Граф Вальтеоф. В кругу ярлов - Даймоук Джульетта - Страница 26

– Может быть, – Вальтеоф тоже сел, чтобы видеть лицо приятеля. – Но ты не можешь отрицать, что мы пленники, хотя с нами обращаются как со свободными людьми. Но если я возьму лошадь и поеду на ближайшую пристань, ты должен будешь меня остановить – попытаться остановить, – прибавил он, подумав.

Ричард улыбнулся:

– Ты верно нашел слова – я не хотел бы встретиться с тобой в бою, друг мой. Твой человек, Хакон, рассказал мне об одной битве на севере твоей страны.

– Стэмфорд, – автоматически сказал Вальтеоф, хотя это ничего не говорило Ричарду. – Он наболтал глупостей. И не дай Бог нам так встретиться. – Наступила тишина. Вальтеоф посмотрел на блестящую воду, тонкие ивы смотрелись в озерцо; невозможно в подобный день говорить с другом о таких вещах, к тому же казалось уже невероятным, что англичане будут стараться сбросить нормандское иго. Если же это случиться, сможет ли он поднять свой меч против Ричарда, против Роджера Фиц Осборна, Малье и других, кого он знал? И все же, он знал: если это случиться, его меч поднимется против них за Англию. У него не было другого выбора. Внезапно он сказал тоном, более жестким, чем хотел, отражающим его потаенные мысли:

– Ты не ответил на мой вопрос. Ричард произнес холодно:

– Конечно, я должен был бы тебя остановить. Но думаю… нет, это неважно, – он запнулся. – Тебе нужна охрана ночью на дороге?

Вальтеоф сразу понял, что он раздражен:

– Извини. Ты же знаешь, что я не поставлю тебя в такое положение, чтобы ты отчитывался перед королем за мое исчезновение. – Он почувствовал вдруг, что ему необходимо что-то сделать, и снова бросился в воду; разлетелись брызги, и Ричард отступил на несколько шагов назад.

– Спасибо тебе за это, – сказал он, смахивая воду с глаз. – Мы должны стараться быть одним народом – и я один из тех, кто не хотел бы, чтобы ты уезжал.

На следующий день он повез своего гостя навестить Вулнота Годвинсона, думая доставить ему радость, но это вернуло Вальтеофа к грустным мыслям. Вулнот стал почти нормандцем, живя со своей нормандской леди. Он принял гостей очень вежливо, но казалось, не был расположен говорить о прошлом, смирившись со своим изгнанием. Он напомнил Вальтеофу не Гарольда, но Тости, и только один раз, когда он быстро повернулся, чтобы ответить на вопрос, промелькнуло какое-то сходство с Леофвайном. На короткое мгновение Вальтеоф снова увидел любимого друга, но затем Вулнот начал говорить и совсем не так, как его старший брат. Граф был рад, когда, наконец, пришло время уехать, и всю дорогу молчал. Ричард, чувствуя, что визит не принес ничего, кроме разочарования, хранил молчание, и Вальтеоф был благодарен ему за безмолвное понимание. Он более не просил о встрече с Вулнотом.

Но в основном, это было прекрасное лето для него, погружавшее его все больше в любовь к Эдит. Где бы они ни были, он старался держать свою испанскую лошадь, подарок Вильгельма, поближе к ее кобыле, стараясь оттеснить Ива де Таллебуа. С той ссоры на Пасху Ив старался изо всех сил досадить английскому графу, но Вальтеоф его игнорировал и только напоминал Моркару, в очень определенных выражениях, чтобы он держал Магнуса под контролем. Моркар сносил его требования с поразительным спокойствием – возможно, Эдвин, который не хотел, чтобы его свадьба с дочерью Вильгельма расстроилась, принудил его к компромиссу.

Эдвин просил короля назначить день венчания, указывая на то, что они все имеют землю и людей в Англии и хотели бы узнать, как там дела. На его просьбы король ответил, что еще не пришло время, и граф Мерсии ужасно надулся, и, как всегда, брату передалось его настроение.

Вальтеофа мучила мысль о том, что будет, если он попросит руки Эдит. Он знал ее теперь немного лучше. Он обнаружил, что, несмотря на свою молодость, она имеет удивительно определенный и независимый взгляд на вещи, хотя и коротает время за обычными женскими занятиями. Часто ее темные глаза задумчиво устремлялись в пространство, как будто она жила в скрытом собственном мире, и он хотел найти дорогу в ее мысли и разделять с ней столь поглощающие ее мысли. Однако мало было возможности уединиться при суетливом дворе, и с той встречи в саду аббатства у них больше не представилось случая побыть вместе.

