В горе и в радости - Дейли Джанет - Страница 2

Предстояла серьезная и сложная операция, затрагивающая центральную нервную систему, но Корд был настолько слаб, что ее решили отложить, пока он не окрепнет. В то время Стейси была слишком благодарна врачам, чтобы не согласиться с их мнением, — обретя мужа, она избегала риска вновь потерять его, теперь уже на операционном столе.

Доведись ей опять выбирать, Стейси поступила бы точно так же. Операция недавно все же прошла. Учитывая, что в ногах появилась чувствительность, ее можно было считать успешной, хотя способность передвигаться не восстановилась.

Доктора считали, что дальнейшее выздоровление зависит от общего состояния организма и лучшими лекарями станут время и надежда. Однако последнее обстоятельство Корд явно недооценивал. Он не был убежден, что все наладится.

Прошел почти целый год, и вера иссякла совсем. Он ожидал от операции немедленного результата. Возврат чувствительности ног» при полной их неподвижности не прибавил ему бодрости. После очень активного образа жизни Корд вынужден был все время проводить в инвалидной коляске, и чем туманнее была перспектива полного исцеления, тем горше становилось у него на душе. Он выплескивал эту горечь на близких, и Стейси доставалось больше всех.

Каждый раз, отражая его нападки, цель которых состояла в том, чтобы лишить надежды и ее, Стейси спрашивала себя, а хватит ли сил, чтобы держаться и дальше. Усталость последних месяцев давала себя знать.

Вздохнув, она принялась за кофе.

— Стейси! — внезапно окликнул ее мужской голос.

Подняв глаза, она улыбнулась гостю. То было лишь бледное подобие обычного радушного приветствия.

— Здравствуй, Трейвис. Я не слышала, как ты вошел. — Извинившись, Стейси жестом пригласила его сесть напротив. — Давай выпьем кофе, — Я видел на веранде Корда. Он присоединится к нам?

— Трейвис Маккри пригладил серебристую прядь, единственную в копне темных волос, и опустился на стул.

Пока Мария расставляла тарелки, у Стейси была возможность избежать расспросов о том, как идут дела. Мария неодобрительно поглядела на опустевший край стола и обратилась к хозяйке:

— А где же мистер Корд?

— Он на веранде. Сказал, что не будет завтракать. И все же отнеси ему поднос, вдруг передумает, — предложила Стейси, заранее зная, что Корд все равно откажется или скормит свою порцию Каюну — их немецкой овчарке.

Мария поддержала идею и, прицокивая языком, заспешила на кухню.

— Если он не будет есть, силы ни за что не вернутся.

Внимательные карие глаза Трейвиса заметили все: вздохи хозяйки, ее ссутулившиеся плечи, темные круги под глазами, подрагиванье губ.

— Что, уже выпустил пар с утра? — поинтересовался он.

— Да, — кивнула Стейси.

Не было смысла лгать или притворяться, что она не поняла вопроса, ведь Трейвис знает Корда целую вечность. Он даже был на месте аварии, и на его глазах Корда вытаскивали из-под обломков самолета.

Одно время Трейвис работал вместе с Коултером Лэнгстоном, лучшим другом Корда, и был шафером на их свадьбе. Именно Трейвис встретил Стейси тогда в аэропорту Сан-Антонио и доставил ее в больницу, где находился Корд.

Через несколько дней он навестил Корда и рассказал Стейси, что бросил работу у Коултера, не объясняя причины.

Стейси никогда не расспрашивала Трейвиса, почему он ушел после стольких лет, — на этот счет у нее имелись свои подозрения.

Осознавая, что выздоровление Корда не будет скорым и только небу известно, насколько оно затянется, Стейси предложила Трейвису временно занять должность управляющего фермой, пока Корд не будет в состоянии вернуться к делам. Прошел год — Трейвис все еще продолжал работать, все еще временно.

— Похоже, я уже привыкла к этим вспышкам. — Стейси потерла пальцами лоб.

— К ним невозможно привыкнуть.

— И тем не менее, — вздохнула Стейси.

Мария пересекла столовую, держа поднос с завтраком для Корда. Без всякого аппетита Стейси принялась за воздушный омлет, зная, что на сегодня намечено множество дел, а на голодный желудок с ними не справиться.

