На главном направлении
(Повести и очерки) - Падерин Иван Григорьевич - Страница 49

— Дежурный? — спросил его Костя.

— Так точно, — ответил Ваня, — в наряде.

— Нет, это он наказание отбывает, — пояснила Лиза. — Вчера…

— Помолчи, сам объясню, — перебил круглолицый, — Тут бывает холодно. Все равно кому-то надо стоять с кочергой. Но я тоже занимаюсь, — он показал на исчерченный бок печки.

«Смотри, задачи решает!» — удивился Костя и хотел спросить, в какой школе он учился до войны, но в это время круглолицый забарабанил кочергой по печке и закричал:

— По ме-стам! — И, повернувшись к Косте, пояснил: — Перерыв кончился.

На стене висели ходики, и дневальный обязан был внимательно следить за распорядком.

— Что же вы делаете? — спросил Костя у Лизы.

— Занимаемся, задачи решаем, читаем. Вон даже расписание есть.

Костя посмотрел расписание и улыбнулся. «Игра, а не учеба. Все это не то. Эх, вы, надо делом заниматься… Но уж раз Александр Иванович просил, значит, нужно поддержать компанию». И, присев к столу, поинтересовался, какие они решают задачи, помог Гире, затем Пете, потом забылся и начал пояснять «малышам» все по порядку.

Глазенки ребят повеселели, да и сам Костя был рад тому, что вновь сидел за партой.

— Вам все покажи да подскажи, соображать надо, — шутя ворчал он, чувствуя себя снова в своей среде.

Живя в трансформаторной, Костя тайком занимался своим делом. Порой сверстники стесняли его, особенно этот угрюмый и неразговорчивый Ваня, Он просыпался рано и любил сидеть возле печки. «И так красный и еще жмется к печке», — говорил про него Петя.

В самом деле, первые дни Косте казалось, что Ваня, скитаясь по развалинам, промерз до корней волос и все еще не может отогреться. Затем стал замечать, что Ваня, сидя возле печки, тоже о чем-то думает и даже шепотом разговаривает сам с собой.

Костя спросил у Пети:

— Ваня — лунатик, да?

— Не знаю. Каждое утро вот так. Встанет раньше всех и сидит. Спрашивал — молчит. «Отойди, говорит, а то подзатыльников надаю».

— Тогда давай вместе спросим.

Ваня будто ждал, когда к нему подойдет Костя.

— Сейчас все покажу. Садись, слушай, — пригласил он Костю. — И ты можешь, но не мешай, — тут же предупредил он Петю.

У печи стоял ящик с песком. В этом ящике Ваня навел порядок. Он собрал остывшие угольки в кучу, золу сгрудил к дверце и, выравнивая щепкой песок, приготовился объяснять Косте что-то очень важное. Усевшись поудобнее, ребята не заметили, как проснулись Лиза и Гира. Левочки тихонько умылись, взяли котелки и пошли на кухню санроты за завтраком. Эту обязанность они не доверяли мальчикам. Хотя Петя несколько раз порывался установить дежурство, чтоб по очереди ходили на кухню. Лиза категорически запротестовала, и пришлось смириться: она же старшая, ее сам командир назначил на такую должность.

Ваня устроил из песка что-то похожее на косогор с оврагами, буграми и крутыми склонами. Костя сразу смекнул: «Рельефную карту делает, — но промолчал. — Посмотрим, что дальше».

— Это Волга, — Ваня показал на извилистую канавку, вырытую под самой дверцей печки, где гладкой полоской, с мысками и островками песка, лежала зола.

— И правда, как вода в пасмурный день, — вырвалось у Пети, — серая и в глазах рябит.

— Печка обозначает Заволжье: там Урал и все наши города, — пояснил Ваня, будто не слыша Петиных слов. — А вот это Сталинград. — Ваня пальцем вычертил на покатом склоне песка границы города, растянувшегося чуть ли не через весь ящик. Затем, прихватив горсть мелкой кирпичной крошки, он начал обозначать развалины города и его окрестностей. — Там, на этой равнине, у Волги, — Красноармейск, Бекетовка, Сарепта, элеватор, ближе к нему — Дар-гора. Тут же много построек, целые улицы белых домиков. Их мы обозначим вот этой известкой. Центр — угольками. Тут все сгорело. Мамаев курган — вот этой галькой. Дальше — заводской район. Здесь — «Красный Октябрь», здесь сейчас мы живем, рядом с нами — тракторный.

