Оберон - 24. Трилогия (СИ) - Машков Александр Иванович "Baboon" - Страница 68

Мы посмотрели друг на друга, улыбнулись, взялись за руки, и побежали в свою каюту.

Несмотря на сильное нетерпение, мы бесились на постели, постепенно освобождаясь от одежды, пытаясь продлить радость…

— Ай! — вскрикнула Катя, — Ну сколько можно?! Тоник, не останавливайся, милый, опять восстановилось…

Ага, остановишь меня!

…Мы ласково, нежно, целовались, я смотрел в Катины огромные глаза, ловя сходство с ангелочками, набирался смелости для разговора.

— Катя! — позвал я.

— Что, Тоничек?

— Кать, ты… ты ведь не та Катя?

— Тоник! Ну что тебе надо?! Посмотри, на шейке, родинка есть?

Я внимательно рассмотрел родинки на точёной шейке подруги.

— Вот, — подставила Катя свою восхитительную грудку, я сразу её поцеловал.

— Да не туда, — под грудкой! — я внимательно осмотрел шрам, прекрасно мне знакомый, тот, что остался от стрелы. Катя старалась от него избавиться, но след так и остался.

Я поцеловал шрамик. Катя перевернулась на живот, показав шрамик под лопаткой.

— Теперь видишь?

— Не совсем! — я снова положил её на спину, прикоснулся губами к мягкому животику:

— А вот здесь? — спустился я к гладкому холмику. Волосики у нас не росли, это было сделано для лучшего контакта со второй кожей.

— Тоник! — вздохнула Катя, — Ну вот что ты такой зануда? Оно тебе надо? Ты ведь мечтал о том, чтобы я была обычной девочкой? Да, мне подарили новое тело, теперь я только твоя. Ты опять недоволен?

Я откинулся на подушку, пару секунд подумал:

— Катя, а с той Катей… э-э, как сказать, чтобы не обидеть?

— Тоник ты не можешь меня обидеть, я настоящая, это я с тобой была, в том теле.

— А где оно, и кто в нём?

— Я и осталась в нём, — пожала плечами Катя. Я подумал, переваривая её слова.

— Ты и там, и тут? Одновременно?

— Тоник, ты тоже находишься сразу в двух местах, и что? Тебе неприятно?

— Как это? — приподнялся я на локте, и заглядывая в чудесные Катины глаза.

— Те сны, что тебе снятся. Это не сны, ты там живёшь, и я с тобой.

— Ты моя сестрёнка?!

— Да, Тоник, там мы близнецы.

— Ну, так нечестно, — откинулся я на подушку.

— Ну почему? Здесь мы муж и жена, там мы маленькие дети, близнецы. По-моему, это просто чудесно!

— Кать, а как же та Катя, она любит меня? Ей же очень плохо, одной?!

— Она не одна. Она с Тоником. С настоящим. Не волнуйся, Тон! У нас есть связь, она будто бы всегда с тобой! — засмеялась Катя, — Просто её миссия не закончена, а настоящий Тоник занят лишь своей археологией и этнографией, ему не до Кати!

— Всё равно, мне жалко её. Мы столько перенесли вместе!

— Ты хочешь завести гарем из Кать? Тебе мало?.. — Катя замолчала, нашла мои губы, и я снова выпал из реальности.

— Катя, ты меня обманываешь насчёт той Кати, — отдышавшись, продолжил я, — разве можно отказаться от такой прелести? — Катя заразительно засмеялась, опять начиная меня целовать во всех местах.

— Ой, Кать, щекотно!

— Ты прав, Тоник! Отказаться от такого невозможно! Иногда ты будешь её посещать, будто бы во сне. Иди сюда…

— Кать, — спросил я, когда немного пришёл в себя. — Вот ты всё рассказываешь про нас. Ты что, всегда это знала?

Катя посмотрела на меня странным взглядом, как на неразумное дитя:

— Тон, ты меня иногда поражаешь своей глупостью.

— Что опять? — покраснел я.

— Ты, когда уходил в Миры, сколько там был? А когда возвращался сюда? Сколько прошло? Вот то-то! Мы возвращались в тот же миг, как ушли! — не стала больше издеваться надо мной Катя, щёлкнув по моему красному от смущения носу, — Всё-то ты врёшь, что был пожилым человеком. Тоник, ты милый глупый ребёнок… Ты только представь: я пробыла в гостях несколько дней, предлагали побыть ещё, но я стала сходить с ума от тоски по тебе, и вернулась, а ты мне устроил допрос! — притворно надулась Катя. Я крепко обнял её, зацеловал:

— Прости меня! Не представляю, как ты выдержала несколько дней? Я за две минуты такое горе перенёс…

— Не поверил мне? Ну и зря!

