На главном направлении
(Повести и очерки) - Падерин Иван Григорьевич - Страница 47

Фомин приветливо погладил девочку по голове.

Она была немало удивлена, что Александр Иванович знает, как Лиза собрала ребят, как они живут в трансформаторной, где за ними следит один легко раненный офицер. Об этом ему, наверно, рассказал командир полка.

— Скоро приду к вам в трансформаторную, — сказал Александр Иванович и направил Лизу в соседний блиндаж санитарной роты, где лежала ее мать.

Там Лиза увидела Зернова. Он был весь в бинтах, но уже ходил между коек и ни на кого не глядел. Лиза знала, что Зернов — Костин друг, но никогда не думала, что этот сильный и смелый моряк может так грустить. Он молча приблизился к Лизе, долго смотрел на нее, наконец спросил:

— А Костя… Костя пришел?

Лиза опустила голову. В блиндаже все притихли.

— Нет, еще не пришел…

— Еще… — Зернов тяжело вздохнул и отошел в дальний угол к своей койке.

Лиза принялась было рассказывать ему о том, как они были спасены, но Зернов отвернулся…

Разведчики торопились, но встать на четвереньки или подняться на локти, чтоб быстрее продвигаться от одного укрытия к другому, они не имели права. Десятки вражеских глаз следили за этим участком ничейной земли. Сдвинься камень или пошевелись едва заметный бугорок — и все пропало: фашисты откроют губительный огонь из пулеметов и автоматов. Такой уж закон войны: следи за нейтральной полосой, там и камни оживают.

Самое что ни есть трудное для разведчиков — это преодоление нейтральных полос. Командир взвода разведки решился идти этим трудным путем потому, что другого не было.

До траншеи, где «показывалась чья-то голова», как доложил разведчик-наблюдатель, оставалось несколько метров. Но эти метры были особенно трудными. О том, чья голова показывалась над бруствером нейтральной траншеи, командир взвода разведки догадался сразу, но докладывать командиру полка, что это был Костя, он не мог; у разведчиков не принято строить свои донесения на догадках, они строго соблюдают правило: увидел одним глазом, проверь другим — и тогда докладывай. Однако Костя больше не показывался, и командир взвода решил действовать. Его, так же как и Фомина, и Титова, и других воинов полка, волновала судьба мальчишки.

Это был тот самый командир взвода разведки, с которым встретился Фомин в канализационной трубе. Тогда он ничего не сказал Александру Ивановичу о Косте, надеясь найти его где-нибудь в трубах, но, побывав в тылу противника и принеся оттуда важные сведения, он нигде не обнаружил даже следа мальчишки. «Можно считать погибшим», — собирался сказать он Титову. Но теперь — другое дело… Фомину и трем разведчикам было приказано отвлекать внимание наблюдателей противника на другие участки. Такое поручение Александр Иванович принял неохотно, он рвался сюда — к нейтральной траншее, но командир взвода категорически отказался взять его с собой: нервы у него для такого дела не подготовлены — педагог.

И вот командир взвода со своим помощником — в нескольких метрах от нейтральной траншеи. Ровная площадка — ни воронок, ни канав. Тут надо слиться, сровняться с поверхностью земли и передвигаться сантиметр за сантиметром так незаметно, как незаметно растет и вплетается в шероховатость вытоптанного луга стелющаяся трава. Смотри на нее часами — и ничего не заметишь, а она растет.

Однако разведчики предвидели, что пройдет еще часа два, наступят сумерки и фашисты пошлют своих лазутчиков в нейтральную траншею. Костя может попасть им в руки. Врагу станет известно о том, что командир полка ранен. Костя скажет об этом, не подозревая, что для врага очень важно знать о состоянии командира. Фашистам будет также известно и о том, что в осажденном гарнизоне очень мало продуктов питания. Костя, конечно, не считает это военной тайной: хлеб и картошка — не снаряды и пушки.

Так, не подозревая исхода своих показаний, Костя может усложнить жизнь осажденного гарнизона и облегчить действия фашистам. После этого они смогут снять часть своих сил и перебросить на другой участок. Значит, усложнится дело не только в осажденном гарнизоне, но и на других участках обороны Сталинграда.

