Поствоенный синдром (СИ) - Скобелев Сергей - Страница 10

— Подожди.

Девушка прикрыла дверцу и сделала шаг навстречу вышедшему из «Волги» водителю. Напрягся неожиданному гостю и Олег. Мужчина в строгой бежевой куртке целенаправленно шёл к ним.

— Добрый вечер, Екатерина, — спокойно поприветствовал Сергеев. — Всё ещё работаете на Грызлова?

— Завтра пишу заявление по собственному. А вы здесь какими путями, Кирилл Александрович?

— Хотел поговорить с вашим другом. — Следователь перевёл взгляд на поравнявшегося с Катей Самойлова.

— И ордер у вас имеется? — не сбавляла она обороны.

— Это частная беседа. Касается исключительно отца Олега Павловича, уверяю.

Самойлов аккуратно взял подругу за локоть и подвёл к такси.

— Всё в порядке, Кать. Позвони, когда приедешь.

На прощание она приобняла Олега и тихо предупредила:

— Осторожнее с ним.

Белая иномарка медленно отъехала от остановки и покатила вдаль по дороге, оставив старших сержанта и советника юстиции наедине. Самойлов хладнокровно осмотрел окрестности в поисках других неизвестных машин или людей. Он справедливо ждал группы захвата. Если тот торговец действительно позвонил по номеру визитки, у следователя не могло не возникнуть к нему лишних вопросов. Впрочем, там, на складе, он знал, что сильно рискует, и был готов к этому.

— Пройдёмся? — предложил Сергеев, указав на тротуар. — Вы сегодня так рьяно защищали честь Грызлова, что, признаться, я даже не успел перевести разговор к нужной теме.

— Нужной? Почему вы так хотите меня допросить?

— Допросить? — удивился Кирилл Александрович. — Совсем нет. Хотя у меня и есть вопросы по поводу семьи мигранта с рынка, но я не представляю, кому их задать. Они говорят, что не видели лица заступника, а других свидетелей, к сожалению, нет. — Следователь еле заметно усмехнулся. — Всё немного не так, как вы себе представляли, правда?

— Чего вы хотите?

— Когда вы видели отца в последний раз? — перешёл к делу Сергеев. — Что между вами произошло?

Олег вспомнил тёмный вечер пятилетней давности, бутылку водки на столе, смрад и грязь квартиры. Выдохнув, он связал разбросанные мысли в единую нить:

— Я пришёл к нему вечером перед отправкой в Дагестан. Сказал, куда уезжаю и почему. Доказать, что могу то, чего он не смог. — Самойлов перевёл дыхание. — Он был относительно трезвым, но когда услышал, жутко разорался. Кричал, что я ничего не понимаю, что не проживу там и недели. Сказал: «Посмотри, кем я стал. Такого себе желаешь?» А я молча стоял и слушал. Он стал даже хуже, чем когда я жил у него. Мне было противно, и я ушёл. Он ещё долго матерился вслед, кричал, пусть убьют, раз ничего не понимаю.

— И больше вы никогда не общались?

— Нет, — ответил Олег. — Я не видел в этом надобности, а он бы никогда не позвонил, как и получилось в итоге.

— Значит, о судьбе отца вы больше ничего не слышали, — заключил Сергеев.

Прохожие сержанту и следователю почти не попадались. Утомлённые работой мужчины и женщины в основном высаживались на остановке. Изредка проходила по тротуару молодёжь. Олег временами посматривал за спину, но так и не заметил возможного хвоста. Похоже, следователь не врал насчёт частной беседы.

— Я сейчас расскажу одну историю, — начал тот, — только вы не удивляйтесь, что начну издалека. Был у нас в городе один банкир с фамилией Гринадзе. По совместительству бывший финансист ОПГ Иванова. Я подозревал, что после ареста главаря тот продолжал работать с остатками банды, но никак не мог взять с поличным. Скользкий был гад. Попробуете угадать, как у меня получилось?

— Продолжайте, — отпёрся Самойлов.

— Сам пришёл! Выдал как есть, кто он и чем занимался при Иванове. Обещал пойти на сотрудничество, если я уберегу его от покушения. А обвинял он вашего друга Владислава Грызлова!

Внешне Олег оставался спокойным, но внутри почувствовал растущую тяжесть. Покушение на убийство не вязалось с образом давнего товарища, и ещё утром Олег готов был поставить за такие слова на место любого, даже службиста из прокуратуры. Но сейчас, после событий на складе и разговора с Екатериной, он сомневался во всём.

