Вырай (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 46

Можно получить вольную. На время. Но для этого нужно привести Водяному живую душу.

Ганна последний раз выбиралась на берег тогда, когда автомобили ещё не придумали. Поэтому не ожидала такого быстрого бегства человечков. Да и реакция оказалась очень уж неожиданной — ни привычных обмороков, ни покорности судьбе. Её почти не испугались.

Русалка знать не знала о современном кинематографе и литературе.

Тяжёлые мысли полностью поглотили русалку, поэтому она не заметила, как между обгоревших стволов деревьев появилось существо — волосатое, с острыми рожками на голове, свиным пятаком вместо носа и с хвостом. Оно мерзко захихикало, когда увидело, где оказалось. Потом заметило русалку, радостно подпрыгнуло и подбежало к «коллеге».

— Здравствуй, красавица. Что слёзы льёшь? Может, помощь нужна?

— Уйди, нечистый.

— У самой, небось, душенька белее снега? — Ехидно осведомился Чёрт.

Рыбоженщина тоскливо вздохнула.

— Ладно, я серьёзно. В каком мерзком деле помощь нужна? Я здесь много лет не был, горы готов свернуть.

Ни на что не надеясь, русалка рассказала о своей беде.

Чёрт захихикал и почесал волосатый зад.

— Эх ты, красавица, такую возможность прошляпила! Могу помочь. Ты мне, я тебе. Согласна?

— Что ты хочешь? — Устало спросила Ганна.

— Мелочь. Меня хозяин послал с важным заданием. Хочет дырку в Вырай увеличить. Слишком тяжёл мой благодетель, не может сюда попасть. Мечтает вместо дыры полноценный переход сделать, как раньше. А здесь, сама видишь, осина. Плохое дерево, всю силу на себя тянет. Поможешь?

— А мне-то что с того?

— Рыбьи мозги! — Чёрт опять захихикал, смачно сморкнулся и утёрся кисточкой, венчавшей хвост. — Мой хозяин сильней твоего хозяина. Я словечко замолвлю, и тебе свободу лет на десять обеспечат!

Ганна задумалась:

— Но ведь Зюзя проход именно таким оставил. Что, если…

— Тьфу, Зюзя. Что нам этот любитель людишек? Мы с ним не пересекаемся, забыла? Над летними он силы вообще не имеет.

— Это да. — Стала теребить волосы-водоросли русалка. — Допустим, соглашусь. Чем я могу помочь?

— Всё просто. Убери воду отсюда. Всю. С земли, из деревьев, из воздуха. Остальное сделаю сам.

Русалка вздохнула, встала и раскинула руки-плавники. Проскрипела что-то певучее и хлопнула в ладоши.

— Всё? — Чёрт снова почесался, в этот раз в области живота.

— Всё.

— Ныряй домой, ничего не бойся. — Чёрт подошёл к мангалу и толкнул его. Еле тлеющие угли упали на обезвоженную, высохшую до состояния сена траву.

— Ой, горе-то какое. — Издевательски прогундосил нечистик. — Пожар, ай-яй!

Трава весело разгорелась. Чёрт прошептал что-то, подул на пламя, и оно тут же взревело, словно подкормленное бензином.

— Помни, ты обещал! — Русалка подтянула рукава свитера, взвилась рыбкой и нырнула в реку.

***

Баба Лена долго не могла заснуть. Ворочалась, взбивала пуховую подушку, вздыхала и ойкала. Кот, долго терпевший возню, спрыгнул с одеяла и ушёл спать на кресло.

Бабуля всё не могла выбросить из головы большую машину неизвестной ей марки. Это ведь и сбить кого-нибудь недолго. Или в столб въехать.

В конце концов, женщина решила, что дело не в думах, а в воздухе. В комнате было душно. Баба Лена гордилась, что в свои восемьдесят с хвостиком до сих пор не боится холода и сквозняков, в отличие от «молодых» пенсионерок, поэтому откинула одеяло, кряхтя сползла с кровати, подошла к окну и открыла.

В форточку ворвался многоголосый шум и запах дыма. Бабуля охнула, накинула на плечи платок и со всей скоростью, на которую была способна, поспешила на улицу.

Горела осиновая роща на берегу. Точнее, она пылала. Сельчане особо не спешили тушить пожар — до деревни далеко, построек рядом с леском нет, так что можно было не волноваться. Однако МЧС вызвали. И теперь жители нижней улицы, чьи огороды плавно переходили в километровый склон, ведущий к роще, столпились у околицы и чесали языками.