Поймет ли это Костя? Если поймет, тогда будет молчать, тогда он не вымолвит ни слова, и тогда фашисты попытаются выбить из него показания силой. Это еще больше обозлит мальчика, и он окончательно замолчит.

Представив мысленно, как над истерзанным мальчиком склонился фашист и, рыча, требует новых показаний, разведчики готовы были вскочить и бежать на выручку. Но выдержка, выдержка…

Рука командира взвода разведки дотянулась до кромки траншеи. Вцепившись в нее пальцами, он медленно подтянул свое тело и так же незаметно сполз на дно траншеи. То же проделал следующий за ним помощник.

На запорошенном дне траншеи они обнаружили отпечатки Костиных ладоней. Здесь, укрываясь от пулеметного огня, Костя передвигался на четвереньках. Отпечатки помогли разведчикам определить направление его пути.

Зернов только утром узнал, что ночью с переднего края принесли раненого Фомина. Ни санитары, ни врачи — никто толком не знал, где был ранен сержант Фомин. Говорят, что его принесли разведчики и снова ушли.

Бронебойщик в тот же час сбежал из санитарной роты. У входа в блиндаж разведчиков Зернова остановил дневальный:

— Входить нельзя, — и загородил путь автоматом.

— В чем дело? Не узнаешь своих?! — возмущенно спросил Зернов.

— Узнаю, но командир взвода приказал никого не впускать.

— А где он, твой командир?

— Ушел.

— А разведчики?

— Тоже с ним ушли.

— Кого же ты охраняешь?

— Блиндаж… Да что ты привязался! Приказано не пускать — значит, поворачивай! — И, приподняв на груди автомат, дневальный сделал шаг вперед.

— Ох, и хитрый народ эти разведчики! — маневрируя, заметил Зернов. — Сознайся, что все спят, а ты охраняешь их сон.

— Хотя бы и так, а тебе докладывать не собираюсь. Поворачивай. Придешь позже.

Зернов хотел было пройти напролом, но дневальный твердо стоял на своем.

— Доложи командиру, что когда разведчики спят, войска бодрствуют, — ехидно, с насмешкой намекнул Зернов на беспечность разведчиков опять же с целью задуманного маневра: отвлечь дневального от прохода и проскользнуть в блиндаж.

— Ты хотел сказать наоборот, — послышался сзади голос. — Когда войска отдыхают, разведчики бодрствуют!

Зернов повернулся. Перед ним стоял командир взвода разведки, который только что вернулся от командира полка.

— Тьфу! — Зернов громко выдохнул, собираясь с мыслями, но командир взвода предупредительно поднял палец:

— Тише, не гуди, — и, остановив свой взгляд на дверях блиндажа, вполголоса сообщил: — Спит…

— Он?!

— Посмотри.

Через квадратное отверстие, сделанное в дверях, виднелся мигающий свет самодельной настольной лампы. В тот момент, когда Зернов заглянул в окно, маленький, величиною с ноготок, огонек пробежал по обуглившемуся фитилю и погас.

Командир взвода разведки хотел удивить Зернова, но, заметив, что в блиндаже кто-то потушил огонь, сам удивился.

— Ну пусти же! — нетерпеливым шепотом попросил Зернов и рванулся в блиндаж.

В полосе света, проникшего в темный блиндаж разведчиков через окошечко двери, мелькнул небольшой сверток бумаг с обгоревшими клочками. На столе, возле потухшей лампы, показалась рука Кости. Ища на ощупь спички, чтобы снова зажечь лампу, он будто не замечал, что в блиндаж вошел Зернов.

— Костя, это ты?! — спросил бронебойщик дрожащим от волнения голосом.

— Я, здравствуйте, — ответил Костя.

В этот блиндаж он пришел с разведчиками всего лишь три часа назад. Они нашли его в подвале разбитой школы.

Усталый, голодный Костя, к удивлению разведчиков, готов был еще на день остаться там. Он был неузнаваем: лицо, руки — в саже, фуфайка и брюки — в пепле, за пазухой, под ремнем, в кармане — какие-то свертки бумаг.

— Не говорите никому, не говорите про меня. Скажите, встретились и все. — Это единственное, о чем просил Костя разведчиков, намекая, что если они выдадут его, то он сбежит от них. Разведчики дали слово молчать, так и не поняв Костиной тайны.