Её тень (СИ) - Головьева Светлана - Страница 3

— Конечно, — он взял меня за руку и переплёл наши пальцы между собой, — я заеду к тебе в обед, сходим куда-нибудь и вместе поедим, хорошо?

— Я буду ждать, — нехотя я вытащила свою руку из его хватки, и отошла от него. Мне совершенно не хотелось расставаться, но мама будет ждать меня к завтраку. Каждый день мы начинали с семейного завтрака и никогда не пропускали. Так что какое-то время я медленно шла задом наперёд, а Маркус улыбался мне своей фирменной улыбкой, от которой дрожали колени, и совсем испарялось чувство собственного достоинства.

— Будь осторожна, не хочу, чтобы ты поранилась, — сказал он и, подмигнув мне, побежал в противоположную сторону. Я последовала его примеру и вскоре уже вошла в привычный ритм. Ноги в кроссовках с гулким стуком опускались на асфальтированную дорожку. Утренний туман рассеялся и сквозь облака то и дело пробивались тонкие солнечные лучи. Я выбежала из лесопарка и собиралась перейти через дорогу, когда путь мне преградил красный кабриолет. Как я уже говорила, в нашем городе было мало машин. Но были те, которые и пяти минут не могли пройти на своих драгоценных ногах. Одной из таких принцесс была Шарлотта Ирвинг. А ещё она была бывшей Маркуса. И это автоматически делало меня в её глазах врагом номер один. И, несмотря на то, что они расстались задолго до того, как мы сошлись, она утверждала, что это я их разлучила. В общем, эта девица была стервой с большой буквы «С». Своим предназначением она видимо считала унижение всех, кто ниже неё по статусу. Семья Ирвинг по своей значимости могла посоперничать только с Беллами. Они занимались всем, от торговли до кораблестроительства. Мать Шарлотты строила из себя именитого дизайнера и имела свой бутик в Лондоне. Денег у них не только куры не клевали, но они спокойно могли подтираться стодолларовыми купюрами вместо туалетной бумаги. И всё это, конечно давало Шарлотте право водрузить себе на голову корону.

— Так-так Делия Морриган, — она произносила моё имя, растягивая каждую букву, словно ей было лень вообще говорить. Её стервозные глаза закрывали круглые очки, светлые волосы гладко причесанные были собраны в конский хвост и перевязаны красной лентой. Такого же красного оттенка у неё была помада и лак на длинных острых ногтях. На соседнем сиденье с ней сидела Лорна Канингэм — личный ассистент, прислужница, телохранитель, ручная собачонка и незримая тень Шарлотты. Если Лорну одеть точно так же как Шарлотту, скрыть половину лица за огромными очками, то они будут выглядеть идентично. Один раз они уже провернули такой фокус. Лорна весь вечер притворялась Шарлоттой, пока та была на вечеринке в студгородке. Самое страшное, что даже родители Шарлотты не заметили подмены.

— Что бессонница замучила? — съязвила я, намекая на то, что ещё слишком рано для такой сони, как Шарлотта. Она ни на один урок не приходила вовремя. Каждый раз просыпала, и это всем было известно.

— А вот это не твоё дело, — рявкнула она, от чего даже Лорна подскочила на своём месте. Я улыбнулась. В последнее время мне нравилось выводить эту девицу. Хоть я никогда и не была задирой. Но Шарлотта Ирвинг с каждым днём начинала бесить меня всё сильней.

— Тогда не могла бы ты освободить дорогу и свалить отсюда? — я говорила на удивление вежливо, не переставая улыбаться. А в мыслях представляла, как пробираюсь ночью к ней в спальню и обрезаю её волосы, которыми она так дорожит.

— Для дочери двух хиппи, ты слишком высокомерна. Тебе следует научиться вести себя, так как подобает твоему уровню.

— Не хочу тебя разочаровывать, принцесса, но мы не в средневековье и прости, что не преклоняюсь перед тобой, — в конец, разозлившись, я пнула ногой по колесу её дорогого кабриолета и показала ей средней палец. Она открыла рот в возмущении и хлопнула по рулю. Я отошла от её машины, но не достаточно. В следующий миг, Шарлотта вдавила в пол педаль газа и чудом меня не переехала. В последний момент мне удалось отскочить на газон.

— Скажи «спасибо» за полезный урок, Морриган, — крикнула она мне на прощание и Лорна мерзко захохотала, словно её подруга сказала самую смешную шутку века. Вот же стервы!

