Оберон - 24. Трилогия (СИ) - Машков Александр Иванович "Baboon" - Страница 40

Так я и сделал. Поглотав, не жуя, обед, предупредил Юлика и Листика, что пойду, поброжу по степи. Может, еще, кого добуду. Понравилось мне это дело.

Сначала пацаны хотели идти со мной, но я отговорил, сказав, что хочется побыть одному. Ребята, с облегчением, согласились остаться.

Прикинув направление, я неторопливым шагом отправился в путь. Солнце уже было высоко, я сделал себе бандану, чтобы не напекло голову. Как-то раз уже схватил тепловой удар, даже не заметил, как из носа хлынула кровь, резко ослабел, голова закружилась. Хорошо, ребята были рядом.

Теперь я один, позаботиться обо мне некому. Спасать должен себя я сам.

Шагалось весело, набрав хороший темп, шагал, чувствуя, как стало легко на душе. Когда принимаешь решение, всегда делается легче. Впереди цель, позади сомнения и разочарование.

Главное, не сковырнуть корку слегка затянувшейся раны. Не думать, не вспоминать!

Так я и шёл, раздвигая ковыль, ориентируясь по солнцу, на восток, глядя под ноги, чтобы ненароком не наступить на змею, или не провалиться в чью-нибудь нору.

Я уже начал подумывать о привале, когда услышал позади себя конский топот. Оглянувшись, увидел, что меня настигает всадник, скачущий галопом на коне. Всадник низко пригнулся к гриве лошади, так что разглядеть его я не успел, только шарахнулся в сторону, чтобы разгорячённый конь не стоптал меня. Лошадь проскакала мимо, а всадник слетел с седла, напал на меня, и мы покатились по сухой земле. Напавший оказался сверху, оседлал, и начал бить меня по лицу.

Разбил мне губы, из носа побежала кровь. Я закрыл глаза, и не сопротивлялся. Пусть хоть убьёт.

— Что, решил меня здесь бросить?! Размазня, предатель, тупой ревнивец! — кричала Катя, не уставая избивать моё неподвижное тело.

Потом наклонилась, и впилась губами в мои разбитые губы. Я понял, что мне конец.

Во-первых, губам стало очень больно, во-вторых, нос был залит кровью, дышать стало невозможно, в глазах потемнело, и я потерял сознание.

Очнулся, когда мне на лицо полилась вода.

— Ты что, идиот? — испуганно спросила Катя. Я тупо смотрел на неё, ничего не понимая. То душит, то спасает. Или придумала такой изуверский способ казни: придушить, оживить, потом ещё что-то придумать. Ну и пусть. Я отвернулся, глядя в небо без единого облачка, выгоревшее до белизны. Где-то в вышине парил стервятник. «Скоро на ужин прилетит», — подумал я, но опять Катя отвлекла меня, похлопав по щекам.

— Ты там как, живой? — я молчал.

— Я с тобой, негодяй, разговариваю!

«А я нет» — лениво подумал я.

— А! Ты подумал, что я… — Катя захлебнулась от негодования, — Хочешь, я тебе докажу, что я честная?! — Катя начала раздевать меня. Я не сопротивлялся. Пусть доказывает. Катя раздела меня догола, разделась сама. Взгляд мой прояснился, увидев её необыкновенно красивое тело.

— Ну вот, оживаешь! — радостно сказала Катя, начав осторожно целовать меня. Руки мои, независимо от меня, обняли это прекрасное тело, я опрокинул Катю на брошенные вещи, стал сам нежно целовать своими разбитыми губами её сладкие уста…

— Ай!! — возглас отрезвил меня, но Катя меня не отпускала, пока я опять чуть не потерял сознание от жгучего наслаждения. Упав рядом с Катей, я не мог ничего понять. Ведь Катя жила с Дэном?!

— Как же я тебя люблю, Тоник! — наконец произнесла-прошептала Катя, — Даже боль сладкая, когда я с тобой! Не могла даже подумать, что так может быть! Ещё?

— Катя, надо, наверно, отсюда убираться? Нас же найдут!

— Не торопись… О! Да мой Тоник голос подал! Пришёл в себя? Тоник, ну, ответь.

— Да, Катя, только я не понимаю, к чему было всё это?

— Тоник, я тебе сейчас всё объясню, только успокойся. Думаешь, мне было легко?! Я готова была убить тебя из ревности, поэтому мне удалось тебя так разыграть. И не только тебя. За нами следили, и, если бы что-то заподозрили, случилось бы непоправимое. Я узнала, что невесту лишает девственности только муж. Пока он этого не сделал, его жена неприкосновенна. Понял, теперь?

