Обманщик - Форсайт Фредерик - Страница 59

– Не больше нескольких недель, возможно, меньше.

– Если ваши догадки относительно реакции директора ЦРУ верны, то мы не можем ждать.

– Существует ли другой способ убедить американцев остановиться? – спросил русский.

– Такой способ есть. Но для этого я должен просить у вас разрешения.

Кипсек слушал Маккриди несколько минут, потом кивнул.

– Хорошо. Если этот Роут поклянется. И если вы уверены, что он сдержит слово. Тогда я согласен.

На следующее утро Роут вышел из здания аэропорта далеко не в лучшем настроении. Давала о себе знать смена часовых поясов, к тому же весь полет из Вашингтона он почти не спал и непривычно много пил, поэтому его нисколько не развеселил голос, который с шутливо преувеличенным ирландским акцентом произнес ему в ухо:

– Доброе утро, мистер Кейси. Добро пожаловать снова в нашу страну.

Роут повернулся. Рядом стоял Сэм Маккриди. Очевидно, этот сукин сын знал о его паспорте на имя ирландца Кейси, а список пассажиров Маккриди сообщили из Вашингтона, чтобы он не опоздал к нужному рейсу.

– Садись, – сказал Маккриди, когда они вышли на тротуар. – Подброшу тебя до Мейфэра.

Роут пожал плечами. Почему бы и нет? Интересно, что еще узнал Маккриди? Или о чем-то догадывается? Они обменивались ничего не значащими фразами, пока не доехали до Лондона. Сэм перешел к делу без всякой подготовки.

– Как прореагировал директор ЦРУ? – спросил он.

– Не понимаю, о чем ты.

– Перестань, Джо, Орлов оговорил Кэлвина Бейли. Это чушь собачья. Ты же не принял это всерьез, не так ли?

– Сэм, у тебя плохо с головой.

– В Сенчери пришло предупреждение. Держать Бейли подальше от всех секретных материалов. Значит, он под подозрением. Ты говоришь, это не потому, что Орлов назвал его советским агентом?

– Боже, это самая обычная предосторожность. Кто-то донес, что у него слишком много подружек.

– Черта с два, – возразил Маккриди. – Кэлвина можно обвинить в чем угодно, но только не в распутстве. Выдумай что-нибудь поумней.

– Не дави на меня, Сэм. Не испытывай нашу дружбу. Я тебе уже говорил: теперь это дело нашего управления. Отстань.

– Джо, Бога ради, игра зашла слишком далеко. Она вышла из-под контроля. Орлов вам врет, и я боюсь, вы готовитесь к чему-то ужасному, непоправимому.

Джо Роут вышел из себя.

– Останови машину, – рявкнул он. – Сейчас же останови свою чертову машину.

Маккриди прижал «ягуар» к тротуару и остановился, Роут открыл дверь. Маккриди схватил его за руку.

– Джо, завтра в два тридцать. Я тебе кое-что покажу. Я буду ждать тебя у твоего дома в два тридцать.

– Иди к черту, – бросил Роут.

– Ты мне нужен всего на несколько минут. Или и этого слишком много? Ради старой дружбы, Джо, ради нашей старой дружбы.

Роут выскочил из «ягуара» и пошел по тротуару, оглядываясь в поисках свободного такси.

Но на следующий день в половине третьего он стоял на тротуаре возле своего дома. Маккриди остановил «ягуар», подождал, пока Роут сядет в машину, потом, не сказав ни слова, поехал. Роут все еще был не в духе. Они проехали чуть меньше полумили. Роут было подумал, что Маккриди направляется в американское посольство, но он остановил «ягуар» на Маунт-стрит, в квартале от Гроувнор-сквер.

На Маунт-стрит находится «Скотс» – один из лучших рыбных ресторанов в Лондоне. Ровно в три часа из ресторана вышел подтянутый мужчина в светло-сером костюме и остановился у дверей. К подъезду направился черный лимузин советского посольства.

– Ты дважды спрашивал меня, нет ли у нас агента в Москве, в КГБ, – негромко произнес Маккриди. – Я сказал, что нет. Строго говоря, я не обманывал тебя. Наш агент не в Москве, он здесь, в Лондоне. Вот он.

– Черт возьми, – прошептал Роут. – Это же Николай Городов. Он – шеф всей проклятой резидентуры КГБ в Великобритании.

– Он и есть, собственной персоной. И он работает на нас уже четыре года. Вы получали всю его информацию, только мы не называли ее источник. Это он сказал, что Орлов лжет.

