Коварные умы (ЛП) - Жермэн К. Ф. - Страница 36

— Ник, — крикнула я, и он резко обернулся, сунув руки в карманы джинсов. Когда он посмотрел на меня этим щенячьим взглядом и стал раскачиваться туда-сюда на пятках, я почти растаяла. — Извини за ту ночь... Питерс вёл себя как говнюк... Может, мы могли бы как-нибудь повторить? — Я послала ему слабую обнадеживающую улыбку.

Он медленно кивнул, изучая моё тело, пока я не потянула за свой топ, чтобы выпустить нарастающий пар.

— Ага. Приди в себя, Сидни.

Его слова застали меня врасплох, но он быстро улыбнулся мне.

— Пойми уже, Питерс – мудак. Ты знаешь, где меня найти. — Он отвернулся как раз в тот момент, когда клиент подошел к барной стойке.

Смущённая.

Я пребывала в противоречивых чувствах.

Возможность быть с Ником ужасала меня. Он всегда был недосягаемой мечтой. Той, к которой я приближусь годам к тридцати, когда буду горячей: более сексуально подкованной и уверенной в себе. Никогда бы в жизни я не смогла предвидеть его теперешний интерес.

А еще был Питерс.

Питерс, сексуальный квотербек, который начал расти на мне, словно плесень. Не самая лучшая аналогия, но с ним я чувствовала себя мягкой и пушистой, а не твердой и жёсткой Сидни.

В ту ночь, когда я спала у него, я ощущала себя в безопасности рядом с ним, и он относился ко мне с уважением. Совсем не так, как я ожидала. В его объятиях я была как дома, но этот дом будет сожжён дотла, как только подлинная личность Сандэй Лэйн будет раскрыта.

Ник же, с другой стороны, никогда не был объектом моих обличительных речей по радио. Я нарисовала его образ у себя в голове, образ, который видела лишь я, но чем шире открывала глаза на него настоящего, тем меньше он, казалось, становился мне интересен.

Два года назад...

Последние три часа мы с Греем болтали обо всем.

Мы говорили о том, что любим, но не о том, кто мы. Когда он не задал мне миллион вопросов о жизни дома или моих мечтах, для меня это было будто глоток свежего воздуха. Мы оба считали, что стараемся поддерживать простой разговор, но всё было намного глубже. Признаваясь в том, что любите, вы соглашаетесь на определённый уровень доверия. То, что вы любите, говорит о том, кто вы есть и что для вас ценно.

Грею нравились пожилые люди, потому что они пахли мятой и у них были самые лучшие истории. Он любил футбол, но не был влюблён в него. Когда я сообщила ему, что не вижу разницы, он улыбнулся и стал теребить в руках наволочку.

— Думаю, я люблю футбол, потому что благодаря ему я здесь, — сказал он, — но есть и другие вещи, которые я люблю больше.

Когда я спросила у него, что именно, он ответил «сэндвичи с тунцом». Тунец, приготовленный на воде, не на масле. Когда я сказала ему, что тунец – гадость, он ответил, что очень хотел бы сейчас такой бутерброд и отправился обратно к моим нижним областям. Поэтому я слегка ударила его по лицу, что привело к ещё одному раунду крышесносного с-е-к-с-а. Такого, когда я была прижата к изголовью кровати, и, вероятно, после секса мне понадобился бы костоправ и, совершенно точно, пакет со льдом.

— Зелёный, — ответила я, вынимая небольшую стопку «Принглс» из банки. Я уронила одну чипсину на грудь, и Питерс стащил её зубами, всасывая её, словно пылесос.

— Зелёный как весенняя трава или изумрудно-зелёный? — спросил он, поцелуем убирая часть крошек от чипсов с моей груди.

— Зелёный как деньги. Вот почему я сплю с кандидатами в НФЛ, ясен пень, — дразнила я, отряхнув остальное рукой.

Питерс сощурил янтарные глаза и зарычал, когда откинулся на подушку.

— Какой тогда твой любимый цвет? — Я перевернулась лицом к нему, глубоко зарыв голову в его подушку.

— Ну, был голубой, но теперь коричневый.

— Коричневый?

— Да, коричневый, как твои глаза, Сидни Факю.

Я рассмеялась, но смех вышел прерывистым и нервным.

