Оберон - 24. Трилогия (СИ) - Машков Александр Иванович "Baboon" - Страница 24

— Стас, ты гостя?!

— Она сама меня попросила!

— Кто? Катя?

— Ну да, Кать, скажи!

— Какой же ты, — опять не нашлась Катя, — в нашем языке даже слов таких нет! Я попросила, да, разыграть Тоника, но не убивать! Это не брат, это мой… в общем, в будущем, у нас будут дети. А вы чуть не убили не только Тоника, но и моих будущих детей!

Ребята пооткрывали рты на такую откровенность.

— Почему тогда сразу не сказали? Зачем был этот глупый розыгрыш? — раздались возмущённые крики, — Если бы мы знали, было бы совсем по-другому!

— Может, останетесь? — спросил Виктор Николаевич, — Расскажете, как там, у вас?

— Ничего мы вам не расскажем, нам пора, — Катя потащила меня в сарай.

— Не заходите пока, мы будем переодеваться.

— Попрощаться хоть, выйдете? — с грустью в голосе, спросил Вася. Мы кивнули ему, и вошли в сарай.

Там мы разошлись по углам, и начали натираться мазью. Мазь оказалась хитрой. Едва коснувшись кожи, она сама разбегалась по всей её поверхности. Всё же Катя подошла, осмотрела меня, попросила осмотреть и её, сзади. Всё было ровненько. Тогда мы надели скафандры, и вышли, помахать руками.

— Прилетайте ещё! — кричали ребята и девчата. Мы активировали шлемы, они, как живые, захлопнулись, став герметичными и непрозрачными снаружи, закрыли за собой дверь и открыли с противоположной стороны. Там не было коридора с дверями. Мы вышли в пещеру. Впереди было светло. Дойдя до выхода, мы выглянули наружу. За стенами пещеры волновалась, как море, необъятная степь, и к нам, на лошади, галопом мчался всадник.

— Привет! — закричал он, на ходу соскакивая с лошади, — Наконец-то!

Всадником оказался мальчик лет пятнадцати-шестнадцати.

Глава седьмая

Близнецы

Я проснулся, когда уже солнце поднялось над сопкой, и заглянуло в нашу комнату.

Ого! Вот это мы спим! Каникулы! Какое замечательное время! Я потянулся, и только тут заметил Катю. Сестра спала, свернувшись калачиком, возле меня.

Опять ночью пришла ко мне. Не любит она одиночества, мы с детства спали всегда вместе, старались никогда не разлучаться, а тут мама сказала, что мы уже большие, и должны спать в разных кроватках.

Да, мы уже большие, нам в мае исполнилось по одиннадцать лет, мы закончили начальную школу, и осенью пойдём в среднюю, в пятый класс!

Мы с Катей близнецы. Мама рассказывала, что, когда мы родились, врачи, принимавшие роды, сказали: «Ой, какие котята!».

Так нас и назвали, сестру Катя, меня Котя. Ну, вы поняли, Костя я, Котька.

Кроме нас, в семье есть ещё четыре брата: Витя, он уже взрослый, женат, у нас уже есть племянница, Олеся.

Вова, учится в мореходке, Юра, учится в девятом классе, и Саша, в седьмом.

Юра сейчас в колхозе, на заготовке сена, он там работает на тракторе, и мы ему дико завидуем. Саша отрабатывает практику при школе, и мы ему не завидуем.

Нас могло и не быть, папа, говорит, настоял. И мама очень хотела девочку. Вот вам девочка!

Я посмотрел на спящую Катеньку, и улыбнулся. Мы любим друг друга, всегда играем вместе, иногда с Сашей, но он слишком любит читать, редко его можно оторвать от книжки и побегать с ним.

Вообще, он хороший, любит с нами возиться, понимает, во что мы играем. Старшие только смеются над нашими фантазиями, а Саша не смеётся, он любит фантастику, мы выдумываем такие истории, что у него дух захватывает. Поэтому понятно, почему он любит с нами играть.

Потому что с интересом слушает наши выдумки о том, как мы путешествуем по разным мирам, про космическую станцию.

Мы с Катей иногда даже спорим, так это было, или нет.

Откуда у нас эти фантазии, не знаю, только, заигравшись, мы считаем, что всё это происходило с нами.

Саша смеётся, говорит, что нам пора книжки писать, но мы-то знаем, что книжки писать не так просто, как рассказать сказку.

Смотрю на Катю, и не решаюсь разбудить, так сладко спит сестрёнка. Но будить надо, придёт мама, и будет ругаться.