Прошло довольно времени, и однажды, в октябре, король с домашними и гостями возвращался из Байе в столицу. Они пересекли Дайв вброд около Варвилля и по дороге к Лизье растянулись длинной процессией; был душный и удивительно теплый для конца года день, постоянно слышались раскаты грома. Внезапно вспышка молнии рассекла небо, и почти сразу же над процессией прокатился жуткий грохот, и Вальтеоф, который всегда ехал рядом с Эдит, увидел, что ее кобыла рванулась от страха и бросилась в ближайшие деревья. Девушка с силой натянула поводья, но лошадь, с раздутыми ноздрями и дикими глазами, не остановилась. Потом пошел проливной дождь, заставивший всю компанию рассыпаться – кто-то укрылся в домах и маленькой церковке той деревни, до которой они добрались, кто-то под деревья – и в сумятице только один Вальтеоф видел, что лошадь Эдит диким галопом мчит к лесу. Он пришпорил коня и поскакал за ней, уклоняясь от веток, угрожавших скинуть его с седла. Он догнал ее рядом с хижиной, где задыхающаяся и совершенно мокрая Эдит наконец смогла остановить испуганное животное. Он схватил поводья, встревожено глядя на нее:

– С вами все в порядке, леди? Вы не ушиблись?

– Ничуть, – но она дрожала, когда он, обняв, снял ее с седла.

– Бедная моя девочка! Вы напуганы, да и я тоже, – он дотронулся до ее плаща. – И промокли. Пойдемте, возможно, в этой лачуге будет огонь, – он привязал лошадь и подвел Эдит к двери, состоявшей из двух тощих досок между двумя буковыми деревьями. Он рывком открыл ее и вошел первым, чтобы убедиться, что это надежное для дамы место. Внутри, на земляном полу, горел огонь между двумя камнями, было дымно, и не очень-то приятно пахло, но зато был грубый стол, два стула и в одном углу соломенный тюфяк. В другом углу стояли коза и женщина, которая в этот момент наливала молоко. Она посмотрела в его сторону, сначала спокойно, пока не осознала, что перед ней появился иностранец. Тогда она вскрикнула и, зажав рот рукой, начала пятиться назад.

– Не бойтесь, я – гость герцога Вильгельма, а эта леди – его племянница. Нам надо укрыться от дождя.

Она пришла в себя, заправила клок седых волос под платок и вытерла руки о грязное платье, потом присела перед Эдит и указала на стул. Вальтеоф пододвинул его к огню и расшевелил дрова, чтобы огонь горел ярче. Дрожащая Эдит села, протягивая к теплу руки.

– Вы совсем замерзли, – забеспокоился Вальтеоф и, сняв с нее плащ, протянул его крестьянке с наказом развесить над огнем для просушки. Затем, скинув свой плащ, который дождь не смог промочить, накинул его на плечи девушке. На огне стоял горшок, и женщина, зачерпывая, наливала что-то из него в чашку. Это было какое-то подобие водянистого супа, не очень аппетитного, но зато горячего, и Вальтеоф умолил Эдит выпить немного. Она поднесла чашку ко рту, стуча зубами, но через мгновенье тепло сделало свое дело, лихорадка прекратилась, и она вернула посудину с улыбкой и словами благодарности.

Вальтеоф стряхнул воду с волос, вытер лицо рукавом, его чулки прилипли к ногам, но рубашка, защищенная меховым плащом, осталась сухой. Длинная юбка Эдит была совершенно мокрой, и она все еще выглядела замерзшей, так что он, встав перед ней на колени, начал растирать ей руки. Возможность что-нибудь сделать для нее, заботиться о ней, доставляла ему такое удовольствие, что это не могло не отразиться у него на лице.

– Вы очень добры, – тихо заметила Эдит. – Думаю, я должна была бы лучше управлять своей лошадью.

Внезапно он перестал растирать ей руки и приложил их к своему лицу, целуя то одну, то другую.

– Я хотел бы что-нибудь сделать для вас, – сказал он нервно, – хоть что-нибудь, – он не имел права говорить с ней о своих чувствах без благословения ее матери и Вильгельма, но он не мог и не хотел остановиться теперь, все, о чем он думал и мечтал прошедшие месяцы, излились сплошным естественным потоком. – Моя госпожа Эдит, я хотел бы провести остаток моей жизни, заботясь о вас. Вы должны знать об этом, вы давно должны были это понять.