Жениться по любви...(СИ) - Фигг Арабелла - Страница 20

========== Часть 10 ==========

Дети облепили её с обеих сторон, даже Тео, который всё пытался выглядеть взрослым и важным, Елена обняла их и прикусила губу, чтобы не разреветься прямо в холле, на глазах у служанок. Впрочем, у девушек тоже подозрительно блестели глаза и краснели носы, когда они смотрели на встречу детей и матери. Видно было, что им не терпится наброситься с расспросами, но понятно же, что пока хозяйка не наговорится с детьми, к ней соваться нет смысла.

— Ох, — сказала Елена, когда спазм в горле немного отпустил, — Агата, милая, сделай мне ванну погорячее. И чтобы пена до потолка! Так надоело поливать себя из ковшичка, стоя в лохани. Как только села в карету, начала мечтать о ванне.

Дети, ванна и «Чёрный кот». По отцу и усатой банде она, разумеется, тоже скучала, однако список её самых страстных мечтаний практически со свадьбы возглавляли эти три пункта. Но бордель уж точно подождёт два-три дня, пока дети привыкают, что матушка жива-здорова и снова с ними до самых праздников, а помыться ей хотелось вот прямо сейчас.

— Ой, ваша милость, чего-то похудели вы совсем, — неодобрительно сказала Агата, засучивая рукава: Елену разморило в горячей воде, и на вопрос служанки: «Вам спинку потереть, ваша милость?» — она ответила: «Даже можно не только спинку».

— Разве что в дороге растрясло. — Елена встала на колени и поставила локти на бортик ванны, склонив мокрую голову. — А так, худеть мне не с чего. Еда в замке… м-м… не очень, мы с наёмницами спасались пирогами из пекарской лавки, а от пирогов, знаешь, не худеют.

— Тяжко вам там? — сочувственно спросила Агата. — Доро’га — доро’гой, а у вас вот тут морщинка такая — такие только от горьких мыслей заводятся, не от трактирных постелей с клопами. — Елена стояла к ней спиной, но Агата наверняка указала на переносицу, где действительно залегли складки, не желающие разглаживаться.

— Да в общем… одна весьма пожилая дама, уже понемногу забывающая, на каком она свете, и одна дама помоложе, обиженная тем, что у меня есть деньги на нормальные свечи, а у неё нет. Ничего смертельного.

— Вот ведь, — хмыкнула служанка, — не зря вашего батюшку Железным Августом кличут, а вы, стало быть, Железная Елена будете. Никогда ж ни на что не пожалуетесь.

— Так Ферр — это и значит «железо».

— Вот-вот, и я про то.

Руки у Агаты были крепкие и умелые, Елена расслабилась в них, отпуская напряжение, в котором прожила два прошлых месяца. «Сегодня весь день проведу с детьми, думала она, — а завтра позову Лету. А лучше возьму детей, и сходим с ними в гости. С Рутгером кое о чём посоветоваться не мешает… нет, это потом, сначала посидим с Летой, перемоем косточки моей новой родне, чтобы их там в Волчьей Пуще икота замучила».

— Голову наклоните-ка, ваша милость. — Нет, определённо, горничная, больше десяти лет работающая в одном доме, начинает хозяев воспринимать как свою собственность, а не наоборот. — Какие-то волосы у вас стали тусклые, — с неудовольствием заметила Агата. — И даже поредели как будто. Вы их в следующий раз, прежде чем мыть, сметанкой натрите до самых корней и подержите так. Или ещё хорошо желток яичный взять с мёдом. А то куда это годится? Вы там будто в подземельях просидели на хлебе и воде!

— На пирогах с чаем, — усмехнулась Елена. — Но знаешь, ты права, впечатление как от подвала — холодно, темно, влажно всегда, даже если погода солнечная. Там один мужичок ковыряется с сыновьями потихоньку, уголь добывает для кузницы — серый, тусклый, крошится весь. Гномы бы даже для кухни, наверное, такой не взяли, но для обычной человеческой кузницы сойдёт. Я тоже стала его покупать, чтобы на меня не шипели, будто слишком много дров трачу, так что свою комнату прогреваю понемногу. Лет за двадцать, глядишь, прогрею. — Она рассмеялась, но служанка только фыркнула рассерженной кошкой. Желания своего хозяина купить для внучки титул ценой здоровья дочери она не одобряла. Наверняка отец наслушается в ближайшие дни ворчания про морщинки и про поредевшие волосы.

