Ещё один брак по расчёту (СИ) - Фигг Арабелла - Страница 61

За столом опять загудели, заворчали, и Каттен сказал с неожиданной злостью, прорвавшейся сквозь его напускное равнодушие:

— Если хотите держаться от магов подальше, сир Герман, в следующей раз не бегайте за мной, а идите к алтарю любого из Девяти богов — авось поможет.

— Я не про целителей говорю, — возмутился тот.

— А целители — такие же маги, как боевики, — огрызнулся, теряя остатки терпения, Каттен. — Я не лекарь, любезный сир. Я маг. От нас надо не держаться подальше, а наоборот, находить умных, честных и знающих, что такое долг. Иначе с вами останутся одни жрецы, не способные ни защитить вас, ни хотя бы указать на необходимость защиты.

— Феликс! — предостерегающе проговорил сир Ламберт.

— А что, я не прав? Спросите сиру Катриону, какой помощи она дождалась от святой матери? И как теперь святая мать к ней относится — после того, как девочка посмела сама позаботиться о себе.

На это никто ничего возразить не мог, но и обсуждать подобные вещи мало кому хотелось. Так что барон поблагодарил Каттена за объяснения и вернулся к обсуждению планов на ближайшее время.

Сидели недолго — поели, поговорили и стали расходиться: все и так уже на ногах держались на одном упрямстве. Хорошо, что у орков, если судить по докладам тех же десятников, дела обстояли ещё хуже — они-то не защищались, а лезли штурмовать трёхсаженную стену или карабкались по узким крутым тропам, пытаясь вырваться из тесного ущелья. Но зная обо всём этом, могли оживиться разбойники, так что следовало как можно скорее приходить в себя и готовиться к новым нападениям.

Сир Эммет, как и сир Генрих, уснул раньше, чем успел голову положить на подушку. Его снаряжение убрали в грузовой ящик, только меч он положил в ногах. Среди его десятка погибших не было — они стояли в сравнительно спокойном месте, и прикрывал их тот самый Отто, ученик сиры Фриды. У второго подъёма из Ноголомного потерь было гораздо больше. Да только шестеро раненых, причём двоих пришлось оставить в часовне — для Вязов это было очень чувствительно. Одного из егерей Катриона посадила править двуколкой, потому что с его располосованной от бедра до щиколотки ногой про поездки верхом нечего было и думать. Ещё двоих раненых она оставила в замке, чтобы мужики на телегах забрали их, когда закончат собирать трофеи и свозить орочьи трупы к Нижним Бродам. Сама она села на чьего-то мерина, хвала Девяти, спокойного и послушного, не как Сорока. Её искусственной бодрости пока хватало, но Каттен предупредил, что потом она просто свалится замертво, если только не примет ещё одну пастилку, чего он точно делать не советует (сам он, судя по его виду, штуки три уже съел, если не больше). «Приеду, умоюсь и лягу спать, день там или не день, — подумала Катриона. — С хозяйством Лидия с Аларикой справятся, а мне завтра ещё на похороны ехать».

========== Глава 29 ==========

Дриады сами предложили разобраться с ограми. Странно, что после такого ни снег не пошёл, ни яблони заново не зацвели. Наверное, потому что остроухие потребовали за это дюжину мешков муки, причём только «королевской», — даже местную пшеничную лесные девы обфыркали, — флягу привозного же оливкового масла и коробку сахарных голов. Выходило накладно, но налёт парочки огров, вздумавших разжиться баранинкой, мог обойтись ещё дороже. Катриона, помявшись и повздыхав, попросила у Росса ключ от меллеровского склада и аккуратно записала в ту самую амбарную книгу, которая так возмущала Тильду, чего и сколько она взяла.

Ещё дриады потребовали печенья. Хоть овсяного (то, что они унесли с собой с праздника, видно, уже подъели), хоть любого другого. Катриона прикинула, сколько осталось белой муки на складе, и заказала Россу овсяного, хотя кондитер с ходу перечислил ей десяток каких-то печений, которые и приготовить было несложно, и выходили они вроде как не сильно дорого, раз орехи, масло и яйца имелись у Катрионы свои, а не покупные. «Нет уж, — буркнула она, — нечего баловать всяких нелюдей. Спрашивали про овсяное, значит, его и получат». Овса в этом году было много, должно было хватить и на посев, и на каши-супы, и на фураж. Ну, и на печенье тоже.

