Небеса в огне (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 59

— Говорю же вам, местари еще спит.

— Так разбудите!

На этом я и застала моих нэри, Лирхен, обычно занимавшая покровительственную позицию в этой парочке, сейчас отступила в сторону, зато Фархи, уперев руки в бока, стояла перед моим братом. Ростом немногим выше него, воинственно вскинув голову и всем своим видом показывая, что дальше он не пройдет. Судя по всему, девушка готова биться за каждую минуту моего сна, но сейчас, заметив меня, только растерянно моргнула.

— Местари, простите… мы говорили вашему брату, что…

— Ничего страшного, — я улыбнулась, но Сарр не ответил на мою улыбку.

Напротив, сложил руки на груди и мотнул головой.

— Выйдите!

Последнее относилось к моим нэри, и в его словах сейчас не звучало ни капли почтения, поэтому я нахмурилась.

— Лирхен, Фархи, пожалуйста, подождите у себя, пока я переговорю с братом.

Девушки склонили головы и вышли, а Сарр стремительно шагнул ко мне.

— Как ты могла?!

Его глаза сверкали, он сжимал кулаки и раздувал ноздри. Глядя на меня так, словно я совершила нечто непоправимое.

— Сбавь тон, — осадила его. — О чем ты?

— Сбавь тон?! — яростно выпалил брат. — О чем я?! О твоем потрясающем выступлении вчера, на открытии отбора! Весь замок только об этом и говорит. О том, что ты во всеуслышание заявила, что была наложницей!

Вот, значит, в чем дело. Стоило догадаться сразу.

— Я не могла поступить иначе, Сарр. На это были причины, и…

— Какие?! — прорычал он. — Помимо тех, что ты выставила нас на посмешище?! Весь наш род, память наших родителей! Своей идиотской выходкой! О чем ты вообще думала?!

Его ярость плеснула в меня, и меня затрясло. Затрясло, как никогда раньше.

— Возможно, я думала о нас, Сарр? — спросила тихо, стараясь удержать чувства внутри. — Думала о том, как нам выжить, как и всегда? Как каждый день после того, как мы бежали из Ильерры. Как каждый день, когда мы оказались в Аринте?!

— Для этого надо было называть себя шлюхой?!

Звук пощечины вышел настолько резким, что вздрогнула даже я. Испугавшись того, что сделала, потянулась к нему, но он отступил. Стремительно, не позволяя себя коснуться: взгляд стал жестким, скулы обозначились резче.

— Правду говорят во дворце, что тебя нагулял непонятно кто, — выплюнул он мне в лицо. — Не может у меня быть такой сестры, а у родителей — такой дочери!

— Вон.

— Что?!

— Убирайся.

Я не сразу поняла, что голос принадлежит мне: тихий, глубокий, низкий. Таким можно было отдавать приказы, если бы не стягивающая мою шею таэрран. Сейчас она душила меня как никогда сильно, хотя может быть, дело было вовсе не в ней. Сарр развернулся, напоследок окатив меня яростным взглядом, и вылетел за двери. В наступившей тишине пощечина ее удара прозвучала гораздо резче, чем моя. И гораздо больнее.

Я вернулась в спальню, и, не снимая халата, упала на ложе. Оглаженные утренним свежим ветерком наволочки холодили горящие щеки, но слез не было. Я смотрела, как колышутся занавеси, идущие волнами, как блики перекатываются по ним, точно по водной глади. Смотрела и вспоминала.

— Местари Ильеррская! Местари Ильеррская, я правда не виновата, — приставленная ко мне воспитательница прижимала ладони к лицу. — Я только отвернулась, а она… уже висит на дереве! Ну чисто дикарка какая! А потом еще выше полезла, я ей говорила, чтобы она спускалась, а она только смеется и знай себе отплясывает, пошла чуть дальше… ну ветка и не выдержала…

Я не плакала, когда упала. Честно говоря, я даже понять ничего не успела, просто услышала треск и рухнула вниз, неосознанно цепляясь за протянувшиеся над землей ветви. Отделалась оцарапанными руками, ссаженными ладонями и коленями, парочкой синяков, ну и легким испугом, разумеется, как заявил придворный лекарь. Вообще-то я хотела сказать, что не испугалась, но передумала — так строго смотрела мама. И так же строго она произнесла, обращаясь к лекарю и воспитательнице:

— Оставьте нас!

