Псих. Дилогия (СИ) - Хожевец Ольга Аркадьевна - Страница 1

Annotation

...Нам разум дал стальные руки-крылья, а вместо сердца... (с)

Хожевец Ольга Аркадьевна

Псих. Разбег

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

12.

13.

14.

Хожевец Ольга Аркадьевна

Псих. Дилогия 

Псих. Разбег 

1.

Мне было семь лет, когда я угнал бифлай своего старшего брата.

Я вовсе не хочу сказать, будто рос вундеркиндом и в столь юном возрасте уже умел пилотировать космоатмосферные аппараты. Нет, ребёнком я был самым обыкновенным - разве что чуть более непоседливым, чем хотелось бы моей многострадальной маме. Объяснялось все значительно проще: я не просто увёл "крылья" - перед этим я стащил у брата его симбионта.

Проблем с адаптацией у меня, насколько я помню, не возникло - никаких. Мелкий, худой, всегда стоявший последним в строю мальчишек на уроках физкультуры, я был потрясён до глубины души, внезапно ощутив себя мощным кораблём, полным дремлющей, покорной мне энергии. Я чувствовал - будто части своего тела - и структуру металла, образующего гармоничные обводы корпуса, и сложные переплетения многочисленных механизмов, и пульсацию заглушённого, но ещё не остывшего движка. Я стал этой силой, этим великолепным рукотворным зверем, и хотел делать лишь то, что составляло в тот миг мою единую сущность: я хотел летать!

Он не был, конечно, по-настоящему мощным, этот учебный бифлай; однако попробуйте-ка рассказать такое пацану, дорвавшемуся до космоатмосферника. И главное - он меня не подвёл. Я легко взмыл в воздух, едва не срубив верхушки росших вдоль улицы тополей, умываясь слезами восторга, впитывая кожей упругие прикосновения злых атмосферных струй, ощущая, как все сильней разгорается где-то в области солнечного сплетения пламя основной тяги. Я орал тогда что-то нечленораздельное - это показала потом запись. Сам не помню - к тому моменту реакции биологического тела я уже не контролировал. Я даже обмочился тогда, о чем не преминул злорадно сообщить мне при первой же возможности любезный братец. Курьёз нередкий при первом слиянии, но клянусь - со мной это случилось не от страха. Бьющие через край эмоции - восхищение, блаженство, экстаз - места для страха не оставляли.

Смутно припоминаю на мгновение мелькнувшую под крылом панораму нашего сонного пригорода - она меня не заинтересовала. Как и замаячившие вдали многоэтажные башни центра. Надо мной разверзся колодец неба, голубого, синего, быстро становящегося фиолетовым, сгущающегося в лилово-чернильную тьму... Потом мне сказали, что я ушёл за пределы атмосферы в рекордно короткое время и по экстремальной траектории. Удивительно, как он не развалился на куски, крошечный кораблик, бывший тогда мной. А потом меня принял в объятия, стеганул по встрёпанным нервам всей своей необъятностью Его Величество Космос - и я потерял сознание от потрясения.

Вполне возможно, этот обморок спас мне жизнь, хотя потом я ещё долго мучился от горькой обиды, что успел так мало. Не знаю, что могло взбрести в мою очумевшую от впечатлений головёнку. Нырнуть в бездонный чернильный омут, пронизанный невидимыми мне прежде сияниями и течениями, гордо наплевав на отсутствие запаса автономии у систем жизнеобеспечения, с меня тогдашнего вполне бы сталось.

Но произошло то, что произошло. Пока я болтался бесчувственный, зависнув в пространстве, как некий плавучий предмет в проруби, ко мне тихонько подрулил патрульный катерок СОИ, взял на буксир и оттарабанил на ближайший орбитальный пост.

Закрутились бюрократические шестерёнки. Матери пришлось объясняться с инспектором СОИ - суборбитальной и орбитальной полиции. Угроза нависла нешуточная: судебное преследование, передача дела в опеку - за "ненадлежащее исполнение родительских обязанностей", неизбежные репутационные и прочие потери. Да и дальнейшая учёба брата в лётном подвисла на волоске. Но решилось всё проще: энная сумма сменила владельца, и на белый свет явился протокол, согласно которому мой брат был виновен в воздушном хулиганстве, а о моем участии в происшествии и о роли симбионта не упоминалось вовсе. Наверное, сумма была немаленькой: ведь даже запись внутреннего монитора осталась у моей матери в единственном экземпляре.