На веранде звякнули раздвижные стеклянные двери, и Стейси невольно прислушалась к топоту башмаков по мощеному каменному полу веранды. До столовой долетал мягкий голос экономки, окрашенный легким акцентом, но слов нельзя было разобрать.

Зато не составило труда расслышать выкрики Корда:

— К черту! Я же сказал ей, что сыт!

За гневными воплями последовал грохот, не оставляющий сомнений в печальной участи, постигнувшей поднос.

— Мария, я… — Его голос виновато пополз вниз, но извинение так и не было произнесено.

У Стейси на глаза навернулись слезы, и она едва не разрыдалась. Лицо Трейвиса помрачнело.

— Корд сегодня в отличной форме, — сухо прокомментировал он, отпивая кофе. — Надеюсь, что с жеребятами он будет обращаться несколько иначе. Они ведь тоже горячие.

— Не беспокойся, он остается дома, — сказала Стейси, глядя в тарелку с омлетом.

— Вот как? — Темная бровь недоуменно взлетела вверх.

— Именно так.

— Он объяснил почему?

— Конечно, — огорченно кивнула Стейси. — Сказал, что формальное участие его не интересует. Он считает, что мы нянчимся с ним и притворяемся, будто нуждаемся в его советах.

— Но ведь он сам разработал программу по разведению рысаков! Ты напомнила об этом? — Трейвис улыбался, но ему было явно не до смеха. — Как мы, по-твоему, разберемся без него?

— Думаю, что Корду все равно. — У Стейси комок подкатил к горлу. — Он сказал, что мы замечательно управляли фермой и можем продолжать в том же духе. Он убежден, что уже не поправится.

Трейвис сидел напротив Стейси и без труда прочел в ее глазах затаенное горе.

— Такие, как Корд, не сдаются, что бы он ни говорил. Он борется, но не показывает виду.

— Думаешь? — У Стейси задрожал подбородок. — Сегодня он заявил, что лучше бы Коултер не вытаскивал его тогда из самолета. Я понимаю, что он должен при этом чувствовать, но… — Она зажала ладонью рот, стараясь сдержать слезы. — Мне кажется, его уже ничто не волнует, даже ранчо.

«Даже я», — могла бы добавить она, но вовремя остановилась.

— Как раз волнует, и даже слишком, иначе бы он так не упирался.

— Хочется верить. — Бог свидетель, она действительно пыталась. — Я сама виновата в том, что он так реагирует на разговоры о ранчо. Когда бывало трудно, помнишь, я запрещала что-либо рассказывать ему, пока мы с тобой все не преодолевали. Мне стоило больших усилий не делиться с ним тревогами — его покой был важнее. Я позволила ему думать, что дела идут гладко. Прислушайся я к тебе раньше, и сегодня? Корд не упрекнул бы меня в излишней опеке.

— Стейси, не надо изводить себя тем, что было бы, если бы… Что сделано, то сделано, и с этой минуты пошел новый счет. Нам нужно отсмотреть целый табун молодняка, так что давай жуй скорее. — Голос Трейвиса звучал насмешливо, но лицо светилось добротой и пониманием.

Стейси улыбнулась в ответ.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы я взяла себя в руки. Не представляю, что бы я делала весь этот год без твоей помощи. Ты так терпеливо выслушивал меня каждый раз.

— Надеюсь, из меня получился неплохой громоотвод. Нельзя же все время подавлять эмоции, иногда их надо и выплескивать.

Он допил, кофе и поставил чашку на стол.

— А как ты, Трейвис? — заботливо поинтересовалась она, поймав себя на том, что свалила на него свои проблемы, совсем не считаясь с его душевным состоянием. — Тебе не нужен громоотвод?

Он переменился в лице. Навязчивое видение молодой женщины, чьи волосы цвета темного меда, а глаза с золотыми крапинками, на краткий миг посетило его. Жена бывшего шефа, Коултера Лэнгстона, — Натали.

— Мне поможет время. — Он сделал глубокий вдох, отгоняя дразнящий пленительный образ. — Только время лечит. Время и работа.

Стейси решила оставить эту тему и налегла на омлет.

— Хочу поговорить с Кордом, прежде чем мы примемся за дело.

— Если не возражаешь, я пойду с тобой. — Трейвис поднялся со стула и прихватил запыленную ковбойскую шляпу. — Может быть, мне удастся уговорить его.