Они подчинились, воспитательница непрерывно всхлипывала, а лекарь ступал бесшумно, словно состоял не из плоти и крови, а был отвергнутым предками духом. Стоило им выйти, мама приблизилась и опустилась рядом со мной на кровать.

— Ты расскажешь папе? — спросила я.

— Расскажу, — я опустила голову, но мама тут же добавила: — У нас с твоим папой нет друг от друга секретов, Теарин.

Она коснулась пальцами моего подбородка.

— Он не будет тебя ругать, обещаю.

— Нет? — я неуверенно улыбнулась.

— Нет, если ты пообещаешь мне одну вещь. Когда ступаешь на ветку, проверяй, чтобы она была прочной, — серьезно сказала мама. — И только потом делай следующий шаг. Ты — наследница Ильерры, доченька, и каждый твой шаг — большая ответственность. Не только перед собой, но и перед нашей семьей, перед нашим народом.

Я кивнула, и строгость на мамином лице уступила место улыбке.

— К тому же, — добавила она, мягко погладила меня по щеке, — если с тобой что-то случится, я очень-очень расстроюсь. Папа тоже. И Сарр.

— Сарр едва ходить научился, — рассмеялась я.

— Но он уже тебя любит. Мы все тебя любим. Я люблю тебя, моя девочка.

— Я тоже люблю тебя, мамочка, — я нырнула в мамины руки, и мы обнялись.

От мази, которой мне покрывали ссадины, ранки пекло, но эти объятия были самыми целебными на свете.

Даже сейчас, сквозь время, потому что именно воспоминания о них подтолкнули меня в сторону купален. Когда я привела себя в порядок и вышла из спальни, нэри уже вернулись и опасливо поглядывали на Дири, подобрав шлейфы. Тот развалился кверху пузом и всячески показывал, что он милое и очаровательное существо, и что шлейфы платьев Лирхэн и Фархи его совсем не интересуют. А тот, что он изодрал пару дней назад, прыгнув на нэри в порыве радости — так это было просто досадное недоразумение.

— Пригласите служанок, — сказала я. — Пусть накроют завтрак на балконе.

Девушки переглянулись.

— Местари, боюсь, что вы уже не успеете позавтракать, — произнесла Лирхэн. — Через полтора часа обед, нас ждут в обеденном зале.

— В обеденном зале? — уточнила я, вскинув бровь. — Кто это сказал?

— Так… Приходила служанка от распорядительницы, сказала быть обязательно, — растерянно произнесла Фархи. — Мы тоже удивились, потому что все претендентки на отборе обедают и ужинают вместе.

Все претендентки, не считая местари Ильеррской. В ее случае правила «для всех» не работают, потому что местар, чтоб ему на ответственных переговорах огнем икалось, устанавливает их здесь сам.

Видимо, на общие обеды и ужины запрет не распространяется.

Что же…

— Хорошо, — отозвалась я. — В таком случае пригласите служанок, чтобы помогли мне одеться.

— Да, местари, — Фархи выбежала за дверь, а Лирхен направилась к шкафу.

Распахнула дверцы, перебирая наряды и сдвинув в сторону все, что было из алой ткани. Этот цвет мне назначил Даармархский, когда я была наложницей, поэтому я избегала носить алое, отдавая предпочтение другим цветам. Прочих нарядов было немного: пусть даже швеи трудились не покладая рук, за столь короткий срок большой гардероб не пошить. Тем не менее выбор был, и Лирхен обернулась ко мне, по одной руке расстелилась изумрудная ткань, в цвет моих глаз, по другой — кремовая, которая оттенит кожу.

— Что вам больше нравится, местари?

— Вот это, — я приблизилась к шкафу и достала платье, в котором встречала Даармархского в свою первую ночь в Аринте. Я помнила все, что тогда случилось, слишком хорошо, равно как и этот наряд. Раскаленная дымка рукавов, подчеркивающий грудь лиф, разрезы превращают юбку в лепестки пламени.

— Но… — Лирхэн широко распахнула глаза.

— Но? — я повернулась к ней.

— Это ведь… — нэри побледнела. — Этот же цвет вы носили, когда были наложницей.

Последнее слово она произнесла шепотом, и мне это очень не понравилось.

— Именно, — ответила я. — Я была наложницей, и этого не изменить.

— Но местари… все говорят…