— Катя, Кать! — потряс я её за плечо. Сестрёнка пошевелилась, сильно потянулась и зевнула.

Потом открыла глаза, и удивилась:

— Ой, Тоник! Ты мне только что приснился!

— Какой я тебе Тоник! — сердито сказал я, — Вставай, давай! Мама придёт…

— Костя, вечно ты всё испортишь, — надула губки Катя, опять закрывая глаза.

— Нет! Уже ничего не видно!

Мне немного завидно. Если я просто сочиняю, то Катя видит сны, а потом рассказывает их нам с Сашей.

— Ка-тя! — снова сказал я, тормоша её за плечо.

— Ой, Котька! Если бы ты знал, какой сон мне приснился, то отстал бы от меня сию же секунду!

— И что же тебе снилось? — заинтересовался я, ожидая обычное «а вот не скажу!». Но на этот раз сестрица сказала:

— Снилось мне, что мы жили на какой-то космической станции, с тобой… ой, нет, там у меня друг был, его звали Тоник. И вот он мне однажды говорит: «Катя, поехали в город!», и мы поехали, на каком-то вездеходе.

— И что было потом? — жадно спросил я.

— А потом ты меня разбудил, — капризно сказала Катя.

— Ну, Катька, так нечестно! — сказал я, схватил подушку и ударил Катю по голове. Катя взвизгнула, и тоже стала бить меня подушкой. Я уже начал побеждать, когда она бросила со мной биться, и выбежала из комнаты. Я побежал за ней. Мы выскочили на крыльцо, и увидели на дворе маму.

— Мама! — закричали мы, подбегая к ней и обнимая.

— Проснулись, котята? — смеялась мама, гладя нас по головам, — Кушать хотите?

— А что кушать?

— Рисовая молочная каша.

— Да! — закричали мы.

— Умойтесь сначала, — сказала мама, смеясь, — только из постели, сразу за стол. Наверно, опять всё перевернули? — мы отвернулись от мамы и побежали в дальний угол сада. Там стояла нужная нам сейчас будочка. А наши постели мама заправит.

Катя успела заскочить в будочку. Мне не обязательно, я могу и за будочку зайти.

Вокруг росли большие кусты чёрной смородины, смородина цвела, кое-где уже появились зелёные гроздья. Я поморщился: скоро опять мама заставит её собирать. Сколько можно! Уже всё заставлено банкам с вареньем, его уже никто не ест, разве что папа сцеживает получившееся черносмородиновое вино…

Смородина у нас крупная, сладкая, но надоевшая. Мы собираем её, потому что папа пригрозил нам, что, если не будем собирать, он вырубит кусты. А в них так замечательно играть в Маугли, и ещё во что-нибудь. Здесь же стоит турник, который Юра с Сашей превратили в качели. Сиденье делано из длинной доски, так что, можно сидеть с двух сторон, напротив друг друга.

Наигравшись с качелями, братья сказали, что сделали их для нас. Потом посадили вьюнки, и они начали обвивать качели, превращая их в уютную беседку.

— Коть, тебе не надо? — вышла Катя из будочки.

— Надо, конечно! — я заскочил в будочку, а Катя осталась ждать снаружи, разглядывая смородиновые кусты. Собирали мы смородину ещё и на продажу, потому что семья у нас немаленькая, и четверо детей ещё школьники.

По этой же причине мы бегали всё лето с Катей в трусиках, маечках, и босиком, чтобы не трепать летом одежду и обувь. Боялись только порезаться, зато стёкла не били. Почти все дети бегали босиком, по всяким неожиданным местам, особенно по свалкам.

Я вышел из будочки, и мы побежали на летнюю кухню. Возле двери был прибит умывальник, мы умылись, балуясь и брызгаясь.

— Когда только вы начнёте за собой убирать, — спросила мама, выходя из дома, — почему я должна за вами заправлять кровати? Прекратите баловаться! Катя что ты с растрёпанными волосами до сих пор? Иди сюда, косички заплетём.

Раньше мы с Катей носили одинаковые причёски, не длинные, но и не короткие, но в последний год Катя решила, что она девочка, и ей нужны косички, как у всех девочек. Я только вздохнул: раньше нас путали, а сейчас даже не всякий видел, что мы близнецы. Так, двойняшки.

Пока мама заплетала сестре косички, я принялся за кашу.

— А Котю надо постричь, — решила мама, посмотрев на меня, — сходите одни в парикмахерскую?