Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе (СИ) - Остольская Дарья - Страница 46

- Я вижу, как ты смотришь вокруг, девочка. Вижу, какая ты светлая. И поэтому прошу, открой глаза. Не доверяй. Не подпускай, иначе они сделают тебе настолько больно, что ты почти перестанешь дышать... а может и перестанешь. Довериться ты можешь только своему ведьмаку. Он ведь твой?

Слова ведьмы были точно как впитываемая некромантами энергия Смерти: словно чёрной пылью они окутали меня. Неприятно, угнетает. И, проникшись невеселыми мыслями, я лишь кивнула в ответ.

- Твой. - подтвердила Марика, - Береги его. Он сильный, конечно, но неуязвимых нет. Я знаю о чём говорю.

Хозяйка глубоко вдохнула, замерла на секунду, а потом, хлопнув мокрыми руками по блестящим бёдрам скомандовала:

- Ладно, хватит на сегодня. Пойдём, а то перепаримся. Там как раз и травки должны настояться. Ты по поводу росяшной настойки не передумала, нет? Ну, ладно, а я всё же выпью.

***

После разговора Василиса ходила, как в воду опущенная. Но не сказать ей... не предупредить некромантка не могла.

Марике и самой эта беседа далась с трудом. Появление глупой светлой девочки всколыхнуло воспоминания, подняв со дна всю кажется так давно осевшую муть.

И вот теперь вновь тоска защемила.

После бани они поужинали, изредка перебрасываясь фразами, но беседы уже не затевая. Васи выпила укрепляющий отвар, вновь смазала уже затянувшиеся рубцы своего ведьмака, и прилегла рядом с ним отдохнуть. Девочка отключилась почти сразу, примостившись под боком раненого мужчины. Надо бы накрыть её одеялом, замерзнет... но Марика так и не смогла заставить себя зайти в ту комнату.

Хозяйка сидела за столом, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Пальцы бездумно перебирали грани стеклянной рюмки, перекатывая по прозрачным бокам её густую рубиново-красную жидкость. Рюмочка-то последняя осталась, остальные побились. Жаль. Но хотя бы вкус настойки перебивает горечь тяжелых слов на языке. Росяша хорошая ягода. Весенняя. Первой вызревает, стоит только снегу сойти, и вбирает в себя энергию возрождения, которой переполнен мир в этот месяц. Второй месяц весны. Всё просыпается, оживает... Наверное, именно поэтому Марике так нравилась эта ягода: она почти чувствовала во рту вкус жизни, и можно было обмануться, хотя бы на секунду, представляя, что есть шанс вновь стать прежней.

Только вот Никая больше нет. А это значит нужно просто дождаться встречи. И, судя по сгущающимся тучам, ждать не так уж и долго.

Грудь сдавила волчья тоска, женщина подняла руку, и сжала в кулаке небольшой кулончик. Подарок. Никай постоянно дарил какие-нибудь мелочи.

Глядя на Василису, на то, как она дотрагивается до своего мужчины, как бережно касается его, даже во сне не отнимая от него ладони, Марика не смогла не вспомнить. Вопреки всей той боли и нежеланию погружаться в воспоминания, она как наяву видела их первую встречу.

Так глупо получилось.

Она полгода как в деревню вернулась. И уже разочаровалась. А точнее поняла, что не хотят её принимать. Только вот надежда тогда еще была, и Марика не оставила попыток найти с односельчанами общий язык. Она рассказывала о столице и об учёбе. Правда сплетни интересовали женщин больше, чем то, что преподавали юной ведьме в гимназии. Но хотя бы так.

Марика тогда заняла пустой дом. В родительский её не пустили. Тот же небольшой однокомнатный домишко почти на въезде в деревню, не принадлежал больше никому. Хозяйка, старая тётушка Ниса, отошла в мир иной еще до возвращения ведьмы на родину, но на углах всё равно шептались: «Приехала, заняла. Еще место от хозяйки не остыло, а она уже влезла. Нечисть, тёмная, так и тянет её на смерть, и сама она смерть несет. Зачем только вернулась? Наверняка, это она, пока была в своей гимназии, баб Нису прокляла, чтоб та как раз к её возврату окочурилась. Так и всех нас изведет.»

Твари. Злобные, глухие твари. И не важно, что в ближайших двух домах жить стало легче, и болеют меньше, и урожаи богаче... не важно. Это ведь уж точно не некромантская заслуга. Это просто хозяевам стало везти, кто-то из богов устремил на них свой взор...