– Докажи, – заупрямился Роут. – Ты всегда говоришь, что Орлов должен доказать свою правоту. Теперь твоя очередь. Докажи, что он ваш агент.

– Хорошо, – согласился Маккриди. – Если Городов, прежде чем сесть в машину, почешет правой рукой левое ухо, то он – наш человек.

Черный лимузин затормозил у входа в ресторан. Городов, не поворачиваясь в сторону «ягуара», поднял правую руку, дернул себя за левое ухо и сел в лимузин. Машина мягко отъехала от ресторана.

Роут наклонился, закрыл лицо руками, несколько раз глубоко вздохнул, потом выпрямился.

– Я должен сообщить директору, – сказал он. – Лично. Я лечу назад.

– Не пойдет, – возразил Маккриди. – Я дал Городову слово, а десять минут назад ты мне поклялся сам.

– Я должен сказать директору. Жребий брошен. Пути к отступлению нет.

– Тогда потяни время. Ты должен найти какую-нибудь причину, хотя бы повод для отсрочки. Я хочу тебе рассказать про теорию пепельницы.

Он пересказал Роуту все, что два дня назад на борту речного теплохода говорил ему Кипсек.

– Спроси у Орлова имя пятого человека. Он знает, но не скажет. А Кипсек узнает и принесет эти сведения с собой.

– Когда это будет?

– Теперь уже скоро. Самое большее – через несколько недель. В Москве растут подозрения. Ловушка захлопывается.

– У меня только неделя, – сказал Роут. – Бейли улетает в Зальцбург и Вену через неделю. Он не должен долететь до Вены. Директор полагает, что он сбежит в Венгрию.

– Сделай так, чтобы Бейли срочно отозвали из отпуска. Если он вернется в Вашингтон, это само по себе уже будет основанием для отсрочки. Если он откажется, я выброшу полотенце.

Роут обдумал предложение.

– Я попытаюсь, – сказал он. – Сначала я поеду в Алконбери. Если Орлов откажется назвать имя пятого человека, я завтра же вернусь и отправлю телеграмму директору ЦРУ. Я только скажу, что британцы представили новые доказательства того, что Орлов лжет, и попрошу немедленно отозвать Бейли в Лэнгли. Для проверки. Думаю, директор хотя бы на это согласится. Мы выиграем несколько недель.

– Этого вполне достаточно, старина, – сказал Маккриди. – Больше чем достаточно. К тому времени Кипсек будет у нас, и мы все объясним твоему директору. Поверь мне.

В Алконбери Роут приехал вскоре после заката солнца. Орлов был в своей комнате; лежа на кровати, он читал и слушал музыку. Ему уже надоели Саймон и Гарфункель (Кролл сказал, что охранники запомнили наизусть все слова двадцати их самых популярных песен), и он переключился на Сикерсов. Когда вошел Роут, Орлов выключил магнитофон и с улыбкой одним прыжком вскочил с кровати.

– Возвращаемся в Штаты? – спросил он. – Мне здесь надоело. Даже на ранчо было лучше, хоть там и опасно.

В Алконбери было негде размяться, и Орлов набрал вес. Его намек на опасность был, конечно, шуткой. После того спектакля с попыткой ликвидации Орлова Роут сначала уверял его, что все это было операцией КГБ, а о ранчо Москва якобы узнала во всех деталях от Юрченко, которого тоже опрашивали там вплоть до его глупейшего побега назад в лапы КГБ. Потом Роут признался, что весь этот спектакль с нападением на ранчо был разыгран ЦРУ с единственной целью – проверить Орлова. Орлов был взбешен. «Сволочи, – кричал он, – я был уверен, что живым оттуда не выйду!» – но потом стал относиться к происшествию с юмором.

– Скоро, – ответил Роут. – Скоро мы здесь все закончим.

Вечером Роут обедал вместе с Орловым. За обедом он завел разговор о мемориальной комнате КГБ. Орлов кивнул:

– Конечно, я был там. Когда тебе присваивают звание офицера КГБ, то обязательно устраивают экскурсию в ту комнату. Чтобы ты знал героев и восхищался ими.

Роут завел разговор о портретах «Великолепной пятерки». Пережевывая бифштекс, Орлов покачал головой.

– Четыре, – сказал он. – Там только четыре портрета. Берджесса, Филби, Маклейна и Бланта. Четырех звезд.