Ещё один брак по расчёту (СИ) - Фигг Арабелла - Страница 53

— Ты не видел её? - спросила она. — Ну, сиру Аларику?

Тот покачал головой, только хохолок на макушке подпрыгнул.

— Нет, сира. Прибегала на постоялый двор какая-то девушка, с виду служанка, и просила отдать вам эту записку.

Катриона покивала, сунула свёрнутый листок за манжету, чтобы не перепутывался с деловыми бумагами, и они взялись разбирать доставленный груз. Тряпок на этот раз почти не было, вместо них возчики выгружали какие-то тяжёлые даже с виду ящики, в которых что-то гремело и лязгало. Какой-то белобрысый тип, одетый вроде бы просто, но на возчика всё-таки не похожий, внимательно оглядывал выгруженное и кое-какие ящики оттаскивал в сторонку. Ланс на это кивал и что-то отмечал у себя. А на попытки Катрионы найти эти ящики в своих бумагах ответил:

— Это личные вещи Людо Росса, сира. Я вам его обязательно представлю, но давайте сначала всё же закончим разгрузку.

========== Глава 25 ==========

Меллер, видимо, не сумел договориться с гномами Дома Морр и заказ сделал старым проверенным партнёрам, потому что в тяжёлых громыхающих ящиках обнаружились, кроме всего прочего, обещанные консортом четыре… как же он их называл?.. а, ванны. Две для стирки и две на кухню, для мытья посуды. У тех, что для стирки, одна из стенок была наклонной и ребристой, чтобы тереть бельё, и у всех четырёх имелись отверстия в донцах, чтобы удобнее было сливать грязную воду в подставленные вёдра (дюжину новеньких ведёрок он тоже прислал вместе с ящиком сияющих кастрюль и сковородок).

Эти ванны для мытья посуды были чуть ли не единственным, что нехотя одобрила Тильда. Всё остальное она сразу же обозвала «нелюдскими придумками для городских неженок». Хотя ту же маслобойку даже сама Катриона оценила: встряхивать кадку на верёвке, пока руки не отвалятся и не сломается спина — или покрутить ручку, приводя в движение лопасти внутри посудины, похожей на ведро с плотной крышкой. Есть же разница? Руки от верчения ручки тоже уставали, конечно, но и вполовину не так, как от встряхивания тяжёлой кадушки, а масло сбивалось гораздо быстрее. Однако Тильда, едва глянув, заявила, что оно железом будет вонять и есть его даже собаки не станут. Пришлось прикрикнуть на неё и приказать Магде, чтобы она с дочками пользовалась именно «ведром с ручкой», как бы там ни ворчала кухарка. Только мыть каждый раз горячей водой с щёлоком и просушивать хорошенько.

(Меж тем старостина средняя невестка, одна из главных вязовских сплетниц, откуда-то вызнав про хитроумную гномскую штуку, уже прибегала справляться, нельзя ли и их семье попользоваться — не за бесплатно, понятно, а за десятую часть сбитого масла, к примеру? Катриона обещала подумать — правда ведь, если сбивать масло только самим, маслобойка будет подолгу стоять без дела. А так всем польза.)

Тильда же обиделась и наотрез отказалась пользоваться и маслобойкой, и всей прочей ерундой. А уж Людо Росса, кондитера из Озёрного, возненавидела с первого взгляда. Главным образом, если верить кухарке, ей не нравилось, что он будет толкаться вместе с нею на кухне, где ей и одной повернуться толком негде. Вот только Катриона полагала, будто дело не в кухонной тесноте, а в ревности и опасении Тильды, что не будет она теперь полной хозяйкой в своей душегубке. Что придётся и кухонные принадлежности, и заискивания вечно голодных егерей делить с приезжим.

Его это не особенно беспокоило, если судить по его бледной «горожанской» морде. Правда, по ней, по морде этой, трудно было что-то понять. Так и вспоминались косматые гномьи твари, равнодушно жравшие полынь с чистотелом пополам — Росс с таким же ничего не выражающим лицом заявил, что в мыслях не имел мешать почтенной госпоже Матильде кормить сеньору и её окружение, а потому просит разрешения работать по ночам. Один помощник «за всё» его вполне устроит, а ключ от кладовой с мукой, сахаром и прочим господин Меллер выдал ему при найме, чтобы можно было, никого не дёргая по пустякам, брать всё необходимое. Весы и расходная книга у него есть, каждая взятая из кладовой изюмина будет записана в книге, а когда господин Меллер приедет в Вязы, он, Росс, лично ему отчитается в тратах.

Тильду это возмутило, а когда Тильду что-то возмущало, заткнуть её не мог даже отец Катрионы, не то что она сама.

