Шерлок Холмс в России
(Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1) - Шерман Александр - Страница 50

Я понял, что в наше отсутствие воры опять залезли в комнату Холмса.

Председатель заметил волнение Холмса и сказал:

— Сначала мы хотели приобщить эту трубку к вашим вещам, которые украшают наш музей, комнату, вам посвященную. Там ваш фрак, ваши панталоны и пальто. Но потом, обсудив вопрос в президиуме, мы решили, что лишать вас трубки было бы жестоко. А потому не откажитесь принять ее обратно… Если желаете, можете курить… Секретарь, подайте табак уважаемому Холмсу.

Секретарь подал коробку с табаком. Холмс с недоверием покосился на табак и не решался взять.

Заметив это, председатель сказал:

— Уважаемый Холмс. Сегодня вы — наш гость, почетный гость. Поверьте, мы — джентльмены. Сегодня вы нас не опасайтесь. Завтра — мы враги, сегодня — друзья. И, поверьте, мы так ценим ваше любезное посещение, что не позволим себе ничего для вас неприятного или опасного. Законы гостеприимства священны и для воров.

Холмс набил трубку табаком и стал курить. Я инстинктивно полез в карман за портсигаром, забыв, что на мне чужие панталоны. Опустил руку в карман… и вытащил связку отмычек.

Председатель дал знак секретарю и тот подал мне и Скотту ящик с сигарами. В зале наступило оживление… Задымились папиросы, сигары, трубки. Раздался смех. Какая-то воровка громко взвизгнула — очевидно, ее щипнули.

Председатель позвонил и сказал:

— В последний раз «ура» в честь Холмса и его друзей!

— Уррра!! — заревела зала.

— Теперь, — продолжал председатель — мы перенесем Холмса на руках в наш кабаре. Прошу товарищей убийц и грабителей исполнить эту торжественную церемонию. Заседание объявляю закрытым!

К Холмсу подошли какие-то мрачные субъекты с ужасными рожами и подняли его на своих могучих плечах.

Процессия тронулась. Мы со Скоттом шли за Холмсом.

В кабаре мы с председателем уселись за отдельным столиком. Подано было шампанское… отличной марки… Пили за Холмса, за меня, за Скотта… Он сиял от удовольствия… Все кричали «ура». Потом что-то закусывали. Опять пили шампанское. Погреб воровского клуба был оборудован великолепно. Пили ликеры с кофе. В это время шло на эстраде представление кинематографа. Все картины были посвящены деятельности Холмса, и мы имели удовольствие видеть отрывки из самых замечательных наших подвигов. В одной сцене фигурировал и Скотт. Надо было видеть его блаженную физиономию. «Очаровательно!» — шептал он, глотая рюмку за рюмкой. Признаюсь, и мне делалось все веселее и веселее. В сущности, эти воры оказались преотличными ребятами. Надо им было отдать справедливость, — они прекрасно организовали наш праздник. Такое оживление и изысканная любезность в то же время! Даже Холмс, видимо, оживился. Легкая улыбка, не лишенная тени тщеславия, иногда скользила по его выразительным тонким губам. Первое отделение кончилось. Признаюсь, я был здорово навеселе и блаженно посматривал вокруг себя. Вдруг на экране появилась надпись: «Похищение экономки Шерлока Холмса» — «сильно комическая». И мы увидели хорошо знакомую мне квартиру Холмса, увидели, как там суетились какие-то неизвестные мне люди в масках около почтенной Алисы Кэмбридж, которая отбивалась от них кухонным полотенцем. Сцена была смешна до того, что я начал хохотать до слез. Кабаре грохотал от хохота. Вдруг я нечаянно взглянул на Холмса. Он широко открыл глаза и даже рот. Такая тревога была на его лице… Я сразу перестал хохотать и не спускал с него глаз. Признаюсь, это было нелегко. Глаза закрывались сами собой, а руки делали в воздухе какие-то непонятные и ненужные движения.

— Что… это… значит? — слегка запинаясь, спросил Холмс председателя.

Тот ласково наклонился к Холмсу и отчетливо (я помню, что он сказал именно очень отчетливо):

— Это значит, маэстро, что мы произвели полную выемку в вашем помещении! Вплоть до вашей экономки.

— Когда вы… это… успели сделать?.. — спросил Холмс.

— Часа два назад!

— А… теперь… который час? — заплетающимся языком спросил Холмс.