Потом Елена сидела с Господином Мурром на коленях и слушала, как Тео с Мелиссой, перебивая друг друга, рассказывают, как они тут жили и чему научились. Тео, оказывается, осваивал валяльный станок, а Мелисса теперь стояла на лёгкой до смешного работе, где надо было только вытянуть ниточку из кудели, закрепить её на катушке, и хитрое гномское устройство начинало прясть само, очень ровно и тоненько. Девочки из приюта, оставшиеся работать после того, как трепать шерсть набрали новеньких, чуть не дрались меж собой, чтобы встать за такую прялку, где всей работы — следить, чтобы нить не обрывалась, да подкладывать вовремя новую кудель. Приютские вообще охотно шли работать к Феррам в мастерские: Елена зорко следила за тем, чтобы в обед детей кормили сытно и свежей едой, не тухлятиной, а отработав смену, они получали ещё и кружку молока с пирогом. Пироги, кстати, все съедали сразу, под молоко, хотя брать их с собой никто не запрещал. Видимо, старшие дети отбирали. А может, и не дети — послушницы, присматривающие за детьми в приюте, тоже люди и тоже есть хотят.

— А ещё мне дедушка нанял учителя, чтобы я с мечом обращаться умел, — похвастался Тео, подпрыгивая на диванных подушках. — Каждое утро по часу, вот. Даже перед работой, — прибавил он со вздохом.

— А как же ты думал? Или заниматься регулярно, или не стоило и начинать.

— А мне не разрешили, — надулась Мелисса. — Сказали, что мне незачем. А я, может, хочу как сира Симона!

— Ох, ребёнок, — Елена взъерошила светло-русые, как у самой в детстве, волосы. — Думаешь, сира Симона так уж рвалась в мечницы? Младшим детям в дворянских семьях выбирать особо не приходится. И уж если девушка не просто бесприданница, а ещё и некрасивая, выбор у неё остаётся, в послушницы идти или учиться владеть оружием. Или сидеть всю жизнь при старшем брате непонятно кем — ключи от всех кладовых у его жены, а ты старая дева, неудачница, приживалка… Вот и уходят, у кого характер есть, кто в жрицы, кто в наёмницы. Старшему служить, как младшие братья, девушки редко хотят: будь ты хоть маршалом у него, а всё равно — незамужняя сестра, старая дева и так далее. А наёмницу или Дочь Аррунга назови-ка старой девой — будешь потом по дороге выбитые зубы собирать.

Мелисса привалилась к ней головой и печально спросила:

— А после праздников вы опять уедете?

— Уеду, милая, — вздохнула Елена, обняла её и почесала за ухом тут же взревновавшего, даже когти выпустившего Господина Мурра. — Привыкай. Потом выйдешь замуж и тоже уедешь.

— А если не захочу?

— Замуж выходить или уезжать? — Елена невесело улыбнулась. — Посмотри на дядю Рутгера с его супругом: оба родились в Горючем Камне, потом Рутгер долго жил в Излучине Светлой, теперь оба живут здесь. Думаешь, так уж им хотелось ехать туда, где ни родни, ни друзей, и надо всё начинать с нуля?

***

— И здесь в любом месте можно перейти реку вброд?

Целитель (на удивление неплохо державшийся в седле) окинул долгим взглядом разлившуюся по долине Гремучую, за которой в мельтешении мелких снежинок вставал угрюмый Серый кряж.

— До самого Оскала почти, — кивнул Ламберт. — Это водопад на границе Волчьей Пущи и Рыжей Гривы. Отец говорил, будто прадед пытался вдоль речного русла поставить ограду, но на каменную не хватило денег, как водится, а обычный частокол быстро сожгли. Здешние гномы не считают зазорным торговать с орками, — пояснил он. — А может быть, орки сами нашли где-нибудь выход горного масла, только оно у них всегда с собой, когда они идут на штурм.

— Про плотину, чтобы поднять уровень воды, даже спрашивать не буду, — сказал Каттен, продолжая озираться, но не боязливо, а словно что-то прикидывая. — Понятно, что это ещё дороже, чем стена. Да и соседям может не понравиться, если ниже по течению уровень воды на какое-то время сильно упадёт.

Ламберт до этого о плотинах не думал вообще, но представил себе сначала завал чуть выше Оскала… а потом возмущение барона Рыжей Гривы, оказавшегося даже без такой хлипкой преграды между ним и орками, как заметно успокоившаяся после Оскала река. А орки сядут на своём берегу, сложив руки на коленях, и будут с интересом следить, как идёт строительство, да-да.