— Ага, теперь я знаю, что ты хочешь показать. Ишь как, слово в слово заучил, — заметил Петя.

— Молчи, — Ваня сердито взглянул на него и, взяв гвоздь, начал вычерчивать глубокие извилистые борозды в центре, где проходит Царица, затем вычертил овраг Долгий.

Теперь перед глазами Кости был не простой ящик с песком, а целый город со знакомыми улицами, оврагами и площадями.

— Линия обороны проходит вот так, — многозначительно произнес Ваня, и гвоздь врезался в песок где-то на северной окраине города.

— Не так… — возразил Петя и осекся. Ваня так зло посмотрел на него, что действительно надо было молчать.

— Подзатыльника хочешь! — пригрозил он и ржавим гвоздем безжалостно принялся бороздить крутые зигзаги, петли.

— Подожди, — Костя схватил Ваню за локоть, — давай еще раз посмотрим, где наша Тургеневская, тракторный, школа…

— Вот тут, — мягко ответил Ваня.

— Вижу, что тут, — сказал Костя, пристально вглядываясь в неровности песка.

— А вот тут наша Угольная улица, — сказал Петя с тоской в голосе, показывая на цепочку черных угольков.

— Ну вот, теперь начнете про свои улицы, надо обо всем думать, — упрекнул Ваня. — Давайте дальше.

И снова гвоздем начал бороздить песок, как бы отрезая от Волги сначала тракторный завод, затем половину рабочего поселка. Перед тем как разрезать пополам заводской парк, сделал крутую дугу, концы которой почти сомкнулись у Волги.

— Это наш осажденный гарнизон.

От «Красного Октября» линия фронта уткнулась в гальку, обозначающую Мамаев курган, затем спустилась к устью Царицы.

Где-то в степи, за Красноармейским поселком, Ваня поставил точку и насупился. Что-то припоминая, он уже совсем не своей фразой заключил:

— Как видите, Сталинград разорван на несколько кусков, но не сдается. Наша 62-я армия сдерживает фашистов у берега Волги, на Мамаевом кургане и на улицах заводского района.

«Как здорово рассказывает», — с одобрением посмотрел Костя на серьезное, раскрасневшееся лицо Вани.

— Сейчас линия фронта стала… стала, ну как… забыл слово, как называем новый учебник по истории?

— Стабильный, — подсказал Костя.

— Ну вот, линия фронта стала стабильной.

— Лейтенант говорил «стабилизировалась», — поправил Петя.

— Высказался! — оборвал его Ваня, пряча глаза от Кости.

«Понятно. Значит, он у кого-то слово это слизнул», — догадался Костя, но по-прежнему с интересом смотрел на ящик с песком.

— Раз, говоришь, линия фронта стабилизировалась, значит, по-твоему, она так останется навсегда?

— Не торопись, ты еще не знаешь нашу новую тактику, — ответил Ваня. — Вот смотри: фашисты теперь перестали бросать бомбы на наш передний край и даже на осажденный гарнизон.

— Бомб не хватает, — заметил Костя.

— Нет, — возразил Ваня, — ведь сюда они бросают. — И шляпкой гвоздя начал ковырять золу, обозначавшую Волгу, отчего будто в самом деле поднялись столбы воды и разбитого льда. Затем несколько раз стукнул по железному дну печки, изображая взрывы бомб.

— Ух, как ловко! — воскликнул Петя.

— А почему ничего не говоришь про артиллерию? — спросил Костя.

— Наша артиллерия, сам знаешь, какая сильная. Самые главные пушки за Волгой. Они громят фашистов как надо. Вот отсюда, — Ваня показал на печку, — как даст!

В это время вошла Гира, хлопнув дверью. Из отверстий поддувала посыпались искры.

— Во как! — обрадовались Костя с Ваней столь удачному совпадению. Гира, поставив котелки, недовольно посмотрела под ноги собеседникам.

— Опять насорили, как маленькие. — И, взяв веник, начала подметать.

Ребята покорно отступили перед ней.

— Молодец, Ваня! Здорово у тебя получилось, — похвалил Костя.

— Целую неделю заучивал. Это лейтенант нам так рассказывал, когда жил у нас. А насчет артиллерии сам придумал, — откровенно признался Ваня.

— Все равно хорошо, — повторил Костя.

— У тебя даже лучше получилось, — добавил Петя. И Ваня примирительно посмотрел на него.