Я вышел из нашего с Катей дома, собрался на пробежку. Что делать, если Катя уже на последнем месяце беременности? Мне надо куда-то девать накопившуюся за ночь энергию.

Наш дом стоял недалеко от моря, в предгорьях. Горы были далеко, но я и не стремился в горы, мне хватало того, что они есть. С этой стороны начинался лес, с другой стороны была бескрайняя степь.

В общем, всё так, как я и хотел. А вот лошадей у нас не было. Мы с Катей очень любили лошадей, любили носиться по степи во весь опор, наперегонки, и лошадки любили нас, но пришлось оставить их у Сахов, когда Кате стало нельзя ездить верхом. Боялась не удержаться от соблазна.

Мы с моей Катенькой устроили на Станции, если не медовый месяц, то неделю, точно. Может, и на месяц бы задержались, да пришло сообщение, что прибывает новая партия детей на раскопки, да и Катя сообщила мне новость, что она опять понесла.

Так что, сходив в Родовую камеру, и проверив, как развиваются наши дети, мы отправились к Сахам.

Эти ребята встретили нас, как самых любимых родственников, опять поставили нам юрту на лучшем месте, возле нас водили хороводы, по секрету мне сказали, что у меня уже есть почти десяток деток разных полов, но не показали, опасаясь моей строгой жены. Девчонки помнили, как она ревновала меня к ним. Даже отвергла меня, пока они были со мной.

От меня не отходил Юлик со своей маленькой подружкой, которую звали Лёгкое Облачко. Она была маленькая и казалась невесомой. Утренняя Роса, под радостные улыбки её мужа, не сводила с меня глаз. Всё это меня радовало, пока я не увидел, как на Катеньку смотрит Дэн. Катя отвечала ему ласковой улыбкой. Я знал, что они любят друг друга, мало того, они, по здешним законам, тоже муж и жена.

Я терпел недолго:

— Дэн! — позвал я друга.

— А? — очнулся Дэн, — Ой, Тон, прости меня! Я же обещал тебе, но, увидев Катю, сразу потерял голову!

Катя тоже смутилась, жалобно посмотрела на меня. Я понимал их, они жили вместе, во время нашей свадьбы, и были счастливы. Что бы ни говорила мне Катя, я был уверен, что Дэн был её первым мужчиной. Сладкая ревность терзала моё сердце, я представлял их вдвоём, и сходил с ума от сладкой боли.

Катя внимательно посмотрела на меня, нахмурилась, взяла за руку, и отвела в нашу юрту.

— Тоник, перестань беситься! Я даю слово, что буду только с тобой! Ты мне веришь? Ну, успокойся!

Я не мог успокоиться, я дрожал, как в лихорадке, наверно, немало адреналина выплеснулось в кровь.

Катя сняла с меня напряжение, ещё раз пообещала больше не смотреть в сторону Дэника, но, как бы это глупо не выглядело, мне показалось, что она была не со мной, потому что такого громадного удовольствия она ещё никогда не испытывала.

А на другой день мы с ребятами отправились в степь, погарцевать на лошадках, пострелять дичь, а то и завалить кабанчика в камышах.

Катя развлекалась с девочками, но я её приревновал и к девочкам, зная их двойную природу.

Тогда Катя попросила у Дэна двух лошадей, и мы больше не расставались, везде носились вдвоём.

Так однажды, пустившись наперегонки, вылетели на этот берег моря.

Нам вспомнились сны про Катю и Костю, и решили здесь построить дом.

Я думал, будем строить целую вечность, но у Кати была связь со своим двойником, который был ещё в гостях у…

Я пытался узнать, кто же это такие, но не получил удовлетворительного ответа, Катя сказала, что ей было неудобно их самих расспрашивать, а Май мог сказать только, что они Истинные Люди.

Живут, между прочим, тысячи лет, а Маю уже сто двадцать.

Я сначала не поверил. Это как? Десять лет ползать, не умея ходить?

Катя долго смеялась, потом сказала, что не десять лет, конечно, но дольше, чем мы.

— Тоник, у тебя была собака, или кошка? Помнишь различия в развитии их, и людей? Собаки через год не только бегают, они уже половозрелые! Так, примерно, и здесь.