Марика тоже делала вид, что оглохла. Она намеренно «не слышала» всех этих шепотков, хотя жить от этого легче не становилось. Она пока часто появлялась на людях, но с каждым днём желание кому-то что-то доказать угасало. Ледяного презрения нескольких десятков людей оказалось более чем достаточно для того, чтобы потушить одно пламенное сердце.

Девушка возвращалась с рынка, когда столкнулась с кем-то. «Кто-то» выругался, потом извинился и еще раз выругался, только теперь забористее. По белой рубахе этого самого «кого-то» живописно были размазаны помидоры. Марика очень любила помидоры, только вот у неё они почему-то расти не хотели. Сколько не посадила девушка кустов, ни один не принялся, и приходилось теперь покупать.

- Да что ж за...

Девушка удивлённо распахнула глаза, заслушавшись словесным оборотом.

- Извините. - уже второй раз буркнул парень.

Видный такой парень... Огромный. Косая сажень в плечах, светловолосый, голубоглазый. Красивый. Лесоруб, судя по притороченному за спиной топору. Парень нахмурился, присмотрелся к Марике внимательнее, и выдал:

- Нашлась. Вот уж где не думал... А где у вас тут староста?

- Мы что знакомы? - некромантка повнимательнее присмотрелась, но так и не смогла вспомнить.

Хотя, она почти уже и не пыталась. Она просто любовалась грубыми, волевыми чертами его лица. Парень оказался очень красив и на него хотелось смотреть. Долго. Марика понимала, что выглядит сейчас глупо: стоит, почти открыв рот, как деревенская дурочка, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла отвести от него взгляд.

- Ну, перед свадьбой лучше познакомиться. - заверил он, - Никай.

И ладошка девушки утонула в его широкой мозолистой руке.

- Марика. Только у нас, вроде не женится никто. Вы к кому приехали?

- Да, теперь понятно, что к тебе.

А потом были глупые вопросы, и еще более глупые ответы. Неодобрение односельчан, скромная свадьба, и откровенная травля новой семьи. Даже её собственные родители не таясь высказывались против. Конечно: «Мало нам было одной гадины, так еще этот пришел. Помяните моё слово, он тоже нечистый. Тоже ведьмак. Ой, принесут они нам еще горя...»

Нечистый... да, Никай действительно тоже был ведьмаком, только не некромантом. Обычным. Правда возможностей у него было не больше чем у Марики. Ни он, ни она не могли Силой даже кружку из одного конца стола в другой передвинуть. Почти обычные люди: она - из-за того, что без подпитки, он - просто по своей природе. Его Сила в физическую ушла. Никай был очень крепок, и, как охотнику и лесорубу, ему равных не было.

Молодому супругу очень не нравилось, как смотрят селяне на его Марику, как плюют через плечо, стоит ей пройти мимо... и он выстроил дом на отшибе.

Сам. Выстроил. Дом.

Это было уму не постижимо. Ни одному человеку в одиночку такое не под силу, да еще и всего за полтора года! Жители села оценили возможности Никая. Признали его мощь.

И за это возненавидели пуще прежнего.

А Никаю было плевать. Главное, он свою Марику убрал подальше от людских глаз, поближе к лесу. И вроде, вот они люди, рукой подать, но здесь их уединение никто не нарушал. Никто не мешал их маленькому счастью.

И в то время некромантка была действительно счастлива. Она вела хозяйство: у неё были дом, большой огород и скотина. Он валил лес и охотился. Им ничего не нужно было от других.

А вот другим однажды понадобилась их помощь. На село начали нападать. По ночам. Сначала таскали кур. Потом пропала пара овец. А когда с одного подворья свели корову, люди приняли решение идти в лес. Нужно было разобраться, кто к ним повадился. Никай, хоть с селянами дружбы и не водил, как мужчина посещал все собрания, и от общих дел, таких как закладка нового колодца или насыпание дороги, никогда не отлынивал. Вот и сейчас не отказался. Никай пошел вместе со всеми.

А к утру его принесли на порог.

Его задрала стая маклей. Односельчане положили на ступени тело её любимого, постучали, и, стоило только некромантке открыть, развернулись и молча ушли. Марика с трудом дотащила мужа до комнаты, уложила на кровать, и выхаживала двое суток. Она не спала и не ела, лишь гладила бледные щеки, целовала бескровные губы и молила, молила его очнуться.