Смертельная белизна - Гэлбрейт Роберт - Страница 28

– Ладно уж, – Страйк явно прочел ее мысли, – до понедельника дергать тебя не буду. – И продолжал: – Этим делом должны заниматься по меньшей мере трое. Думаю, по Уэбстеру мы накопали достаточно, чтобы осчастливить клиента, так что Энди перебросим на Ловкача и сообщим двум следующим клиентам, которые у нас на очереди, что в этом месяце их заказы принять не сможем, а Барклай пусть работает с нами по Чизуэллу. Что касается тебя – ты в понедельник отправишься в палату общин.

– Куда? – Робин подумала, что ослышалась.

– Явишься под видом крестницы Чизуэлла, которая спит и видит, как бы связать свою жизнь с парламентом, и обратишься к Герайнту – в аппарате Делии он возглавляет офис по работе с избирателями. Сидит на одном этаже с Чизуэллом, только в другом конце коридора. Поболтай с ним…

Отхлебнув пива, Страйк хмуро посмотрел на Робин поверх стакана.

– А дальше? – Робин не могла представить, что ее ждет.

– Как ты отнесешься к тому, – он заговорил так тихо, что ей пришлось податься вперед, – чтобы нарушить закон?

– Вообще-то, я против этого, – сказала Робин, не зная, смеяться или плакать. – Потому и выбрала для себя следственную работу.

– А что, если закон в некоторой части весьма туманен и препятствует получению информации? Тем более что Уинн, со своей стороны, определенно преступает закон, если вознамерился шантажом лишить человека министерского кресла.

– Ты имеешь в виду прослушку кабинета Уинна?

– Точно. – Заметив, что она колеблется, Страйк продолжал: – Слушай, на взгляд Чизуэлла, Уинн – безалаберное трепло; по этой причине он застрял в офисе по работе с избирателями и даже близко не допускается к делам своей жены в министерстве спорта. Дверь его кабинета вечно стоит нараспашку, он в полный голос разглагольствует на конфиденциальные темы и забывает документы личного характера на общей кухне. Есть большая вероятность, что ты вытянешь у него неосторожные признания сама, не прибегая к прослушке, но, мне кажется, полагаться на это нельзя.

Робин поболтала в стакане остатки апельсинового сока, помедлила, а потом сказала:

– Хорошо, сделаю.

– Уверена? – спросил Страйк. – Тогда слушай: пронести аппаратуру в здание не получится – там нужно проходить через металлоискатель. Я пообещал передать Чизуэллу пригоршню жучков прямо завтра. А он передаст их тебе уже внутри. Для прикрытия тебе понадобится псевдоним. Когда придумаешь – скинь его мне на телефон, а я сообщу Чизуэллу. На самом-то деле можешь снова взять имя «Венеция Холл». Чизуэлл как раз из тех, чью крестницу вполне могут звать Венецией.

Венеция было средним именем Робин, но от настороженности и волнения она даже не заметила ухмылки Страйка, которого до сих пор забавляло это имя.

– Кроме всего прочего, тебе понадобится легенда, – добавил Страйк. – Особо не усердствуй, но Чизуэлл еще по газетным фото в связи с делом Потрошителя запомнил, как ты выглядишь, а значит, необходимо допустить, что Уинн тоже имеет представление о твоей внешности.

– В такую жару даже парик не наденешь, – посетовала Робин. – Надо будет хотя бы обзавестись цветными контактными линзами. Прямо сейчас куплю. И наверное, очки без диоптрий. – Ее губы тронула улыбка. – Палата общин! – восторженно повторила она.

Эта восторженная улыбка погасла с новым появлением Сары Шедлок – ее голова с высветленными до белизны волосами замаячила у дальнего конца стойки. Сара только что заняла более удобную позицию, чтобы не выпускать из поля зрения Робин и Страйка.

– Пойдем отсюда, – сказала Робин.

По пути к станции метро Страйк объяснил, что слежка за Джимми Найтом теперь перепоручается Барклаю.

– Мне продолжать нельзя, – с сожалением сказал он. – Я раскрылся на той сходке, где присутствовал он сам и его дружки по ОТПОРу.