Удар, нанесённый семейному бюджету, мне потом долго припоминали. Не могу сказать, что я не чувствовал за собой вины. Уверен только: случись у меня возможность выбирать заново - и я снова сделал бы то же самое, не смотря ни на что. Это просто было сильнее меня.

***

Произошло моё необычайное приключение в то время, когда нейродрайв ещё был модной и многообещающей новинкой. Работа с симбионтами не только щедро оплачивалась, но и считалась престижной. Мой брат окончил школу с отличием, получил высший балл на вступительных в лётное - и всё же понадобилась протекция, организованная мамой через каких-то своих знакомых, чтобы попасть в нейродрайв-группу. Первый набор в нашем захолустье. Учился брат удачно, входил в первую пятёрку на курсе, и светила ему в перспективе шикарная карьера пилота на межзвёздных линиях. Компании охотно вводили нейродрайверов в состав экипажа: популярная фишка пользовалась спросом.

В день моей памятной выходки брат не просто прибыл домой в увольнительную. Он впервые прилетел нейродрайвом на учебном бифлае! Ах, с каким неподражаемым форсом он подрулил на космоатмосфернике прямо к дому. С какой грациозной небрежностью покинул аппарат, направляясь к крыльцу!

Помню, как я крутился ужом, все пытаясь оказаться у брата за спиной - мне мучительно хотелось хотя бы рассмотреть, а ещё лучше - потрогать таинственное квазисущество, которое, я знал, прячется у моего родственника на шее, точно под линией роста волос. Только вот курсантские стрижки, прежде бывшие традиционно короткими, с появлением симбионтов удлинились до самого воротника, и я так ничего и не увидел. А уж лапать себя брат мне и тем более не дал - отмахнулся, как от назойливой мухи.

Зато после праздничного обеда, когда, осоловев слегка от обильной еды и нескольких бокалов вина, брат поддался на мамины уговоры и отправился немного вздремнуть, я на цыпочках прокрался к дверям его комнаты - и был вознаграждён. Сквозь щёлку неплотно прикрытой двери я увидел, как Роман запускает руку себе под шевелюру, досадливо морщится - и кладёт в стоящую на столе хрустальную конфетницу крошечный тёмный комочек.

Дальнейшее, думаю, можно не объяснять. Конечно, я дождался, пока брат уснёт. И, конечно, похитил симбионта. Так вот и настал мой звёздный час.

***

Нейродрайв - название, придуманное журналистами. Но в обиход прочно вошло именно оно, а не труднопроизносимая аббревиатура от производителя. Семилетнему пацану уже само слово казалось таинственным и красивым. Мне и симбионт показался красивым, хотя выглядит он просто как небольшая и очень мохнатая гусеница, обычно тёмного цвета. У брата была чёрная. Я хорошо помню мимолетную гримаску брезгливости, мелькнувшую на лице Романа, когда он сажал гусеничку в вазу. Непонятную для меня гримаску: ведь брат держал в руках ворота в мечту... Уникальные свойства симбионта состоят в том, что, получив от хозяина команду на активацию, он выпускает тончайшие волоски-нейронити, которыми и подключает нервную систему человека к любому достаточно сложноорганизованному механизму. Не к кофемолке, конечно - предметы излишне примитивные и с точки зрения симбионта мертвы, - но к чему-то, имеющему разветвлённую систему прямых и обратных связей. Например, кар-комби - это примерно нижний уровень. Были экспериментальные подключения к автоматизированным производственным комплексам или компьютерным сетям, но это оказалось не под силу уже человеческой психике. А вот всё летающее - и шустрые атмосферные флайкары, и чуткие, тонкие в управлении бифлаи, и привередливо-капризные аристократы-межзвёздники - вся эта разнообразная, но обычная, в общем-то, техника, казалось, только и ждала слияния, чтобы продемонстрировать, насколько это расширяет её привычные возможности.