Возмездие (СИ) - Кельвин Август - Страница 8

V

Нант Иага с гулом взлетел, для него то утро было самым обыкновенным и скучным. Как обычно, Наа, жена его, работала в ночную смену, сына он давно уже не видел, хотя и знал, что он скорее всего должен быть в школе, и как обычно он должен лететь на материк, работа ждет. Обыкновенно в салоне душно и жарко, и то, что он открыл окно, как обычно, ничего не изменило, ведь и на улице также душно и жарко, и даже серая бархатная махина, поглощающая солнце от жары не спасает. И потому скоро на лбу выступил пот, некоторые капли потекли по щекам, по густой, черной бороде, упали на его широкие мускулистые плечи. Обыкновенно Иаг слышит этот гул двигателя нанта, а так же гул пролетающих мимо нантов и вектабов. А затем обыкновенно потоки парящих машин редеют и становятся все меньше по мере удаления от города. А затем, как обычно, Иаг остается наедине с гулом машины и собой. А после обыкновенно Иаг наблюдает, как под ним мелькает пляж, густой и древний лес, засеянные и уже созревшие к жатве поля. Где-то вдали виднеются массивные постройки, многоуровневые здания сложной формы. Это агро-центры — здания, из которых осуществляется управление робототехникой, которую жители города Коф активно применяют для посева, обработки и сбора зерновых, а так же во всех прочих сельскохозяйственных отраслях. Вот Иаг подлетает к одному из таких зданий. С высоты полета видятся ему другие нанты маленькими серебристыми точками, влетающими в ворота ангара. Затем Иаг и сам приблизился к этим воротам, и на таком расстоянии виделись ему помещения ангара со светящимися полосами и местами для парковки, мелькающие меж нантов люди и люди в окнах. Нант медленно влетает в ворота ангара, яркий солнечный свет, слепивший до того, сменяется холодным полумраком ангара. А духота с жарой — искусственной прохладой. Припарковав свой нант на место, куда его обыкновенно паркует, Иаг накинул на белую майку рубаху и пошел к двери лифта мимо других нантов, обыкновенно вспоминая о своих обязанностях и мероприятиях по работе, накануне им оставленных. А обязанности его состоят в наблюдении за бригадой агро-роботов, в корректировке их работы и починке, в случае неисправности. Утром лифт, уходящий с ангара в диспетчерскую обычно полон работниками агроцентра, потому Иаг, оказавшись крайним, кое-как втиснулся в металлическую кабину.

В кабинете Иага обыкновенно ожидали двое друзей, с которыми он обрел особенное единство с тех пор, как в его, так и в их жизнях, семья и супруга стали сущей мукой. Как обычно друзья при встрече смеялись, один из них, однако, спросил, вдруг: «Ты, Иаг, вчера ничего не забыл?».

— Ничего, — Ответил Иаг, а сам попытался вспомнить, что же он забыл!

— Как же? А вот это вот, что? — Спросил друг и в руке его звякнула связка ключей.

— Ох! Точно… — Воскликнул Иаг.

— С тебя выпивка! — Требовательно усмехнулся его друг и коллега. И обыкновенно подобные разговоры оканчивались пьянкой. Но не тем утром! Иаг уже уселся за компьютер, как вдруг, его умственные усилия прервал писк коммутатора. Звонящий сообщил Иагу, что его жена пережила нападение, в каком она сейчас состоянии и где находится. Представился звонящий доктором. Иаг вскочил и ринулся к ангару, чтобы поскорее в больницу попасть к своей милой Наа, которую несмотря на все эти ссоры, он любил. По крайней мере он так думал, что любил. Итак, запросив разрешение и немедленно его получив, Иаг оставил свое рабочее место и направился к госпиталю. Он был так взволнован, что нарушил целый список правил полетов, взлетая и направляясь к городу. Он летел и думал, но думал о том, как ему в свете последней их ссоры реагировать на все это. Где-то на городской окраине, Иаг не справился с управлением нанта и столкнулся с розовым вектабом. Словно молния ударила в его сознание, а дальше все закружилось. Нант, кружась, влетел в здание и погрузился в облако огненное, а затем пролился на землю словно бы дождем. Так погиб в духоте, скуке и непрощении Иаг, отец Окказа…

VI

Окказ оставил позади прохладу ангара вектабов и направился к дому. Он один из немногих, в ком сохранилась еще способность к полетам. И снова эта сладость полета, чувство легкости, и грешная земля и грешный город: они будто не тянут уже к себе. Свобода! А вот уже ноги его ступили на искусственную лужайку. Знакомая крыша его дома. День ясный, солнце палит нещадно, свет хрустально чистый и теплый.

