Приручить Снежного Кота (СИ) - Фигг Арабелла - Страница 12

Комментарий к Глава четвёртая, в которой будущие супруги выясняют отношения

* - очень рекомендую, “Краткий очерк физиологии подгорного племени” В.Серебрякова:

http://you-books.com/book/V-Serebryakov/Kratkij-Ocherk-Fiziologii-Podgornogo-Plemeni

========== Глава пятая, в которой брак наконец заключается ==========

Снег сменился дождём, дождь подъел залёгшие было сугробы, потом заморозки превратили грязь в мёрзлые кочки, их присыпало тонким сухим снежком, а тот опять сменился ледяным дождём — обычная поздняя осень Верхних Земель. Сборщику налогов не повезло: он попал то под чередующиеся, то под хлещущие совместно мокрый снег с замерзающим на лету дождём и настроен был соответственно. Даже отогревшийся, сытый-умытый и выпивший за обедом чуть ли не бутылку сладкого южного вина (под ненавидящим взглядом бывшего опекуна, пившего всего лишь местную наливку), он был мрачен и придирчив сверх всякой меры. Присутствие Волка, решившего поддержать наречённого, кажется, только заставило его цепляться к каждой строчке с удвоенным рвением. Словно чиновник рвался доказать легионеру, что с будущим младшим надо держать ухо востро: это же купеческий сынок, а стало быть, мошенник и ворюга, у него это в крови. Не то чтоб он был неправ — Айс смотрел на сборщика честными глазами, охотно и подробно пояснял сомнительные, с точки зрения чиновника, траты, а сам про себя от души благодарил дядю за науку. Сам бы он и до половины уловок в жизни не додумался, а отдавать какому-то императору немалую часть тяжко заработанного людьми и не людьми Семи Водопадов? А что он, император, собственно, сделал для Верхних Земель? Только дороги проложил, так руки каторжников стоят недорого.

Когда наконец дотошный тип убрался, увозя с собой (под надёжной охраной, разумеется) сундучок с аккуратно уложенными, сыто позвякивающими мешочками, Айс слегка перевёл дух. Теперь до Солнцеворота можно было жить более или менее спокойно. Хотя кое-какими приготовлениями к свадьбе он занялся уже сейчас. Даже неплохо, думал он, что Хозяин послал ему орков, большинство которых осталось в крепости: их женщины, чтобы накормить детей, без единого слова впрягались в любую работу. А работы было невпроворот: гостей предстояло где-то разместить и чем-то кормить ещё до бракосочетания, поэтому из кладовок вытаскивались и перетряхивались тюфяки, подушки и одеяла; десятками забивались и ощипывались куры, утки и гуси, коптились окорока, начинялись колбасы; а для прислуги и охраны, сопровождающих гостей, Айс попросил разрешения у будущего супруга занять казарму, предназначенную для третьей сотни, на которую крепость была рассчитана, но которой в гарнизоне не числилось, наверное, со времён войны гномов с тёмными эльфами. Волк, кажется, прикинул свою часть списка приглашённых, помрачнел, разрешение дал, но попросил приготовить места и для денщиков-возчиков-вестовых. Здание, простоявшее много лет нетопленым-непроветренным, активно прогревалось и приводилось в жилой вид, орчанок пришлось учить мыть полы и набивать тюфяки и подушки (вот и пригодилось перо с забитой птицы, как и шерстяные очёсы), а Айс почти всерьёз подумывал о том, что в крепости, кроме всего прочего, есть прекрасные подземелья. В которых редко-редко бывают заняты две-три камеры, да и те ненадолго: пойманных преступников полагалось отправлять в Берлогу для судебного разбирательства, хотя кое-кого, по мнению Айса, следовало бы просто хорошенько выпороть и заставить отработать причинённый ущерб. Подземелья были сухие, прохладные, конечно, но жаровни с углями можно ставить хоть в каждую камеру, а уж под меховыми одеялами не замёрзнешь и без жаровни. Детям-внукам-племянникам, которых почти наверняка притащат с собой старшие родичи, можно будет предложить словно бы шутки ради провести несколько дней в «мрачной зловещей темнице» — парни наверняка согласятся.

