Узник чёрного камня 3. Цена Равновесия (СИ) - Гришаев Евгений Алексеевич - Страница 11

– А точнее?

– Как ты себя чувствуешь, происходило ли с тобой что-нибудь странное в последнее время? Попадал под воздействие какого-нибудь излучения или нет?

– Нормально я себя чувствую, что касается излучения, то ничего сказать не могу, может быть и попадал, только об этом не знаю. Профессор скажите прямо, в чём дело?

– Ты не он, то есть я хочу сказать, что ты не совсем тот, кого я создал.

– Как это?

– Слишком сильные изменения произошли во всём организме, такого просто не может быть.

– Почему тогда их медики не заметили во время моего обследования, несколько раз кровь брали?

– Они просто не туда смотрели.

– Изменения в лучшую сторону или в худшую? – слова и поведение профессора меня насторожили.

– Для тебя в лучшую, а для меня хуже не придумаешь – Кешер задумчиво почесал щеку, и посмотрел куда-то в сторону грузового отсека. Оттуда доносились приглушённые закрытой дверью шаги.

– А вам-то это как навредит? – я не мог понять, как моё изменённое состояние организма может отразиться на состоянии организма профессора.

– Изменения ставят жирный крест на всей моей многолетней работе по созданию идеального человека.

Звук шагов за дверью стал слышен уже отчетливо, вскоре в дверь постучали и я услышал сонный женский голос. – Пап, открой, это я, не могу больше сидеть в грузовом отсеке одна – стук повторился, став более громким и настойчивым. Мы с профессором посмотрели на дверь, потом друг на друга, после чего он вздохнул и открыл дверь. Перед нами предстала слегка взлохмаченная после сна, дочь профессора, Велия Кешер.

– Ты??? – несмотря на всё ещё сонное состояние, она узнала меня сразу, и её взгляд стал злым, будто я был в чём-то перед ней виноват.

– Да, я, а что не так?

– Когда мы встречаемся, то обязательно что-то происходит, и всегда это что-то связано с крупными неприятностями для окружающих.

– Вот тут я с этим не согласен, в последнюю нашу встречу всё закончилось очень даже хорошо, хорошие выжили, плохие умерли.

– Не все выжили, и вообще, после нашей первой встречи вокруг меня всё время слышны звуки выстрелов. Ты просто притягиваешь к себе всех врагов как, как – Велия пыталась подобрать слово, относительно приличное для сравнения.

– Сейчас же никаких выстрелов не слышно, чего так нервничать – я поднял палец, намекая на тишину. Послышался громкий, и противный сигнал пришедшего на мой коммуникатор срочного сообщения.

Срочно прибыть на посадочную площадку N-23.

– Извините, но мне нужно идти, мы можем потом поговорить, если будет желание – покинув челнок профессора, я бегом направился по указанному адресу, чувствуя, что такое сообщение пришло не просто так, и точно не для проверки моей исполнительности. Где-то минут через пять, по всей базе завыла сирена, была объявлена боевая тревога. Я ускорился ещё, и вскоре влетел в открытые ворота посадочной площадки N-23. Здесь, несколько десятков техников готовили истребители к экстренному вылету. Через несколько секунд появился Адэр, вместе с Патраном, и своим отцом, Вогуром Варнари.

– Мне может кто-нибудь сказать, что происходит? – обратился я, сразу ко всем троим.

– Нападение на базу, разведка катари решила прощупать обороноспособность базы – пояснил Патран. – Минные поля как-то обошли, и напали со стороны учебного полигона.

Через пару минут техники сообщили о готовности к вылету боевых машин и мы, раздевшись прямо возле истребителей, полезли внутрь, чтобы занять места в капсулах. Из четырёх машин новой серии, вылетели первыми пока только две, то есть наши. На экране развернулась карта поля сражения с указанием целей, которые нужно было уничтожить, и как можно быстрее. Разведка катари состояла из одного крейсера, и двадцати истребителей, на данный момент обстреливающих базу из всего, что у них было в наличии. Перегрузки навалились свинцовой плитой на всё тело за считанные секунды, на мгновенье в глазах потемнело, и пропали все звуки.

