напилась снотворного и спит. Смотри на меня! - Олег пальцем провел по густой красивой брови - словно по шкурке собольей. Наркес зимою таких соболей приносил... - Филя, доверься мне, так нужно, понимаешь? - Он очень хотел сжать его запястья, как хрупкие лапки в капкан - до крови, до боли, но он побоялся его испугать.

      - Олег, верни очки, - попросил Филипп, проводя ладонями вдоль крепких рук хозяина дома: глаза его еще не привыкли совсем обходиться без линз.

      Рельефность мышц, жар и энергия, которые от них отходили, вынудили и без того трепещущее сердце Филиппа гулко ухнуть филином. Он осознал, что, скорее всего, не отобьется от этого человека, не сможет ускользнуть и противиться его напору. Тем более Олег очков не отдавал - напротив, спрятал руки за спину и сделал шаг назад:

      - Постой, я сейчас, - голос его прозвучал многообещающе. Филипп слышал, как приоткрылась дверь в комнату Зарины.

      Филипп успел досчитать до десяти, когда Олег вернулся и, взяв его за руку, словно какого-нибудь инвалида, провел на середину комнаты. Филипп уже начал ориентироваться в помещении. Он хорошо помнил с прошлого раза, где и что стояло, к тому же мало-мальское освещение все же играло ему на руку. Телевизор продолжал негромко вещать, но на эти звуки, служившие фоном, никто не обращал внимания. Олег потянул за спинку один из стульев и усадил на него Филиппа.

      - Я лучше пойду. - Филипп попытался подняться, но ладони Олега, стоявшего сзади, мягко легли на его плечи, не позволяя искать пути к отступлению.

      - Ты говорил, что доверяешь. - Олег зарылся носом в густые волосы на макушке и крепко зажмурил глаза, на ресницах которых показались нежеланные слезинки. Олег ненавидел слезы, он считал, что слезы - это нехорошо, это значит, что человек несчастлив. - Доверься и сейчас. Скажи, что веришь мне. - Он переложил одну ладонь Филиппу на горло, безо всяческой угрозы, словно контролируя то, что дальше должно было сорваться с пухлых розовых губ.

      Филипп тяжело сглотнул. Горло все еще болело. И было проще вообще не глотать - замереть, буквально оцепенеть, лишь бы избавить себя от этого чувства постоянной рези. От ладони исходило тепло. Ладонь не пугала - напротив, успокаивающе согревала, словно вселяя уверенность в то, что боль эта скоро пройдет: еще немного ласкового жара - и все будет закончено. В мозгу вдруг яркой вспышкой разгорелась мысль, что Олег решил его задушить.

      - Глупый, - загадочно зашептали губы все так же в темно-русые завитушки, когда длинные пальцы Филиппа крепко вцепились в его руку, сбрасывая ее с шеи. - Ни о чем таком я не п-п-помышляю. - Он извернулся и заглянул сбоку Филиппу прямо в лицо - Филипп ответил неясным и неуверенным взглядом: он все еще не понимал, чего добивался Олег. Филипп твердо помнил одно: когда он заходил, винтовка лежала на прикроватной тумбочке. Он еще ни разу не стрелял из боевого оружия, но без сомнений решил, что, если придется, тушеваться не будет.

      - Смотри, что я у мамы взял из ап-п-птечки. - Олег потянулся к постели и поднес к самому носу Филиппа пару узких бинтов. - У нее там целый целый арсенал медицинской п-п-помощи. Давай мы тоже сыграем. Ты готов? Да или нет? - Уже не дожидаясь ответа, Олег взял одну из его кистей и, несколько раз обмотав ее бахромистой лентой, завел ее за спинку стула.