— Не-а.

— Какой-то ты тупой. Пока ты развлекался с девочками, я берегла свою честь, теперь понял?

— Что-то начинаю понимать. Слезь с меня, нам надо смыть кровь, а то пожалуют хищники!

Стервятник начал снижаться. Неужели почуял? Или увидел нашу борьбу?

Мы, отвернувшись друг от друга, обмыли свои ноги, надели набедренные повязки.

— Тоник, ты можешь объяснить мне свой поступок? — стала пытать меня Катя.

— Ты издевалась надо мной, Катюша, — пробормотал я.

— Издевалась? Да, наверно. Когда тебя ослепляет ревность, чего только не сделаешь. Не знаю, как тебя не придушила ночью.

— Я думал, ты настигла меня для того, чтобы убить, — признался я.

— А, это! — засмеялась Катя, — Я не подумала, что у тебя нос не дышит. А ты? Даже не дёрнулся!

— Думал, что так надо.

— Какой ты дурачок! А ещё говоришь, что одну жизнь уже прожил!

— Прожил, Катя, но всё равно дурачок, когда дело касается любви и ревности.

— Да, — едко усмехнулась Катя, — меня приревновал, только подозревая, чуть не бросил здесь, одну. А я видела, видела! И терплю. Почему, скажи?

— Катя, ты знаешь, чем отличается мужчина от женщины?

— Ну, знаю, примерно, и что?

— Мужчина создан для того, чтобы… чтобы оплодотворять. Природный инстинкт, он очень силён. К тому же у нас рождается клеток очень много. За один раз выделяется от ста пятидесяти до двухсот миллионов сперматозоидов. Погибнут все, или выживет один там, или два, нам до этого совершенно нет никакого дела, они извергаются даже самостоятельно, во сне. А женщины? Одна яйцеклетка в месяц. Поэтому вы так бережёте её. Когда теряете, испытываете боль. А мужчины стараются передать вам именно свои гены. Даже животные, насекомые, стараются оставить обязательно своё потомство. Потому мы так сильно переживаем, чтобы у вас не завёлся кто-то посторонний.

— А нам, значит, всё равно, у кого появятся ваши дети?

— Вы их, скорее всего, никогда не увидите, как и мы, — пожал я плечами, — а мы, ваших, увидим обязательно, и нам придётся их воспитывать.

— Ты, ты…

— Знаю, циник. Но это моя точка зрения, Катя, я просто очень люблю тебя, даже прикосновение другого мужчины к тебе, меня бесит.

Катя ничего мне не ответила, свистнула своего коня, мы взгромоздились на него, и поехали к пещере.

Когда подъехали, из-за скалы выехал Дэн.

— Ну, наконец-то! Мы уже заждались, — у меня дрогнуло сердечко. Это что? Всё сначала? Дэн теперь в своём праве?!

— Тоник, спокойно, не зажимайся, всё в порядке. Я приставила к тебе Юлика и Листика, чтобы ты не наделал глупостей, поэтому наши друзья здесь, — Юлик и Листик выехали из-за скалы, в сопровождении друзей Дэна, все с ослепительными улыбками.

— Катя, я всё равно не пойму! Почему Дэн так был счастлив с тобой?!

— Э, Тоник, я тебе потом всё расскажу. Позже, сейчас не то место, и не то время.

— И почему у меня с тобой ничего не получалось, а сейчас получилось, и с девчонками, тоже было всё хорошо? — Катя странно посмотрела на меня: — Тоник, ты, действительно, дурак, или притворяешься?

— Наверно, да, дурак.

— Ну, так я тебе скажу, — вздохнула Катя, — я поила тебя «успокоителем», а девочки — «возбудителем». Теперь понятно?

Я промычал что-то невразумительное. Надо же! Всё так просто, а я напридумывал себе невесть чего!

Осталась одна тайна… Оказалось, тайна не одна, потому что из-за скалы, ухмыляясь, выехал, на чудесном вороном коне, Уранбатыр.

— Странно, что ты открыто вышел, а не стреляешь из-за угла! — съязвил Дэн.

— С вами это ни к чему, — махнул рукой Уран, — вы все тут честные до тошноты. Ну что? Будем сражаться?

— Теперь можешь вызвать на бой Тона, он уже может за себя постоять, — предложил Дэн.

— Никого не надо вызывать, — вдруг сказала Катя Уранбатыру, когда из-за скалы появились ещё два батыра, из рода Урана, — я поеду с тобой. А ты, — обратилась Катя ко мне, — сиди здесь, жди меня. Дэн, не спускай с него глаз, пока он опять не стал чудить.