Обманщик - Форсайт Фредерик - Страница 11

Во вторник утром Денис Гонт отвез Маккриди в Хитроу на утренний рейс до Кёльна.

– Вернусь завтра вечером, – сказал Маккриди. – Остаешься за меня.

В кёльнском аэропорту Маккриди, весь багаж которого составлял один портфель, быстро прошел таможенный и паспортный контроль, взял такси и в начале двенадцатого оказался возле Дома оперы. Минут сорок он кружил по площади, спустился по Кройцгассе, потом завернул на шумную пешеходную зону Шильдергассе. Он часто останавливался у витрин, неожиданно поворачивал, входил в магазины в одну дверь, а выходил из другой. Без пяти двенадцать он убедился, что «хвоста» нет, свернул в узкий переулок Кребсгассе и направился к старинному бару, отделанному деревом и украшенному золотой готической вязью. Небольшие витражи пропускали немного света. Маккриди занял кабинку в дальнем углу, заказал глиняную кружку рейнского пива и стал ждать. Через пять минут за тот же столик сел грузный Бруно Моренц.

– Давно не виделись, старина, – сказал Маккриди.

Моренц кивнул и отпил глоток пива.

– У тебя дело, Сэм?

Маккриди за десять минут объяснил суть проблемы. Моренц покачал головой.

– Сэм, мне уже пятьдесят два. Скоро я уйду на пенсию. У меня свои планы. Раньше все было по-другому, все казалось интересным. Теперь, признаюсь, меня пугают те мерзавцы за «железным занавесом».

– Меня тоже, Бруно. Но если бы я мог, я бы пошел. Я в черном списке, а ты – чист. Это быстрая операция: утром переходишь границу туда, вечером возвращаешься. Даже если первая попытка окажется неудачной, ты вернешься в середине следующего дня. Они предлагают десять тысяч фунтов наличными.

Моренц уставился на Маккриди.

– Это много. За такие деньги нетрудно найти охотников. Почему именно я?

– Он знает тебя. Ты ему нравишься. Он увидит, что пришел не я, но не испугается. Мне ужасно не хочется просить тебя, но мне это действительно очень нужно. Последний раз, клянусь. Ради старой дружбы.

Бруно допил пиво и встал.

– Мне пора возвращаться… Хорошо, Сэм. Только для тебя. Ради старой дружбы. Но потом, клянусь, я выхожу из игры. Окончательно.

– Даю слово, Бруно. Последний раз. Поверь мне. Я тебя не подведу.

Они договорились встретиться в следующий понедельник на рассвете. Бруно вернулся в свой кабинет, Маккриди выждал еще десять минут, потом дошел до стоянки такси на Туништрассе и поехал в Бонн. Остаток этого дня и всю среду он провел в боннском бюро Интеллидженс Сервис, объясняя, что ему потребуется для операции. Дел было много, а времени – в обрез.

В двух часовых поясах к востоку, в Москве, после обеда майор Людмила Ваневская встретилась с глазу на глаз с генералом Шаляпиным. Сидя за своим столом, бритоголовый, осторожный генерал с хитроватым и властным лицом сибирского крестьянина тщательно изучал папку Ваневской. Перелистав все документы, он толкнул ей папку.

– Неубедительно, – сказал он.

Генералу нравилось, когда подчиненные отстаивали свое мнение. В прежние времена – а генерал Шаляпин давно работал в этой организации – такой папки было бы вполне достаточно. На Лубянке всегда находилось место для еще одного человека. Но теперь другое время, а главные перемены впереди.

– Пока неубедительно, – неохотно согласилась Ваневская. – Но уж слишком много совпадений. Вспомните двухлетней давности историю с ракетами СС-20 в Восточной Германии – янки узнали о них подозрительно быстро.

– Восточная Германия кишит шпионами и предателями. У американцев есть спутники, система RORSATS…

– А перемещения военных кораблей в северных портах? Эти сукины дети из НАТО, похоже, всегда знают…

Шаляпину нравился напор молодой женщины. Он всегда поощрял бдительность у своих подчиненных, для того они здесь и сидят.

– Утечка информации не исключена, – согласился он. – Возможно, существует несколько источников. Халатность, неосторожные разговоры, множество мелких агентов. А вы полагаете, что все это дело рук одного человека…

– Вот этого человека, – она наклонялась и показала на фотографию в папке.

– Но почему? Почему именно он?

