Граф Вальтеоф. В кругу ярлов - Даймоук Джульетта - Страница 17

– Теперь мы оба будем служить другому хозяину. Как тебе это нравится, мой скальд?

Торкель пожал плечами:

– Я служил многим. Если я сейчас твой слуга, а ты будешь служить герцогу Вильгельму – в этом не будет для меня ничего удивительного. Здесь ты еще господин… Слава Богу, у герцога пока есть рассудок, и, как говорят знающие его, он справедлив к тем, кто ему подчиняется.

– Думаю, я должен это сделать. Да хранит Бог нашу бедную землю.

В своей комнате он обнаружил Оти, как всегда, расположившегося на своем тюфяке в ногах графской постели. Вальтеоф вспомнил, как беседовал здесь с Альфриком ночью перед отъездом. Альфрик сидел на кровати и говорил о своем сыне, и Вальтеофу показалось, будто он снова слышал его голос: «Не позволяй им сжигать Геллинг…» И множество других воспоминаний об Альфрике пришло к нему: дни, которые они проводили на охоте, Рождественские праздники в Геллинге, пожар летом в Дипинге – и граф понял, что не может провести эту ночь наедине со своими мыслями.

Он резко повернулся к Оти:

– Сходи к Хардингу – пусть он пришлет ко мне свою дочь.

Как всегда добродушно ворча, Оти свернул тюфяк и исчез. Вальтеоф подошел к окну и открыл ставни. Ночь была холодной, декабрьский воздух освежал, и светлая луна высоко стояла в звездном небе. Отсюда он видел очертания деревьев, не меняющихся ни зимой, ни летом елей, окутанных тем покоем, в котором человек никогда не бывает. Ему казалось, что вся его жизнь изменилась, столько важного произошло, так много друзей погибло.

Теперь все пойдет иначе, будет новый король, иностранный двор, придется узнавать иных людей, и ничто не останется таким, как было. Но он не желал думать об этом сегодня. Он хотел все забыть и забыться в освобождении, которое перечеркнет эти мысли, изгладит их из памяти.

Туг же раздался стук в дверь, и появилась Альфива. Он так изменился с того времени, когда был ее любовником, что ожидал и в ней найти такие же изменения. Но она осталась прежней, и он понял, что все, что случилось с ним, не затронуло Рихолла и его обитателей. Она была в голубом платье, подаренном им, светлые длинные косы переплетены голубыми лентами, которые он купил ей прошлым летом, когда приходил торговец.

– Мой господин, – улыбнулась она, – я так счастлива, что вы вернулись невредимым.

Он дотронулся до ее щечки:

– Ты скучала без меня, милая? Она потерлась щекой о его руку:

– Да, мой господин. – Привстав на цыпочки, она потянулась к нему, и вдруг глаза ее наполнились слезами: – Я думала… Я думала, что никогда тебя больше не увижу. – Граф обнял девушку и поцеловал. Она всегда была опрятной и свежей, и волосы ее сладко пахли. Ему нравилось ее так держать, чувствуя, что кровь бежит быстрее и уходят напряжение, боль и горе. Тяжелая ноша была на его плечах в последние два месяца, но сейчас он снова стал молодым, и он вдруг вспомнил – завтра ему исполнится двадцать лет.

– Поцелуй меня – завтра у меня день рождения. Граф снял с нее платье и расплел ее косы. Волосы густой волной упали ей на плечи. И лежа рядом с ним, Альфива вскрикнула, увидев красный шрам на его бедре, и хотя он уверил ее, что рана зажила, она с осторожностью ее касалась. Затем медвежья шкура их укрыла, и он смотрел в ее лицо. Этой ночью Вальтеоф не думал ни о Леофрике, ни о ком-либо из людей своего графства, которые не пришли домой. Рядом с теплым девичьим телом он чувствовал только жизнь и не думал о смерти. Этой ночью он мог только любить и ни о чем не помнить. Он снова целовал ее губы, глаза и снова губы. И, коснувшись амулета, девушка сказала:

– Никогда не снимай его, мой господин – он отгоняет злых духов: одна мудрая женщина сказала мне, что он убережет тебя от вреда.

– Я уверен, что это так, – весело ответил он.

– Дорогой господин мой, дорогой мой господин, – прошептала она, и дыхание ее коснулось его щеки. Ее любовь отгоняла прочь страдания, и вскоре тень Альфрика отступила.

Позже он сказал ей:

– Ты для меня сегодня сделала больше, чем мог бы сделать твой амулет. Как ты думаешь, ты могла бы изгонять нечистую силу, любовь моя?

