Бархатные тени - Нортон Андрэ - Страница 1

Андрэ НОРТОН

БАРХАТНЫЕ ТЕНИ

Глава первая.

Мои руки были так крепко сжаты, что лавандовые лайковые перчатки, обтягивающие пальцы, прилегли тесно, словно вторая, более плотная кожа. Я едва удерживалась, чтобы не поддаться дурной привычке, за которую меня так часто бранили – от волнения трепать и мять пелерину моего темно-серого дорожного платья из рубчатого шелка.

Стены дамской гостиной отеля вокруг меня, казалось, измерялись милями – иллюзия эта поддерживалась множеством огромных зеркал. Красные бархатные портьеры на высоких окнах, совсем не пропускавшие света, были обшиты золотой бахромой. И были здесь широкие, все в бронзовых гвоздиках, но не слишком удобные кресла и диваны – сплошь золото и пурпур, а еще – пара столов с мраморными столешницами. Все это должно было, как я поняла, намекать на богатство, ожидаемое от заведения первого класса, но мне представлялось вульгарным.

Мой спутник, расположившись в кресле на расстоянии вытянутой руки от меня, держал в руке часы и переводил взгляд с циферблата на дверь и обратно. Его недовольство затянувшимся ожиданием было столь очевидно, что я чувствовала себя виноватой, хотя задержка зависела вовсе не от меня.

Дважды я бросала взгляд в зеркало, висевшее напротив моего теперешнего неуютного сиденья. Отражение должно было бы придать мне уверенности, но в данный момент сознание, что я хорошо одета, причесана по последней моде и никоим образом не уступаю остальным, сидящим здесь и болтающим, чтобы скоротать ожидание, не помогло успокоить частые удары сердца, и во мне начала подыматься паника.

Это приглашение пришло так неожиданно, что я все еще чувствовала, будто меня занесло сюда одним из тех штормовых ветров, что моряки называют циклонами.

Из моей высокопристойной и размеренной жизни в школе Эшли-Мэнор в это… это…

Я сглотнула, хотя во рту у меня пересохло. Нельзя разом, в один день порвать с мирной, даже монотонной жизнью, не ощутив последствий. Ведь прошло всего лишь сорок восемь часов с тех пор, как мадам Эшли вызвала меня для встречи с человеком, который сейчас в пятый раз бросил взгляд на часы.

Мистер Тадеус Хогл, юрист, пять лет распоряжался небольшим капиталом, который остался после того, как мой отец погиб вместе со своим кораблем при прорыве конфедератской блокады во время последнего мятежа. Когда мистер Хогл явился в Эшли-Мэнор, я было решила, что он сообщит о дальнейшем падении акций или каком-нибудь кризисе, который еще сильнее поставит меня в зависимость от заработка в школе. Мне повезло, что я работала учительницей именно здесь, и я хорошо это знала. Ибо мадам Эшли была неподражаема в обращении с персоналом. Она требовала, чтобы он состоял из леди безупречного социального положения (среди нас были дамы из семейств де Лэнси и Кэррол). Наши ученицы также принадлежали к определенному типу – дочери нуворишей, жаждущие лоска, который открыл бы им путь в высшее общество.

Я получила образование в Брюсселе, где жила с двенадцати до шестнадцати лет, и мои французский и немецкий мадам считала достаточно хорошими, чтобы обучать юных леди, которым по вступлению в возраст предстояло большое турне по Европе. Я была хорошо устроена, неплохо зарабатывала, имела возможность одеваться по последней моде… что я и делала.

Но мистер Хогл явился вовсе не с дурными новостями насчет финансов, напротив, он начал разговор с вопроса, который меня удивил:

– Мисс Пенфолд, говорит ли вам что-нибудь фамилия Соваж?

Она ничего мне не говорила, и когда я так ответила, он продолжал:

– Дело касается вашего отца. В сорок восьмом году, когда в Париже были серьезные волнения, капитан Пенфолд оказал этой семье огромную услугу. Это весьма необычная история. Основатель семейства был человеком благородного происхождения, высланным в Луизиану около ста лет назад. Необходимо рассказать вам все это, чтобы вы лучше поняли подоплеку предложения, с которым я к вам пришел.

