Слёзы Лимба (СИ) - Нефёдов Александр - Страница 41

Туман вокруг все сгущался, и вскоре не было видно ничего дальше вытянутой руки, все утонуло в сырой сероватой пустоте. Юноша продолжил медленно брести, обреченно смотрел под ноги, так как это было единственное место, где еще можно было что-то увидеть — маленький клочок земли, разбитой дороги, хрустевшей под ногами, как хлопья.

— Глупец! — хруст дороги был прерван чьим-то приятным мужским голосом, раздавшимся где-то под ухом. Он был таким громким и таким близким, что Ричард от неожиданности стал оглядываться по сторонам, пытаясь увидеть незнакомца, осмелившегося произнести эти слова. — Глупый маленький ребенок! Лжец!

Ричард остановился посреди этой пустоты и лихорадочно огляделся, надеясь отыскать в густом тумане чужой силуэт, но он был совершенно один, чужой голос оказался бестелесным, витал где-то в воздухе, словно далекое эхо. Туман создавал ложное представлении об одиночестве. Постепенно из него вышла высокая мужская фигура, облаченная в старую военную форму, успевшую стать лохмотьями, которые не спасет ни одна прачка. На обладателя этой одежды словно напал огромный зверь ростом с человека и пытался содрать со своей жертвы единственный источник тепла, но так и не смог, о чем говорили свежие пятна крови. Но чем ближе подходил к Ричарду этот незнакомец, тем больше открывалось деталей. Вскоре на свет божий появилась его кожа, покрытая ожогами, такими большими и уродливыми, что Ричард с трудом мог смотреть на них и сдерживать отвращение.

— Ты думаешь, что сможешь остановить все это? — незнакомец встал в паре метрах от Ричи и злобно посмотрел на него, как на провинившегося в чем-то очень серьезном. — Ты никогда не мог держать ситуацию под контролем, никогда. Ты слишком наивен! Слишком большого мнения о себе.

— Кто ты такой? — юноша с дрожью спрятал пистолет за спиной, но не выпускал из руки, продолжая держать оружие наготове.

— Не притворяйся, что не в курсе, кто я такой. Ты прошел слишком много, чтобы все забыть.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Лжешь.

— Я…

— Где Татьяна? Неужели ты позволишь ей совершить глупость, стать той, кем она не должна стать?

— Я не понимаю… Я ничего не понимаю… Кто ты?! Что ты хочешь от меня?! — Ричард не заметил, как его руки практически самопроизвольно наставили на изуродованного ожогами незнакомца пистолет и были готовы совершить очередной выстрел, но что-то выжидали, ждали какого-то определенного момента.

— Сколько насилия накопилось в твоем брате за эти восемь лет. Я думал, что он изменился после своего ухода, но нет, продолжает убивать, как в старые добрые времена.

— Ты ничего не знаешь о моем брате! — Ричард сжимал пистолет все сильнее, в голове до сих пор раздавался тот самый выстрел, разносясь по телу горячей желчью и обжигая все внутренние органы. Слезы медленно и плавно стекали по обмороженным щекам, пропадая где-то внизу, но юноша их не замечал, он продолжал слышать этот громкий смертельный хлопок от пистолета, и никакие звуки больше не могли проникнуть в его голову.

— Рано или поздно ты положишь конец этому безумия. И Татьяна окажется рядом. Только вы сможете отыскать выход из этого места. И закрыть дверь на ключ.

Едва незнакомец это произнес, как позади него выплыли черные человеческие силуэты, продолжавшие прятаться в тумане, скрывая свои лица. Они встали вкруг, держа друг друга за руки, словно туман может снова унести тех в свое бездонное царство. Этих силуэтов было так много, что казалось, будто все люди земли собрались здесь, чтобы посмотреть на то, как Ричард наставляет пистолет на своего безымянного собеседника, не понимая собственных действий.

— Кто они? — дрожащим голосом произнес Ричи и медленно опустил пистолет, с ужасом поглядывая на этих безликих людей, стоявших где-то вдали среди густого осеннего тумана.

Но ответа не последовало. Незнакомец растворился в пустоте, не оставив после себя никаких следов, словно он никогда здесь и не присутствовал. Когда Ричард смог осознать, что его собеседник действительно покинул его, как в уши врезался самый омерзительный звук, который ему доводилось когда-либо слышать, даже выстрел от пистолета теперь казался сладким женским голоском.

Истерический смех, многотонный, многоголосый, но такой единый, что не было понятно, чем он является на самом деле. Его уровень шума разрывал барабанные перепонки на мелкие кусочки, он был повсюду, словно смеялись все эти многотысячные силуэты без лиц, но так или иначе смеялся кто-то один, превратив свой озорной смех в смертельное невидимое оружие, способное убить сознание каждого, кто посмеет это услышать.