— Всего лишь обвинение, — выдавил он. — Может быть клеветой, дезинформацией, ошибкой.

— Это не всё, — ответил следователь. — Позже на Гринадзе действительно совершили покушение, но в последний момент оно сорвалось. Банкир описал исполнителя как пожилого мужчину бомжеватого вида с явными признаками алкогольной зависимости, но крепко державшего пистолет.

— И что вы сделали?

— Да я понятия не имел, как быть дальше. Искать ветерана боевых действий? При нашей близости к Северному Кавказу это могло затянуться надолго. Но однажды в органы поступило заявление об обнаруженном в своей квартире покойном. Ветеран-афганец, вёл асоциальный образ жизни и имел проблемы с алкоголем. Конечно, я взялся за него.

— Банкир его опознал? — в мрачном ожидании спросил Самойлов.

Похоже, Кирилл Александрович этого и ждал, потому как тянул с ответом.

— Нет. К тому моменту Гринадзе уже устранили. Тот же самый исполнитель или другой, мы уже не узнаем. Это случилось после смерти вашего отца, а потому в убийстве он невиновен. И вот целый год я хочу задать вам один вопрос. — Сергеев дал Олегу время собраться. — Чисто гипотетически, ваш отец мог согласиться стать киллером?

— Знаете, — отрезал Самойлов, — если это частная беседа, я бы не хотел отвечать.

— Понимаю, — согласился следователь. — И всё же, если надумаете.

Он достал из кармана куртки знакомую визитку с уже измятыми углами.

— Не надо. Я запомнил номер.

Пожелав Олегу доброй ночи, Кирилл Александрович повернул обратно к машине. Самойлов в одиночестве остался посреди тротуара. Спутниками ему были лишь самые мрачные и отвратительные мысли, какие только могли появиться за этот нескончаемый день.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

— Снова рисковал?

— Да нет. С чего ты взяла?

— В новостях услышала. Это же там, где вас держат?

— Всё нормально, не волнуйся.

— Я не волнуюсь. Раньше места себе не находила, а сейчас — пустота.

— Даже так… ну ведь это хорошо?

— Нет, не «хорошо». Твои друзья защитились на дипломных, слышал? Ха-х, меня зовут в столицу на магистерскую программу. Люди со временем меняются, но ты упорно продолжаешь делать всё назло. Отцу, мне — плевать на это. Ты делаешь назло себе. Вся эта твоя служба… Ты не оставишь войну, я знаю.

— Три недели. Приеду и поговорим.

— Нет.

— Что?..

— Я устала ждать.

— Всё кончено?

— Да.

Соединение было сброшено. Самойлов смотрел на контакт в телефоне, перебирал в уме отдельные символы, но не мог собрать их в слова. Наконец сконцентрировался, прочёл знакомое имя и номер, который знал наизусть и вряд ли мог забыть — слишком многое было с ним связано. Экран погас, и рядовой бросил телефон на нары. Казармы пустовали. Сослуживцев увели на построение, но Олегу дали целые сутки, чтобы отоспаться. Забыться. Он вновь и вновь перематывал в памяти убийство начальника поста, а за ним вспоминал взрыв, унёсший с собой двух сотрудников из местных. Особист продержал Олега весь вчерашний день, допрашивая об одном и том же из раза в раз, пытался подловить, уцепиться за малейший намёк о причастности Самойлова. Нет, он не был координатором боевиков, и информатором тоже. Особисту пришлось отступить, но тот обещал появиться на следующий день. А утром позвонила Елена.

Олег поднялся. Густая тишина казармы ему опротивела, скопившееся отчаяние требовало выхода. Покинув барак, миновав коридоры и лестничные пролёты, он подошёл к кабинету с приоткрытой дверью, из которого доносились мужские голоса:

— Они снова отменили приставление. Я пытался. Тебе бы угомониться, обойтись без новых скандалов.

— Вы ж знаете, Артём Алексеич: таких, как я, не повышают. Но кто-то должен делать чёрную работу.

Самойлов без церемоний вошёл в кабинет. Сидевший за столом мужчина был седым, а рубашка цвета хаки с погонами висела на нём, как на скелете. Поговаривали, что Артём Алексеевич сильно болел, но со службы не уходил, предпочтя кончину на боевом посту позорному забвению. Второй был моложе, высок и крепко сложен подобно богатырю. Пробор тёмно-русых волос придавал его виду дворянского благородства. Вне сомнений, он тоже был офицером. Рядовой выпрямился и отдал честь.