— Ты что, думаешь, он воровать будет? — досадливо спросила Катриона, когда Тильда прервалась ненадолго, чтобы дух перевести. — Куда он денет ворованное-то? У нас тут даже пропить негде.

Тильда оглянулась на Магду и её девчонок, намывающих посуду после ужина в новеньких ваннах. Вдовица мыла тарелки и ложки в одной, перекидывала в соседнюю, там их споласкивала её младшая, а старшая вытирала помытую посуду полотенцем. Разговор кухарки с сеньорой они якобы не слушали, но если Людо Росс и правда обещал Магде учить её сына своему делу, та просто должна была хоть разок поцапаться с Тильдой из-за какого-никакого наставника своего обормота. А если ещё не успела, то полаются они с кухаркой в самое ближайшее время — это к гадалке не ходи. Упускать возможность для своего сына выучиться ремеслу почище и полегче, чем пахать и косить, ни одна разумная женщина не стала бы, и Магда наверняка старалась угодить Россу чем только могла. А Тильде это, понятно, не нравилось.

— Я его вором не называла! — возмутилась она. — Только с чего это чужаку такая честь — свой ключ? Приехать не успел, а его уже одного в кладовку допускают! А с меня потом спросят, чего и сколько убыло, что ли?

— Не спросят, — морщась, сказала Катриона. — Меллер ему от своей кладовой ключ дал, где держит припасы для дриад и гномов, а Росс там весы поставил и положил книгу амбарную, чтобы записывать, чего и сколько взял.

— Весы эти… — проворчала Тильда. — Всю жизнь ковшиком отмеряла что муку, что крупу, и ничего, лишнего ни разу не взяла. Вот придумали же глупости всякие. Взять хоть ведро это с ручкой, что консорт ваш прислал, Канн прости, будто маслобойки мало. Громыхает, лязгает, аж в ушах звенит. И мясокрутку дурацкую, когда все приличные люди мясо сечкой в корыте рубят. Всю жизнь обходились как-то без выдумок нелюдских, а тут нате вам… Сковородки только хороши, — через силу признала она. — И кастрюли. Давно пора было новые заказать. Только зачем в такую даль тащили-то? Своему кузнецу заказать могли…

Катриона махнула рукой, не споря с упрямой тёткой. Не хочет учиться новому — всё равно не заставишь. А заставишь, так, пожалуй, нарочно обед испортит, чтобы сказать с торжеством: «Вот, я же говорила, никуда не годятся все эти ваши горожанские штуки!»

Катриона, правда, и сама даже под угрозой смертной казни не смогла бы придумать, зачем в Вязах нужен кондитер. Месяц-полтора назад ещё мог бы всякие новомодные джемы-конфитюры варить из смородины и ежевики, а в начале осени что ему делать? Орехи, конечно, пошли, а на болотах полно брусники, и яблоки созрели поздних сортов — так это на месяц от силы, а чем Росс займётся аж до Солнцеворота?

Ладно, решила она, не её дело. Нанял Росса консорт, вот пускай у него голова и болит, а у неё своих забот хватает. И если кондитер избавит её от хотя бы крошечной части забот этих, честь ему и хвала. А не избавит, так и Девятеро с ним.

Где-то за пару недель до Равноденствия сир Эммет поехал забирать супругу из Волчьей Пущи. Попросил у Катрионы новенькую двуколку и запряг в неё ту же крупную и гладкую вороную кобылку, что тянула возок от самого Озёрного (Ланс сказал, что Меллеры купили её специально для Вязов, породу местных лошадей улучшать). Катриона ещё и накидала на сиденье подушек и пледов: что именно пришлось разрезать у Аларики Каттену, дабы извлечь ребёнка живым, Катриона не знала и потому решила, что лишними подушки не будут. И вообще, даже по сухой дороге ясным солнечным днём ехать предстояло почти четыре часа, — не галопом же гнать лошадь, впряжённую в двуколку с едва оправившейся после родов женщиной и её младенцем, — так что слишком мягко не будет точно. Даже в гномьей работы возке на пружинных рессорах.

Сама она оставалась в Вязах — дел в начале осени было по-прежнему невпроворот. Те же яблоки, уже поздние, осенних сортов, всё никак не кончались. Часть Катриона откладывала на зиму как есть, но и на варенье шло немало. Впрочем, городской кондитер с яблоками управлялся сам, попросив себе в помощь только Магдиного сына. В селе бурчали, что вот попортит городской хлыщ мальчишку, будет тогда Магда знать, как сына ночами оставлять с чужаком, но вдова только отмахивалась: вот уж великое сокровище, есть чего беречь. Зато мальчишка при кухне, в тепле и безопасности, сыт и присмотрен, а не шляется, скажем, по болотам, собирая ягоды, и уж кому он там подвернётся, только Девятеро знают.