По крыше прогуливаются двое и все смотрят на загорающих девиц. А девушки лежат на широком голубом коврике посреди зеленой искусственной травы. Лежат в купальниках, которые, впрочем, и купальниками назвать трудно. Ведь купальниками мы называем купальный костюм, то есть одежду. На девушках же было самое настоящее отсутствие одежды.

Окказ спустился на свой этаж, вошел в квартиру. Дома никого, только теплый сквозной ветерок гуляет по светлым комнатам. Усталость и яркие впечатления давили на него, словно реальный груз. И как хорошо ему упасть в мягкое кресло и только думать о своей усталости, но уже не ощущать ее в полной мере. Мысль следует за мыслью, воспоминание переплетается с фантазией о будущем…И думает Окказ о том, как странно все происходящее! О том, что это — невероятно! И снова мысль за мыслью следует, словно поток уносят сознание в неведомую даль…Писк коммуникатора.

Мужчина с приятным голосом приветствует его, Окказ кивает, словно в знак приветствия. Пауза…Странное волнение, страх! Мужчина представляется доктором и сообщает ему о состоянии матери, о том, что она в реанимации и что ему, возможно, стоит немедленно к ней прибыть. А так же, что отец уже оповещен и направляется к мед. центру. Ноги дрожат…Страшно. «Как же так? Как же так?», — думает Окказ. «Ну что же это происходит такое? Во что я ввязался?!». Бежит к балкону, толкает пластиковую дверь, солнце бьет по глазам, но он смотрит в небо и слеза течет по лицу. Смотрит сквозь боль, щурится, но смотрит!

Взлетает. Навстречу небу направляется. Вот уже под ним оказалась крыша. И видно, как полуголые девушки о чем-то смеются с парнями. А вот еще одна крыша, и видятся уже переплетения потоков воздушного транспорта среди стеклянных коробок небоскребов. Солнце беспощадно обливает город теплом, и даже воздух кажется горячим. Вот с соседней крыши взлетела стая белых птиц. Устремились вниз, к просторному саду, изрезанному дорожками и тропинками, которые со обеих сторон обнимают красные и розовые цветочные клумбы…И радоваться бы, улыбаться! Но нет, душа болит, скорбит смертельно…

Окказ приземлился на просторную площадку у входа в огромный купол мед-центра. Мужчина в синем костюме, с красным галстуком на груди косо смотрит на него. Бесконечные шумные коридоры, суета и боль… И, наконец, после мучительного полета, он уже медленно идет с доктором в белом халате и очках, слушает его. Все тяжелее слушать спокойный тон, с которым доктор говорит ему о подробностях произошедшего над его матерью надругания, и о последствиях полученных ею физических и психических травм. А после Окказ вошел в палату, где в постели, покрытая белой простынкой, подключенная к великому множеству всевозможных датчиков и приборов, лежит и дышит тяжело его мать.

Лицо ее спокойно, длинные черные волосы аккуратно убраны, укрыты под светло-зеленой прозрачной шапочкой. Такой спокойной Окказ давно ее не видел. Два молодых врача суетятся возле нее. Черноволосый невысокий парень и голубоглазая блондинка с планшетом в руках. Девушка хихикает и тыкает пальцем в планшет по указаниям коллеги. Окказ встал возле матери, пожилой врач, приведший его в палату, куда-то вышел. Так он стоял и смотрел на неподвижное лицо мамы и думал. Молодая девушка с планшетом принялась кокетничать с коллегой. Окказу еще противнее стало от того, что он слышал и видел.

Вдруг, один из приборов резко и громко запищал. Парень отталкивает Окказа и что-то делает с пациенткой. Девушка убирает планшет и принимается помогать ему. Менее чем через минуту в помещение врываются еще трое в белых халатах, и тоже начинают делать что-то с его матерью… Окказ встал у стены, ожидая финала всей этой сцены, что происходит он не знал, да и знать не мог, но внутри предчувствие чего-то страшного и темного.