– И на что теперь переключишься? – спросила Робин.

– Буду затыкать дыры, проверять версии, а если потребуется – вести ночную слежку, – ответил Страйк.

– Бедняжка Лорелея, – сказала Робин.

Эти слова сами собой слетели у нее с языка. Поток транспорта усиливался с каждой минутой, и молчание Страйка позволяло ей надеяться, что он не расслышал.

– А Чизуэлл упоминал того сына, который погиб в Ираке? – Сходную тактику применяют те, кто поспешно заходится кашлем, не сумев сдержать смешок.

– А как же, – ответил Страйк. – Фредди явно был его любимчиком, но родительскому сердцу не прикажешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Фредди Чизуэлл был редкостным подонком. Я расследовал немало подобных дел, но никогда столько народу не интересовалось, отчего наступила смерть и не получил ли офицер пулю в спину от своих.

Робин это потрясло.

– «De mortuis nil nisi bonum»?[14] – спросил ее Страйк.

За время их совместной работы Робин нахваталась от него латинских изречений.

– Ну, знаешь, – тихо проговорила она, впервые найдя у себя в душе крупицу жалости к Джасперу Чизуэллу, – от отца нельзя ждать осуждения сына.

Расстались они в конце улицы. Робин отправилась покупать контактные линзы, а Страйк пошел к метро.

После разговора с Робин на него нахлынула непривычная радость: при обсуждении этого непростого дела на поверхности вдруг показались знакомые контуры их дружбы. Ему было приятно, что она с энтузиазмом отнеслась к перспективе проникнуть в палату общин; радовало и то, что этот план исходил от него. Даже настороженное отношение Робин к его предположениям насчет истории Чизуэлла грело Страйку душу.

Перед входом в вестибюль станции метро Страйк резко повернул в сторону, чем вызвал гнев раздражительного делового человека, следовавшего за ним почти вплотную. Тот едва избежал столкновения, злобно поцокал языком и вошел в вестибюль, а Страйк невозмутимо прислонился к нагретой солнцем стене и, чувствуя, как тепло проникает сквозь пиджак, стал звонить инспектору уголовной полиции Эрику Уордлу.

Вводя Робин в курс дела, Страйк не покривил душой. Он действительно не верил, что Чизуэлл задушил какого-то ребенка, но все же на содержание рассказа Билли тот отреагировал как-то странно. Благодаря откровениям министра о семье Найт, проживавшей вблизи его фамильного особняка, Страйк теперь удостоверился, что детство Билли прошло в Оксфордшире. В качестве первого логического шага к прояснению будоражившей его истории с розовым одеялом требовалось установить, не было ли зафиксировано в том районе случаев бесследного исчезновения детей два десятилетия назад.

11

Лорелея Бивен проживала в эклектично обставленной квартире над своим процветающим магазином винтажной одежды в Кэмдене. Страйк объявился у нее в половине седьмого вечера с бутылкой пино-нуар в одной руке и с прижатым к уху мобильником в другой. Открыв дверь, Лорелея добродушно улыбнулась при виде знакомой картины его телефонных переговоров, поцеловала в губы, забрала вино и вернулась на кухню, откуда доносился вожделенный аромат пад-тая[15].

– …ну или попробуй внедриться в ОТПОР. – Дав указания Барклаю, Страйк закрыл за собой входную дверь и прошел в гостиную, где висела внушительная репродукция с картины Уорхола – многократно повторенное изображение Элизабет Тейлор. – Я пришлю тебе все, что удалось накопать на Джимми. Он трется в нескольких компашках. Работает или нет – понятия не имею. Ошивается в «Белой лошади», это в Ист-Хэме[16]. Фанат «Хэммеров», судя по всему.

– Это еще не самое страшное. – Барклай говорил шепотом, поскольку только что уложил ребенка, у которого резались зубки. – Ведь мог бы гонять и за «Челси».

– Не вздумай скрывать, что ты прошел армию, – напомнил ему Страйк, опускаясь в кресло и закидывая ногу на удобный квадратный пуф. – У тебя стройбат на лбу написан.