Аларика, понятно, захотела не просто переписать рецепт, а своими глазами посмотреть, как это «простое и недорогое» печенье готовится, поэтому снова пришлось сидеть с нею ночью на кухне. Хотя сир Эммет только плечами пожал: и охота же его супруге по ночам всякой дурью маяться? От сына уставала так, что готова хоть тесто месить, хоть мыть посуду, лишь бы подальше от него? Что она может предпочесть ему мучную моль из третьего сословия, сиру Эммету опять-таки даже в голову не пришло.

«А вот не зря ли», — подумала Катриона, глядя на руки этой самой мучной моли, месившей тесто для печенья. Тесто под этими руками вело себя как живое — словно бы само собой ворочалось с боку на бок, вздыхало, выдувая облачка муки, на глазах становилось блестящим, упругим, гладким… Эти белые, мягкие от масла руки определённо знали, что и как нужно делать, не только на кухне. У Катрионы даже в животе заныло от того, с какой небрежной ловкостью и как чутко при этом Росс обращается с такой капризной и требовательной штукой, как тесто. Или это просто дорогого консорта где-то отродья Бездны до сих пор таскают, и она готова с голодухи наброситься уже на кого угодно? Аларика же вон в упор не видит в кондитере мужчину, на руки его смотрит только для того, чтобы запомнить, что и как он делает, и вообще, готовое печенье её интересует явно больше, чем все мужчины на свете.

Приехавшим-таки погостить матери и свекрови Аларики оно тоже очень понравилось. Рецепт они переписали, обсудили, решили, что надо будет попробовать положить овсяной муки побольше, пшеничной — поменьше, а сахар заменить мёдом. Благо у владетелей Старицы имелась настоящая пасека, и мёда матушка сира Эммета привезла Катрионе ведёрный бочонок — в Вязах только одна семья держала с полдюжины ульев, да кое-кто бортничал понемногу, так что Катрионе мёда перепадало немного.

Вообще, гостьи, едва глянув на внука (ладно-ладно, покачали на ручках, поумилялись, поахали над тем, что его рождение чуть не стоило Аларики жизни), больше беспокоились о том, оправится ли молодой отец после ранения. А ещё их очень заинтересовали те штучки для кухни, которые прислал Меллер. Ванны для мытья посуды они оплевали, — и зачем было такие деньжищи тратить, если всегда мыли посуду в лохани, и ничего, никто не умер (это почтенные пожилые дамы ещё не видели «нелюдских» приспособлений Росса — они-то ночами спали, а не шастали на кухню), — а вот маслобойка им понравилась. Даже посетовали обе, что ездить далеко, а то и они бы попользовалась такой удобной вещью по-родственному. «По-родственному» — это, надо думать, бесплатно, а не за десятую часть сбитого, так что Катриона только неопределённо повела плечом: ну да, за пять-шесть лиг возить в один конец молоко, а в другой масло и пахту — проще по старинке сбивать. Маслобойка и так у неё без дела не стояла, уже не только семья старосты пользовалась. Масла набралось порядком, можно будет в часовню отвезти фунта два-три сверх десятины. Отношений с жрицами это, конечно, не улучшит, но может, удастся хоть немного рты им замазать, чтобы меньше шипели? Не зря же придумано словечко “умаслить”.

Но жрицы были далеко, и виделась с ними Катриона редко, а вот две почтенные пожилые дамы, честно сказать, утомляли её гораздо сильнее, чем гостившая прошлой зимой меллеровская семья из четырёх человек, да ещё с охраной и работниками. Она, конечно, терпеливо выслушивала замечания и советы, и ей вроде бы даже удавалось не кривиться так откровенно, как это получалось у Аларики — правда, той и доставалось сильнее. Она же не была владетельницей крепости и не могла, потеряв терпение, вежливо или даже не очень выставить родственниц вон. Оставалось только радоваться, что Вальтер не сумел или просто не успел найти сестре жениха. Как Катриона, привыкшая чуть ли не с двенадцати лет, что это она хозяйка в доме, ладила бы со свекровью — только отродья Бездны ведают. А с двумя пожилыми гостьями, которые, само собой, лучше знают, что и как, ей всё чаще казалось, что одинокая осень прошлого года была вовсе не так уж уныла и страшна. По крайней мере она уж точно была гораздо спокойнее нынешней. А почтенные дамы, которых на этот раз не подгоняли срочные дела, совершенно домой не торопились: водились с внуком, совали носы во все щели и старательно учили молодых, как надо правильно вести хозяйство. Катриона даже начинала подумывать о том, чтобы слегка подпортить отношения с роднёй своего маршала и вежливо поинтересоваться, не надоели ли дорогим гостям хозяева.