Я встала с газона и отряхнула грязь со штанов. Утро, начавшееся так хорошо, сейчас было испорчено этой расфуфыренной крысой. Благодаря ей же, я впервые в жизни опоздала на семейный завтрак. Что конечно не ускользнуло от внимания мамы.

— Готовишься к марафону, дорогая? — подшутила она, когда я завалилась на белоснежную кухню в грязных спортивных штанах. Вытерев вспотевший лоб рукавом куртки, я прошагала к холодильнику и достала бутылку минеральной воды. Отец, сидевший за столом со свежей газетой в руках, ненадолго отвлёкся от чтения новостей и посмотрел на меня поверх своих прямоугольных очков.

— Скорей всего к олимпиаде, — подколол он меня, весело усмехнувшись, словно он был моим братом-проказником, а не отцом.

— Просто встретила мою любимую подругу Шарлотту, вот и задержалась, — ответила я, на ходу убирая бутылку на место и снимая влажную куртку.

— Вы хорошо поболтали? Наверняка она соскучилась по тебе, вы же так долго не виделись, — в голосе мамы прозвучал явный сарказм. Наверно весь город знал о нашей взаимной неприязни с Шарлоттой. То, что Маркус променял её на меня, дочку чокнутых родителей, долго не давало покоям главным сплетникам.

— О, да, она пустила слезу при виде меня и долго не хотела расставаться. Ты же знаешь, как она меня любит, — ответила я с таким же сарказмом, на что мама тепло мне улыбнулась.

— Я рада, что никто не пострадал, — заключила она, и я не стала говорить ей о том, что Шарлотта чуть не сбила меня своей тачкой. — Прими душ и спускайся к нам. Завтрак уже остывает.

— Хорошо, мам, я быстро.

— Это в твоих интересах, иначе папа съест все оладьи, — она кивнула на отца, который, не отрываясь от газеты, уплетал за обе щеки оладьи с апельсиновым джемом. Я улыбнулась и, развернувшись на пятках, взбежала по лестнице на второй этаж. Дряхлые ступени подо мной протяжно застонали, словно приветствуя меня. Пройдя мимо галереи семейных фотографий, расположенных по обеим стенам, я вошла в свою спальню и прикрыла дверь. Сквозь открытое окно проникал свежий утренний воздух. И лёгкая бирюзовая штора плавно колыхалась на ветру, словно парус корабля. У окна стоял компьютерный стол, на котором под ворохом журналов, книг и тетрадей, покоился мой ноутбук. Над столом висела пробковая доска, к которой на разноцветные иголочки были пришпилены полароидные фотографии. На большинстве из них были запечатлены я и моя подруга Николь Леман. Платиновая блондинка с большими зелёными глазами и каким-то эльфийским личиком. Невысокая, но с достаточно округлыми формами. И, несмотря на всю свою миловидность, обладающая вздорным сумасшедшим характером, и безумной любовью к тяжёлым массивным ботинкам и избыточному пирсингу. С Николь мы дружили, наверно, целую вечность. Она мне как родная сестра. Мы знали секреты друг друга, то, что никогда бы не посмели рассказать родителям. Хоть у нас с мамой доверительные отношения, но всегда были вещи, которые совсем не хотелось раскрывать перед ней. Несмотря на то, что моя мать смотрела на этом мир широко открытыми глазами и прекрасно понимала все соблазны, которые окружают её дочь. На некоторые темы мне просто проще было поговорить с Николь, чем с мамой и я не считала, что в этом есть нечто неправильное или плохое. А у кого из вас не было секретов от родителей?

На нескольких фотографиях я была в объятиях Маркуса. Среди почти идентичных снимков одна выделялась больше всех. Этот снимок был с выпускного. На мне облегающее бежевое платье с пайетками и на тонких бретелях. Благодаря туфлям на шпильке мы с Маркусом были одного роста и смотрелись потрясающе. На нём был чёрный костюм с галстуком в тон моему платью. И он обнимал меня за талию, пока за нами кружились в танце наши одноклассники. Нас фотографировала Николь и в тот момент, когда она должна была нажать на кнопку затвора, Маркус неожиданно наклонился ко мне и шёпотом признался в любви. Это было первое признание, поэтому я удивлённо повернулась к нему и когда Николь нажала на кнопку, плёнка запечатлела мою широкую улыбку и безумно влюблённый взгляд, направленный на Маркуса. Самое прекрасное в этом снимке то, что он тоже смотрел на меня таким же взглядом. От чего моё сердце даже сейчас трепетно колотилось.