*

Снег таял и ложился снова, пока не лёг всерьёз, уже до весны. Гай объезжал с патрулями окрестности, знакомился с местными жителями, выяснял, кто чем промышляет… На походы контрабандистов, таскающих оркам всякие хозяйственные мелочи, он и на прежнем месте службы смотрел сквозь пальцы, а с оружием здешние и сами не связывались: ещё живы были те, кто застал войну с орками во вполне сознательном возрасте.

Дела гарнизона покойный Ворон порядком запустил, а первый сотник, хоть и старался как мог, не в состоянии был делать за капитана его работу и при этом полноценно исполнять свои обязанности. На два дня, проведённых в седле, приходилось три, заполненных пыльными бумажками, и Гай тоскливо ругался, посылая предшественнику проклятия имперские, орочьи и уже выученные местные. Первый сотник охотно поддакивал, второй, поскольку был сыном рода, а не клана, как Барсук — только согласно кивал, помалкивая при этом.

Ещё Гай для острастки слегка тряхнул интенданта, втихомолку менявшего бобы и дроблёный ячмень на добытых орочьими охотниками кабанов и лосей, а туши продававшего гномам. Пойманный с поличным, кругленький лысенький мужичок бойко отбрехался тем, что чуть ли не половину выменянного таким манером свежего мяса отправляет на кухню вместо опостылевшей всем солонины, а заработанные на гномах деньги тратит на уборку, мелкий ремонт и всякие хозяйственные мелочи, о которых штабные умники просто не задумываются. Вот хоть тряпки взять, чтобы мыть полы — где их, спрашивается, брать, если на них ни гроша не выделено? Казните меня на месте, господин капитан, но обозвать интенданта вором - это, конечно, святое, а вот как этому интенданту крутиться прикажете? Гай, вникнув в детали, признал, что тот прав. Всё равно, разумеется, пригрозил, чтоб не зарывался, но интендант был, кажется, удивлён самим фактом признания его правоты.

— Ох, господин капитан, — с чувством сказал он, — пошли вам Отец-Солнце всяких благ, как же я ждал-то, что сплетники-вестовые не врут и к нам в крепость впрямь Волк назначен. Господин-то Ворон, да упокоится его дух, на нас ведь дурное настроение привык срывать. Пастух ему не поклонился, девка местная отказала, гномы кинжал в долг не продали — а виноваты всё мы. А я, понятно, наипервейший вор и мошенник, и в Ущелье Призраков мне самое место. При том, что я для крепости стараюсь!

Ну… тряпки — мётлами, рубахи — сапогами, а себя он вряд ли забывал. Ладно, Слуги Тьмы с ним. Пусть лучше себя не забывает, но действительно что-то делает. Тем более, что обворовывает он не солдат, а безликую и безразмерную казну. Да и легионеры легко мирились с похлёбкой чуть пожиже уставной, но зато со свежатинкой, так что одной заботой меньше.

А вот с наречённым своим Гай виделся обычно только за обеденным столом, чаще утром и вечером, реже — ещё и в обед. Но там поговорить толком было невозможно, потому что за столом неизменно присутствовали четыре не по летам бодрые, зоркие и с отличным слухом старушки — то ли бабки, то ли тётки владетеля, доставшиеся, похоже, ему в наследство вместе с крепостью и землями вокруг неё. Ещё в противоположном конце стола каждый раз целеустремлённо надирался непросыхающий мутноглазый тип, оказавшийся двоюродным дядей Аскольда. Пропойцу этого глава Клана Снежных Котов приставил опекуном к осиротевшему племяннику, но дядюшка почему-то не покинул бывшего подопечного ни после заключения первого брака, ни после совершеннолетия, ни после гибели старшего супруга. Похоже, он тут прямо-таки навеки поселился. Следовало как-то аккуратно расспросить наречённого, что он об этом думает, чтобы в случае чего властью старшего супруга немножко почистить Семь Водопадов от явно лишних постояльцев. Вот только время для серьёзного разговора пришлось бы, скорее всего, выкраивать за счёт сна, а будущий супруг и без того выглядел замученным и издёрганным. Пришлось, как и в случае с интендантом, махнуть рукой: вреда от пьянчужки не было никакого, не считая ущерба провианту и выпивке, а бутылка-другая домашней ягодной наливки (отличная вещь, кстати — Гай, то и дело возвращавшийся то промокшим, то продрогшим до костей, быстро оценил довольно крепкие и при этом приятного вкуса напитки) явно не стоила того, чтобы из-за такой мелочи устраивать скандал.