***

Где-то вдали тумана возник громкий и протяжный крик лошади, словно она из последних сил звала на помощь, но затем несчастное животное стихло и вновь растворилось в сгустках тумана, а доносившееся эхо, созданное ее мольбой о помощи, еще долго преследовало Татьяну, пока не улетело вместе с ветром в бесконечную пустоту. Девушка, ослепленная таким ужасным погодным явлением, из-за которого все окружение исчезло в спустившемся на землю сером облаке, шла практически на ощупь по вымощенной узкой дорожке. Она покинула пределы зловещего кладбища, от которого до сих пор доносился аромат смерти и звук голодных воронов, внезапно прилетевших туда, чтобы изучить новое тело, зарытое глубоко под землей. Вряд ли эти черные крупные птицы станут откапывать убитого полицейского, у них попросту не хватит сил, но то, как они слетелись над свежевырытой могилой и с яростью клевали ее, пугало до мурашек. Поэтому девушка поскорее покинула то злополучное местечко, пока вороны не поняли, что здесь бродит еще совсем теплый человек, который может вполне стать их обедом.

Дождь, к счастью, прекратился, но воздух был таким влажным, словно капли воды застыли в воздухе и не желали приземляться на землю, боялись стать частью этого загробного мира. Татьяна, идя по тропинке, невольно задумалась о том, что же случается с человеком после смерти. Раньше она воспринимала уход из жизни как что-то обыкновенное, обыденное и незаметное. Смерть не являлась для нее горем, никогда не застревала в мыслях. Она будто отрицала существование этого естественного процесса человеческого пути, умерший для нее просто исчезал, растворялся и никогда не возникал в памяти и сердце. Только сейчас, почувствовав руками могильную землю, она поняла, какой же чертовой эгоисткой была все это время. Смерть отца промелькнула для нее быстрее падающей звезды, она ни разу не навещала их могилу, ни разу не вспоминала, а лишь презирала его за то, что едва не заставил ее семью собирать языком крошки с пола. Но сейчас ненависть будто притупилась, ощущение присутствия кладбищенской земли на пальцах заставили посмотреть на родителя с совершенно другой стороны. Как она могла забыть все хорошее? Как осмелилась оттолкнуть и навсегда оставить родного человека в полном забвении?

В голове возникло лицо матери, которая сидела на кухне за маленьким круглым столиком, а перед ней веером разложены счета, присланные с банка. В них находились немыслимые цифры, но мать, заметив приход дочери, всегда прятала эти бумажки в карман фартука и никогда не говорила об этом, хотя знала, что Татьяна в курсе всех дел. Но она пыталась уберечь дочь от опасности, отдаляла от всего плохого. И Татьяна начала спрашивать саму себя: «Как я могла так поступить? Как могла возненавидеть того, кто делал все возможное для моего блага? Как я могла положить на него такую тяжелую обиду, которая его просто раздавила в моей памяти?»

Улыбка отца появилась перед ее глазами, такая красивая, лучистая, искренняя. Он смотрел на нее, на свою единственную дочь, затем взял маленькую Татьяну к себе на руки и поцеловал в румяную пухленькую щеку.

— Мы ведь с тобой команда? Настоящие герои?

— Да, папа, — засмеялась Танюша и ущипнула отца за большой нос с небольшой горбинкой, который казался ей самым красивым носом в мире.

Но сейчас этот образ где-то вдали, в самых глубоких уголках памяти. Как она могла забыть его любовь, как могла отрицать все это время? Кто ей дал на это право? Теперь Татьяна смотрела на собственное Я со стороны с сильнейшим презрением, она стала ненавидеть себя за свой эгоизм, равнодушие ко всему, что ее окружало. Она задавалась вопросом, почему всю жизнь ее преследовало одиночество? Почему никогда рядом не было того, кто мог бы развеять тьму, согреть в холодную ночь, успокоить, избавить от переживаний? Она всегда была одна, но в то же время окружена толпой людей. Эти люди смотрели на нее, любовались, но не слышали, не понимали. Ее сторонились, избегали. Все: муж, коллеги по работе, друзья. Все ее подруги с колледжа забыли о ней, ни разу не написали и не позвонили, а тот же Себастьян, которого она с самого начала своей карьеры считала наставником, другом. Он тоже исчез из ее жизни на долгое время и заговаривал с ней только на работе и исключительно о работе. Этот человек редко интересовался ее бытием, она была ему неинтересна, хотя мужчина делал вид, что проявляет чувство заботы.