Тысяча четыреста восемнадцать дней
(Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны) - Митяев Анатолий Васильевич - Страница 45

Удар внезапный и разрушительный потряс гитлеровцев. Однако, еще не зная причину катастрофы на железнодорожном узле, артиллерия противника принялась обстреливать огневую позицию «катюш». Бомбардировщики, летевшие на Смоленск, получили приказ бомбить дымное облако в лощине. Самолеты прошли совсем низко над «катюшами», спешившими в лесное укрытие. Знай летчики, кто под ними, батарея уже после первого залпа погибла бы. Но летчики не связали внезапный приказ бомбить лощину с грузовиками, закрытыми брезентом. И это было счастьем батареи и уроком на будущее для всех эрэсовских частей.

В тот же день, 14 июля, «катюши» получили новую хорошую цель — понтонную переправу немцев через реку Оршицу. Передовые подразделения врага уже отвоевали плацдарм на восточном берегу, и к переправе спешили танки, пехота, грузовики. «Катюши» снова выехали из леса, встали на новой огневой позиции. Когда на переправу начали въезжать танки, Флеров со своего НП отдал по телефону команду: «Залп!»

Несколько снарядов взорвались на самой переправе и разрушили ее. Основная масса эрэсов взорвалась в сгрудившихся войсках. В огненном столпотворении возникла паника. Гитлеровцы разбегались от страшного места. Те, конечно, кто мог бежать. Наша пехота тут же атаковала противника на плацдарме. Солдаты противника бросались в воду, сдавались в плен. А наших бойцов охватила радость. Повсюду, куда докатился рев залпа и грохот взрывов, люди вылезали из окопов, кричали «ура», бросали вверх пилотки, искали глазами то грозное, что так уничтожающе расправилось с врагом.

На следующий день, 15 июля, батарея Флерова была уже далеко от Орши. Она переместилась в район города Рудня. Маневренность, способность легко перемещаться на большие расстояния — это еще одно достоинство реактивной артиллерии. А первое, напомню, способность в считанные секунды обрушить на врага большое количество снарядов. Батарея Флерова выпускала их за один залп столько, сколько ствольная артиллерия могла выстрелить одновременно лишь из орудий трех полков.

Вокруг Смоленска продолжали сгущаться тучи. Противник вышел к Ярцеву, отрезая с востока наши войска, оборонявшие «смоленские ворота» и сам Смоленск. Шоссе, ведущее на Москву, было перехвачено, многие соединения Западного фронта лишились связи с тылом. Гитлеровцы чувствовали себя хозяевами той важнейшей магистрали. На Минское шоссе стали выходить колонны вражеских войск. По ним-то, по тем войскам, не ждавшим ничего плохого, батарея дала три залпа.

Ставка Верховного Главнокомандования телеграммой за подписью Сталина торопила командование фронта с испытаниями «катюш» в боевых условиях. И теперь главнокомандующий западного направления маршал К. С. Тимошенко мог донести в Ставку:

«…20-я армия т. Курочкина, сдерживая атаки… противника, нанесла поражение двум немецким дивизиям, особенно вновь прибывшей на фронт 5-й пехотной дивизии, наступавшей на Рудня и к востоку. Особенно эффективное и успешное действие в разгроме 5-й пехотной дивизии оказала батарея PC, которая тремя залпами по… противнику нанесла ему такие потери, что он целый день вывозил раненых и подбирал убитых, остановив наступление на целый день…»

Высшее гитлеровское командование чрезвычайно обеспокоилось сведениями о новом советском оружии. Инженерные службы врага еще не успели решить, как противодействовать нашим танкам КВ и Т-34, и вот новая забота. Генеральный штаб рассылал в войска директивы: «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку… Выстрел производится электричеством. Во время выстрела образуется дым… При захвате таких пушек немедленно докладывать…»

«О найденных русских снарядах с ракетным составом сообщать непосредственно главному инспектору артиллерии с указанием места находки… Выстрел — глухой раскат, взрыв — высокий столб пламени. Возможно, в снаряде есть горючая жидкость, фосфор, термит и т. д.».

Началась за «катюшами» охота. Теперь после залпа приходилось не только уезжать в лес, но в лесу по глухим дорогам менять направление движения и таким способом избегать бомбежек. На стоянках прочесывали местность и далеко высылали патрулей — диверсанты в красноармейской форме, в одежде гражданской пытались пробираться к боевым установкам и снарядам. Да и простое передвижение по дорогам еще больше осложнилось. Авиация противника хозяйничала в воздухе. Самолеты врага гонялись не только за отдельными машинами, но и за людьми.