Я приближался к противнику, захватывая в прицел сразу три истребителя катари, после захвата сразу выстрелил. Ракеты не достигли целей, они были уничтожены на подлёте, из чего я сделал вывод, что уничтожить врага смогу только в ближнем бою. В меня тоже выпустили несколько ракет, и пришлось крутиться как белка в колесе, избегая попаданий, и попутно выстреливая противоракеты. На чёрном фоне космоса, при резком ускорении, звёзды превратились в белые трассеры, летящие в разные стороны. Со мной на связь почему-то никто не выходил, а я ждал хоть какой-нибудь координации боя от командного центра. Всё время боялся, сгоряча случайно подстрелить кого-нибудь не того. Сократив расстояние между собой и противником, стало ясно, что мой расчёт оказался верным, они просто не успевали прицелиться. Это для меня был большой плюс, но имелся и минус, я тоже не мог точно прицелиться. Взрывы ракет где-то в стороне от моего истребителя освещали космос, подсвечивая корабли катари. Противник, понимая, что я не могу точно прицелиться в момент уклонения от их ракет, остановился для более точного прицеливания. Вскоре ракеты стали взрываться всё ближе и ближе от моего истребителя.

Пока ещё мне удавалось уходить от их ракет, но я понимал, что это ненадолго, наступит момент, когда я сам налечу на одну из них. Нужно было с этим что-то делать, но что конкретно я не знал, в режиме резких ускорений, и сильнейших перегрузок, в голову ни одна дельная мысль не приходила. – Успокойся Димон и думай! – сказал себе, продолжая кружить вокруг истребителей катари. Через некоторое время почувствовал, что мои пальцы стали горячими, а скорость перемещения моего истребителя заметно снизилась. Посмотрел на показания приборов, они показывали, что скорость максимально возможная. Не веря электронике, внимательно посмотрел на тактический экран.

Вначале ничего необычного не заметил, но потом увидел, что всё стало каким-то замедленным. Звёзды уже не так быстро мелькали, оставляя за собой полоски света, разрывы ракет освещали космос дольше, а сами ракеты летели гораздо медленнее. Время словно специально для меня замедлилось, и я понял, что у меня появился шанс закончить этот бой, и выйти из него победителем.

Маркер моей системы наведения перемещался по экрану не так быстро, как мне этого хотелось, но всё-таки я смог захватить шесть истребителей. Наверное, смог бы и больше захватить, но других просто не нашлось в зоне захвата. Как только я нажал на кнопку старта ракет, время вернулось в своё нормальное течение. Вместе с ним вернулись и все ощущения от полученных перегрузок. В глазах опять потемнело, и уже на ощутимо более продолжительное время.

Когда зрение вернулось, понял, что уже никуда не лечу, истребитель завис в одной точке среди обломков истребителей катари. На экране кроме мерцающих звёзд, больше ничего не было, система наведения безуспешно пыталась найти противника в зоне доступа для захвата. Динамики связи потрескивали помехами и сохраняли безмолвие. В какой-то момент мне показалось, что я совсем один на просторах бескрайнего космоса, запертый в стальном саркофаге, и заполненном жидкостью. Болело абсолютно всё, казалось, что даже волосы и те болели. С трудом смог дотянуться до кнопки автоматического возвращения на базу, и в этот момент динамики резко взорвались какофонией громких звуков, среди которых были слышны радостные крики – победа!

Дорога обратно на базу заняла почти час, торопиться было некуда, истребитель словно чувствовал моё состояние и дал мне время восстановиться. Адэр на моё короткое текстовое послание не ответил, и теперь я не знал, выжил он в этом бою или нет.

Орбитальная учебная база. Командный центр.

Сразу после вылета двух истребителей, Патран и Вогур решили, посмотреть на бой на панорамном экране командного центра. До него от стартовой площадки было не далеко, и через несколько минут они были уже там. Профессор Кешер с дочерью тоже прибыли туда спустя минуту, но их естественно в зал командования не пустили, предложили посмотреть с балкона расположенного напротив экрана. Количество экранов контроля на один истребитель было равно четырём, на данный момент работали восемь, ещё восемь только начинали включаться.