Затем он провёл кончиками пальцев по моему лицу и остановился около уголка глаза.

— Я серьёзно. Ты опасная. Твои глаза цвета кофе заставляют меня забыть обо всём на свете.

Ощущая, как по горлу осыпается каменная лавина, я задвигалась, пока его рука не упала.

— Тебе не обязательно меня очаровывать. Мы уже сделали «это», поэтому можно уже не флиртовать.

— Я не флиртую, — сказал он мягко. — Я имею в виду то, что говорю, Сидни. С тобой весело. Большинство девчонок знают, кто я ещё до того, как просто подойти ко мне. Могу сказать, тебе на это наплевать и это...

— Мне нравятся твои картины, — сказала я, показывая на коллекцию рисунков на стене.

Я не хотела признавать, что знала, кем он был. Он думал, что я отличалась от тех девушек. В мои намерения не входило переспать со знаменитым квотербеком Нортерна, но он был сексуальным и милым. Он не пытался подцепить меня бахвальством. Ради бога, его фразы для съёма были посвящены йогурту.

— Спасибо. Он повернулся на бок, чтобы взглянуть на стену. — Вроде как моё дополнительное хобби.

— Ты их нарисовал? — Я не хотела, чтобы прозвучало так удивленно, но так уж вышло. Это были поразительные абстрактные рисунки. Я не смогла сдержать улыбки. Они были простыми, но сложными... вроде девиза моей жизни.

— Да. — Он искоса взглянул на меня, радуясь моей реакции. — Веришь или нет, но у тупых качков есть интересы, кроме как засаживать цыпочкам и вести статистику команды. — Он откинулся на подушку и взял мою руку в свою. Перебирая мои пальцы, он сказал:

— Ты многого не знаешь обо мне.

— Думаю, я тебя раскусила, Грей Питерс, задумчивый кандидат в НФЛ.

— Раскусила, да? — Повернувшись на бок, Питерс провёл рукой вниз по моему бедру. По пути его пальцев возникла новая линия мурашек. — А что ты любишь больше всего на свете?

— Музыку, — без колебаний ответила я. — Я люблю музыку. Люблю то, какие эмоции она дарит мне. Люблю смотреть, как люди двигаются, наслаждаясь ей. Как они поют наедине с собой в машине, её язык универсальный, объединяющий и прекрасный... — Я замолчала, когда поняла насколько слащаво прозвучали мои слова.

— Продолжай, — прошептал он, наблюдая за мной напряжённым взглядом этих медовых глаз.

— Ну, даже если стремиться к этому глупо и бессмысленно, именно этим я хочу заниматься всю свою жизнь. Люди всегда должны делать то, что делает их счастливее всего. Или, по крайней мере, пытаться.

Питерс долгим взглядом окинул свою увешенную рисунками стену.

— Согласен.

— А что ты любишь больше всего на свете, Питерс?

Сев, он потёр глаза и провёл рукой по взъерошенным волосам.

— Говорить с тобой, — ответил он с довольной ухмылкой, и я легонько ударила его по руке. — Мне нужно воды. Что насчёт тебя? — Взглянув на свои настольные часы, он печально вздохнул. — Чёрт, мы проболтали всю ночь. У меня тренировка через три часа.

Вот и оно. Я ждала, когда же он выставит меня, уверена, это был его способ сбежать, не выглядя полным придурком.

Вместо этого Питерс потянулся и повернулся ко мне лицом.

— Но оно стоило каждой секунды. — Встав с кровати, он надел боксёры и кроссовки. — Оставайся на месте, красотка. — Он наклонился, подарив мне ещё один поцелуй. — Потому что этот разговор ещё не окончен.

Глава 30

Что ж, очевидно, я напугал Сидни.

Сегодня была среда, а она всё ещё ничего не написала в ответ.

Может, я был слишком нетерпелив. Что, если я поторопился?

Я опустился на потрескавшийся деревянный стул в раздевалке стадиона, вокруг моей талии было обёрнуто полотенце. Проверяя телефон каждые тридцать секунд, я ждал сообщения, как какая-то влюбленная девчонка. Дерьмо, я мог думать лишь о Сидни. О её полных губках, изгибах и остроумии, от которого, с каждым язвительным замечанием, мой пульс подскакивал до небес.