– Потому что он всегда оказывается на месте.

– Неподалеку, – поправил генерал.

– Вот именно, неподалеку. По соседству, но в том же самом военном округе. Всегда на месте.

Генерал Шаляпин прожил долгую жизнь и собирался пожить еще. Уже в марте он понял, что обстановка меняется. После смерти очередного старца Генеральным секретарем без лишних проволочек единогласно избрали Михаила Горбачева. Он молод, полон сил и энергии, может задержаться в кресле надолго. Он жаждет реформ и уже начал очищать партию от наиболее очевидного балласта.

Шаляпин знал правила. Даже Генеральный секретарь может одновременно восстановить против себя не больше одного из трех китов, на которых держалось советское государство. Если он взялся за старую гвардию партии, значит, ему придется заигрывать с армией и КГБ. Генерал подался вперед, едва не лег грудью на стол и, вытянув руку, сунул короткий толстый палец в лицо раскрасневшейся Ваневской.

– Ваших данных недостаточно, чтобы я мог отдать приказ об аресте генерала Генерального штаба. Пока еще недостаточно. Мне нужно что-то более убедительное, хотя бы один небольшой эпизод.

– Разрешите взять его под наблюдение, – потребовала Ваневская.

– Тайное наблюдение.

– Хорошо, товарищ генерал, под тайное наблюдение.

– Тогда я согласен, майор. Я распоряжусь, чтобы вам выделили людей.

– Всего лишь несколько дней, герр директор. Короткие каникулы вместо полного летнего отпуска. Я бы хотел уехать на несколько дней вместе с женой и сыном. На эти выходные плюс понедельник, вторник и среда.

В это утро у Дитера Ауста было хорошее настроение. К тому же как хороший государственный чиновник, он понимал, что его сотрудники имеют право на летний отпуск. Его всегда удивляло, почему Моренц так редко отдыхает. Наверное, не может себе позволить.

– Дорогой Моренц, наша работа нелегка. Но управление никогда не скупится на отпуска для своих сотрудников. Пять дней – это не проблема. Конечно, если бы вы предупредили нас заблаговременно… Впрочем, неважно, все в порядке, я попрошу фрейлейн Кеппель пересмотреть график отпусков.

Вечером Бруно Моренц сообщил жене, что ему придется уехать по делам службы на пять дней.

– Только на выходные и следующие понедельник, вторник и среду, – сказал он. – Герр директор Ауст хочет, чтобы я сопровождал его в поездке.

– Это хорошо, – отозвалась Ирмтраут, не отрываясь от экрана телевизора.

На самом деле Моренц собирался провести оба выходных дня с Ренатой, посвятить понедельник Сэму Маккриди и подробнейшему инструктажу, а во вторник перейти восточногерманскую границу. Даже если ему придется встречаться с агентом повторно и провести ночь в Восточной Германии, он вернется на Запад в среду во второй половине дня, до ночи доедет до Кёльна и утром в четверг будет на работе. Потом он отдаст заявление об увольнении, отработает сентябрь, объяснится с женой и уедет о Ренатой в Бремерхафен. Он был уверен, что Ирмтраут не станет устраивать сцены, она почти не замечала, дома он или нет.

В четверг Ваневская потерпела первую серьезную неудачу, отреагировала на нее совсем не женским крепким словом и бросила телефонную трубку. Команда наблюдателей уже была на месте, уже готова была следить за каждым движением генерала. Но для этого ей нужно было хотя бы примерно знать, где и когда он будет находиться. Поэтому Ваневская связалась с одним из сотрудников Третьего главного управления КГБ, который был внедрен в Главное разведывательное управление Министерства обороны.

Отношения между КГБ и ее армейским двойником ГРУ всегда были не идеальными, хотя почти никто не сомневался, кто выигрывает в их соревновании. Мощь и влияние КГБ лишь усилились в начале шестидесятых годов, когда полковник ГРУ Олег Пеньковский выдал столько советских секретов, что его не без оснований стали считать шпионом, причинившим СССР максимальный ущерб. Тогда Политбюро разрешило КГБ внедрить десятки своих агентов в ГРУ. Они носили армейскую форму, дни и ночи проводили в среде армейских разведчиков, но ни на минуту не забывали о том, кому они на самом деле служат. Настоящие офицеры ГРУ знали агентов КГБ и пытались их изолировать, но это не всегда было легко.