— Это ж надо, как горит!

— Ага. Эмчеэсники не успеют доехать.

— Да ладно. У Колыпановых хата горела, за десять минут добрались.

— Так то хата, а это просто деревья. Кому они нужны.

— Слышь, тебе лучше жевать, чем говорить. Это ж национальное богатство!

— Национальное богатство за Потаповкой. Там нормальный, человеческий лес.

— Точно. И свиноферма, что за кладбищем, тоже богатство. Национальное. А тут три куста два дерева.

— Да ты шо! А кто туда бегает каждый год за подосиновиками? Не твоя ли жонка?

— Тихо вы. — Только что подъехавший на служебной «Ниве» всклокоченный, заспанный председатель разом прекратил все разговоры.

— Сергей Игнатьич, и вы здесь?

— Конечно. Мне Печкин позвонил, сообщил.

Сергей Игнатьевич жил здесь же, в Красноселье, только в другом конце деревни. Он пользовался уважением сельчан. Во-первых, был своим — родился и вырос рядом, в Яблоневке. Во-вторых, открыто карманы себе и родственникам не набивал. В-третьих, занимал сразу две должности — председателя колхоза и председателя совхоза, и вполне справлялся. Колхоз работал, хоть и через пень-колоду, зарплату люди получали регулярно, на свиноферме крыши не текли и кукуруза по осени в землю не запахивалась.

Мужчина строго заявил:

— Три дерева или два — неважно. Но прибрежная лесопосадка площадью в один гектар в документах фигурирует и на балансе сельсовета значится. Поэтому тушить надо, и виноватых искать тоже надо.

Если виновных не найдётся, по шапке получит Сергей Игнатьевич сам. Лично. Об этом, естественно, председатель людям сообщать не стал.

— А я знаю виноватых. — Прошамкала баба Лена, до этого в разговоры не вступавшая. — Это городския.

— Елена, э-э-э, Владимировна, городские виноваты всегда и во всём. Давайте без фантазий.

— Так честно! Я от Верки шла, машина пронеслась, не из наших.

— Да? — Наконец заинтересовался председатель. — А марку или хотя бы часть номера можете сказать?

Бабуля пожевала губами и неуверенно сказала:

— Машина большая, зад грузный. А номеров не бачыла — темно было, да и быстро уехали. Но это точно они всё пожгли — уж больно шустро улепётывали.

Сергей Игнатьевич махнул рукой и утратил к старушке интерес — с такими сведениями виновников ночного переполоха найти было нереально.

А роща всё горела. Жар доходил даже сюда, на пригорок, был слышен гул огня и треск сучьев.

Мимо шумно проехали машины МЧС.

— Ну, всё. Разбегаемся, товарищи. Спасатели прибыли, сейчас всё потушат, проведут расследование. Давайте, давайте. По домам. — Председатель замахал руками, и люди не спеша стали расходиться.

Игнатьевич сел за руль «Нивы» и проехал немного вперёд. В огонь лезть он, конечно, не собирался, но поговорить со специалистами было нужно. Чтобы хоть на глазок оценить ущерб и последствия. Для сельсовета, и, конечно же, для себя лично.

Глава 38

— Мазь в этот раз просто отличная! Воняет, правда, шибко, да это не страшно. Только, Тонька, объясни мне, что ты в неё добавлять стала? Раньше колени мазала — на часок легчало, и капец. А в этот раз красота — ноги не болят уже второй день. Хоть на танцы иди.

Макс приоткрыл один глаз. Десять утра. Екатерина Семёновна не заметила, что форточка у квартиранта открыта, иначе не вела бы столь интимные разговоры под окном.

— Ничего не добавляла. Всё строго по рецепту. — Прозвучал басовитый голос Антонины Николаевны. Старуха понизила голос, и продолжила: — Я тебе больше скажу, Катерина, и даже покажу.

Макс услышал звук шуршащей ткани.

— А божачки, Тонька! Это как? Оно ж у тебя лет двадцать росло! А куда делось?

— Заговор прочитала. Раньше пробовала — не работал. А тут Плетнёвы малого принесли, с косоглазием, их врачи напугали, сказали, только оперировать.

— И? И что?

— Сама очумела. Пошептала, руками поводила — всё, как положено. Малой разорался, за голову стал хвататься, Плетнёвы его в охапку и домой. Ещё и хаяли меня. Утром прибежали, полкабана свежины притащили.