— Сейчас?.. Сейчас… второй час ночи! — сказал председатель, посмотрев на часы.

— Как же вы… успели все снять на фильму? и проявить? — спросил Холмс.

— Постарались, маэстро! Для вас! У нас имеются усовершенствованные аппараты, своя мастерская, — с улыбкой ответил председатель.

— Но что же вы… еще увезли?.. Кроме экономки, — тревожно спросил Холмс.

— Все!.. Только шкаф дубовый остался! Даже туфли взяли!..

— А архив мой?

— И архив тоже изъяли!

Холмс приподнялся. На него было страшно смотреть.

— Мой архив? в ваших руках?..

— Весь, маэстро, весь! И лаборатория ваша! Все в музее!.. У нас… Можете убедиться!..

Холмс дышал тяжело. Пот выступил на его высоком энергичном лбу. Потом он вдруг опустился на стул и закрыл лицо обеими руками. Председатель сочувственно смотрел на великого человека. Вдруг Холмс отнял руки от лица. Его прекрасные глаза были полны слез. Я никогда не видал его таким!.. Я никогда не забуду этого лица! Хмель соскочил с меня. Я хотел подбежать к нему, поднялся со стула, но вдруг покачнулся и икнул на всю залу.

Председатель укоризненно посмотрел на меня и покачал головой. Я грузно опустился на стул.

— Вы… победили меня, — глухо сказал Холмс… И потом вдруг закричал на всю залу (я даже вздрогнул от неожиданности. Да, я помню ясно, что я вздрогнул):

— Эй вы! как вас там! черт вас возьми!.. Давайте бутылку виски.

— И содовой? — спросил председатель.

— К черту содовую! — заревел Холмс.

— Вот так-то лучше будет, — радостно сказал председатель, хлопнул в ладоши, и через минуту перед Холмсом стояли две бутылки виски.

Он стал пить. Боже мой! Как он пил! Я хотел дать ему дружеский совет воздержаться, но икнул опять на всю залу.

— Пей, Ватсон! Пей, старый друг! Мы… побеждены! — говорил Холмс, вливая в себя стакан за стаканом.

Я не осмелился спорить с ним и тоже стал глотать стакан за стаканом… Мы чокались с ним. Чокались с председателем… Еще с кем-то… Я помню смутно… будто Холмс пил с председателем на брудершафт. А может быть, это я пил… Помнится, Холмс обещал председателю прочесть на воровских курсах специальный курс об окурках. Случайно я посмотрел на Скотта… Но его за столом не оказалось. Я заглянул под стол… Он был там. Лежал на спине, блаженно улыбался и заплетающимся языком повторял: «о…ч-ча…ро…ва…тель…но!». На сцене что-то пели, плясали. Потом помню, что председатель скомандовал: «Маски долой». Потом помню, что все плясали и на сцене, и в зале. Мне тоже хотелось плясать, но я не мог. Качали Холмса. Потом качали меня… После чего мне сделалось совсем нехорошо… Больше ничего не помню…

…Я очнулся у себя в комнате… На голове был компресс… Около кровати на стуле сидела моя жена и скорбно смотрела на меня. Я приподнялся и сначала ничего понять не мог. Потом я вспомнил все и стал подыматься…

— Лежи! Лежи! — сказала мне жена. Укоризной зазвучала ее речь. Так говорят с опасно-больным. И вдруг мысль о Холмсе пронизала мой мозг.

— Где Холмс? — быстро спросил я.

— Где же ему быть?.. Вероятно, дома… — недовольно ответила жена и потом, не будучи в состоянии сдержать себя, прибавила:

— Как ты неосторожен!.. Ты же — доктор! Сам понимаешь, как вредно так пить!

— Как я попал домой? — спросил я.

— Тебя привели… Вернее, принесли какие-то незнакомые мне люди, — тихо ответила жена. — Признаюсь, мне было стыдно за тебя!

— Ах, Мери!.. Если бы ты знала!.. Какой ужас! Какой вчера произошел ужас! — воскликнул я. Вероятно, лицо мое выразило такое страдание, что добрая жена моя испугалась.

— Прими cali bromati…[76] Я приготовила… Дай я переменю компресс… Ты нездоров… Не волнуйся… Лежи спокойно…

— Ах, Мери, не надо cali bromati. Дай скорее стакан виски. Это необходимо. И скорее одеваться. Скорее! скорее!