Батарея Флерова переместилась снова к Орше, затем к станции Гусино — накрывала своими залпами врага. И сама уже имела потери. Правда, пока ранеными, которых лечила военфельдшер храбрая Юлия Владимировна Автономова.

В начале августа войска Западного фронта, в том числе 20-я армия, а в ее составе батарея реактивной артиллерии, получили приказ отходить на рубеж Холм-Жирковский — Ярцево — Ельня. И начался отход… Легко мне написать эту фразу, а тебе, читатель, прочесть. Что может дать хоть какое-то представление о том отходе? В мирной жизни сравнить ту тяжесть, то напряжение сил физических и духовных не с чем, не с чем сравнить гибель множества людей при том отходе. С запада, с севера, с юга и с востока бьют по отходящим артиллерия, минометы. Сверху бьют пулеметы авиации и сыплются бомбы. Беспрерывно. Днем и при свете осветительных ракет — ночью. Не стреляет только земля, по которой шагают тысячи ног и катятся тысячи колес. Отходят не одни войска, но и мирные жители. Людской поток, поток автомобилей, пушек, повозок становится гуще, чем ближе к Днепру. Со множества дорог и троп людские толпы выходят на ту, что ведет к переправе через Днепр у села Соловьево. В начале рассказа мы говорили о горловине, которую немцы старались во что бы то ни стало перехватить. Там как раз и находится Соловьевская переправа. Там малочисленные войска оперативной группы Рокоссовского, атакуемые врагом, под бомбами и снарядами сами атакуют врага, не дают гитлеровцам до конца захлестнуть петлю окружения, рвут ее, дают своим возможность — пусть и трудную — переправиться через реку.

Тому, кто хочет знать подробности летних боев на центральном направлении, нужно прочесть первый том «Разных дней войны» Константина Симонова. Будучи военным корреспондентом, имея зоркие глаза и чуткое сердце, он видел больше других, отмечал детали, которые мог отметить только очень талантливый писатель. В то же время книга эта строго документальна и грамотна в военном отношении. В ней много писем и воспоминаний фронтовиков о различных событиях. Есть и письмо полковника В. Е. Палаженко, который в дни Соловьевской переправы был младшим офицером разведки.

«…Бои в районе Ельни были тяжелыми и своеобразными. Для нашего разведбата они были особенными не только тем, что мы практически познавали науку разведки противника и ведения боя, но и получили предметный урок воспитания ненависти к врагу. Бесконечные потоки беженцев, гражданского населения с запада на восток стекались с широкого фронта к Соловьевской переправе. Это были старики, подростки, женщины с котомками за плечами и детьми на руках. Переправа никакого прикрытия с воздуха не имела. Поэтому фашистские летчики с бреющего полета расстреливали людские потоки, а переправу непрерывно бомбили. На переправе из человеческих тел, повозок и лошадей образовалась плотина. А народ все шел и шел на переправу, не хотел оставаться, бежал от кабалы. Ведь фашистские летчики видели, что это беженцы, мирное население, и все же продолжали расстреливать беззащитных. Жутко и обидно было смотреть на это человеческое горе. Жутко — от варварства немецких летчиков, а обидно — как же мы смели это допустить, почему же мы не можем защитить свой народ. Мне и сейчас еще видятся: окровавленная умирающая женщина, чуть вылезшая из воды на берег, а по ней ползает грудной ребенок, тоже окровавленный, а рядом с оторванной ногой истекает кровью трех-четырехлетний ребенок…»

Батарея капитана Флерова имела предписание переправляться через Днепр у села Соловьево. Сначала туда и двинулись. Однако скоро выяснилось, что там переправиться практически невозможно. Флеров повел батарею к переправе у деревни Рожково — ниже по течению. Двое суток по зыбким дорогам двигались к реке. Еще сутки — среди толчеи отходивших войск, под бомбежками и обстрелом — пробирались из прибрежного леска к понтонному мосту. Генерал, распоряжавшийся на берегу, разрешил переправить боевые установки и только десять грузовиков со снарядами. Переправлялась самая ценная техника — понтонный мост доживал последние часы.