– Что, мой господин? – и подумав немного, ответила: – Это священники изгоняют злых духов.

Он рассмеялся и поцеловал ее в лоб. И в этот момент он подумал, как хорошо было бы, если бы женщина его круга лежала в его постели, если бы у него была жена, которой он мог поверять свои сокровенные мысли, которая бы их разделяла и понимала. Так, в первый раз, он задумался о женитьбе.

Глава 6

Он поднялся рано утром и, отослав Альфиву домой с подарками и поцелуем, поехал в Дипинг навестить господина Хью из Эвермю и выразить соболезнование по случаю гибели его управляющего Кона, который пал при Стэмфорде.

Господин Хью был в доме, он лежал на тюфяке перед камином, страдая от изнурительной болезни, и непрестанно кашлял. Рядом с ним была его дочь Ателаис, девушка лет пятнадцати, с пышными рыжими волосами и стройной, красивой фигурой. Девушка поклонилась гостю и поднесла ему чашу с вином. Выпив вино, он повернулся к ее отцу:

– Как ваши дела, мой господин? Хью ответил:

– Никто не может меня вылечить. Я рад, что ты вернулся, граф Вальтеоф. Расскажи мне, какие новости?

Все время, пока они говорили, Ателаис сидела в ногах отца. Мать ее умерла, она была единственным ребенком, так что проводила больше времени с больным отцом, чем на женской половине.

Хью жадно слушал рассказ графа о битве при Тэлхамском хребте. Когда Вальтеоф кончил, Хью сжимал кулаки.

– Я благодарю Бога за то, что слишком болен для войны. Только Он один знает, на чьей стороне я был бы. И первый раз я благодарю Его за то, что у меня нет сына.

Вальтеоф молча уставился на старика, не зная, как ему реагировать на эту вспышку, но у Ателаис не было сомнений.

– Я хотела бы быть мужчиной и стоять под знаменем Дракона, – страстно заявила она, сжав кулачки. – Если бы каждый англичанин пришел бы на помощь королю…

– Ты забываешь, что я не англичанин, – резко прервал ее отец. – Я жил здесь долгие годы и служил королю Эдуарду, да успокоит Бог его душу, но я бретонец по рождению, и мой кузен граф Брайан вел бретонские войска. Что же мне – бороться со своими родичами?

– Другим тоже приходиться это делать, – ее голос стал пронзительным. – Только трус…

Отец с силой сжал ее руку:

– Замолчи, девочка. Один Бог знает, как я породил эту сварливую бабу. – Он взглянул на Вальтеофа, и лукавая искорка мелькнула у него в глазах: – Если я умру раньше, чем она выйдет замуж, друг мой, пристрой ее куда-нибудь, да помогут тебе святые. – Он отпустил руку дочери, и Ателаис молча вскочила, вся пунцовая. Вальтеоф заметил красные следы у нее на руке и ласково ей улыбнулся: – Она будет кому-нибудь хорошей женой.

– Ха! – господин Эвермю насмешливо поднял руки, но сейчас его смех был добрым. – Говорю тебе, Вальтеоф, она должна была бы быть мужчиной.

– Благодарите Бога, что это не так, – сказал Вальтеоф. – иначе лежала бы она сейчас у Телхамского хребта, – и, повернувшись к Ателаис, прибавил: – Что сделано, то сделано, и сейчас мы должны с этим жить. Так что я поеду к герцогу.

Она посмотрела на него странным взглядом, значения которого он не понял, и вышла его проводить. Прижав руку к груди, девушка сказала:

– Да хранит тебя Бог, мой господин, если бы я могла, я бы тоже поехала.

– К Вильгельму? Мне казалось, ты ненавидишь всех нормандцев.

– Это так. Но, узнав их, мы сможем их победить.

– Честное слово, твой отец прав, тебе надо было бы быть мужчиной. – Но, дотронувшись до ее украшений, он прибавил: – Но тогда носить это было бы ужасно стыдно.

Он все еще смеялся, уезжая, и не видел ее глаз, наполненных слезами. Она была слишком горда, чтобы плакать. И не знал он, как долго еще она простоит у ворот, глядя ему вслед.

Вальтеоф направился в Геллинг и провел там грустных полчаса с Гудрид, вдовой Альфрика. Она была очень обеспокоена судьбой своего сына, лишенного отеческого попечения. Двенадцатилетний Ульф был крепким пареньком с отцовской улыбкой и пышной шевелюрой.