Изгнанник отказался от своего родового имени, которому, собственно, и был обязан ссылкой. Он начал торговать с индейцами, и впоследствии принял фамилию «Соваж» [1] . Со временем он вступил в законный брак с принцессой из Дома Ветра, правящего рода племени кри.

Когда Наполеон Первый объявил амнистию тем представителям старого дворянства, что могли поддержать его собственные претензии, сын этого Соважа был послан во Францию. Он служил при дворе, но после падения Наполеона вернулся в Нью-Орлеан.

Семейство Соваж было одарено необычайно деловыми способностями. В начале пятидесятых их интересы простерлись в Калифорнию, где в их руках сосредоточились шахты, железные дороги и большие земельные участки. Однако, они никогда полностью не разрывали своих связей с Францией, часть их состояния и сейчас инвестирована там.

Когда в Париже началась революция, мадам Соваж и ее дочь оказались в опасности. Случай привел им на помощь вашего отца. Он взял дам под защиту и поддерживал их в самое трудное время.

Вскорости после перенесенного ею испытания мадам умерла. Ее супруг вновь женился… неудачно.

Здесь мистер Хогл сделал паузу, сухо кашлянув, словно был не вполне уверен, как произнести то, что ему следует сказать. Мне было ясно, что он не желает вдаваться в то, что могло скрываться за этим «неудачно».

– Последовал развод, вторая мадам Соваж осталась во Франции. Ее муж, его дочь и сын от первой жены вернулись жить в Калифорнию. Совсем недавно, несколько лет спустя после смерти своего отца, мистер Ален Соваж обнаружил, что у него есть во Франции юная сводная сестра. Ее обстоятельства там были плохи, и он решил забрать ее сюда, чтобы обеспечить ей надежный и комфортабельный дом.

Путешествие оказалось трудным для нее, поскольку она не особенно крепка здоровьем. К тому же, она непривычна к обычаям и языку этой страны. Поскольку его дела на Востоке веду я, он посоветовался со мной относительно этой проблемы. Ему нужна леди из хорошей семьи, которая говорит по-французски и знакома с жизнью в Европе, но достаточно молодая, чтобы его сестра не чувствовала себя под надзором гувернантки. Предлагается щедрое вознаграждение, включающее обеспечение одеждой, поскольку эта леди должна будет сопровождать его сестру в обществе. Случайно я упомянул ваше имя, и он немедленно вспомнил его, связав с вашим отцом, к которому вся его семья относилась с огромным уважением. Ему было бы очень приятно, если бы вы приняли во внимание эту ситуацию. Если вы заинтересованы во встрече с семейством, она будет устроена в их отеле в Нью-Йорке.

Поначалу казалось, что все это словно бы сошло со страниц одного из тех пустопорожних романов, от чтения которых мы в Эшли-Мэнор стремились отучить наших юных леди. Но я не могла себе представить, чтобы чопорный мистер Хогл позволил втянуть себя в какую-нибудь романтическую авантюру.

Я попросила время на размышление, и он кивнул, видимо, соглашаясь, что в данный момент это единственно правильный ответ. В тот же вечер, позднее, я вернулась в кабинет мадам Эшли.

– Вы пришли к какому-то решению? – спросила она с привычным безразличием, которое я давно уже приняла как неотъемлемую часть ее характера.

– Только к тому решению, что я нуждаюсь в совете, мадам.

Тут миссис Эшли чуть улыбнулась, словно бы она, как мистер Хогл, была довольна моим благоразумием.

– Я слышала о семействе Соваж, – медленно произнесла она, – не знала только об этой сводной сестре. Их положение одинаково хорошо как в финансовом, так и в социальном отношении. Старшая сестра сейчас замужем за лордом Элленборо, и живет в Англии. В деловом мире Ален Соваж заслужил репутацию решительного, но честного дельца. Его уважают, и о его предприятиях в Калифорнии говорят, что они процветают. Он не женат, ему за тридцать. Для холостяка у него весьма пристойная репутация.

При этой фразе она постаралась не встречаться со мной взглядом. Некоторые вещи не обсуждают открыто. Глаза респектабельных леди должны быть закрыты на подобные аспекты жизни. Все знали, что они существуют, но не признавались в этом.