Несомненно ты (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 73

Я смеюсь.

— Ты имеешь в виду, помимо того факта, что ты даже и месяца не прождав после моего отъезда, начал трахаться с ней?

Он косится на меня.

— О чём ты, чёрт возьми, говоришь?

— Я тебе уже рассказывала. Клэр... у тебя дома... — я выгибаю бровь, ожидая хоть какой-то вспышки просветления в его голове, — ...в одном полотенце.

Он качает головой, и я не могу поверить, что он ведёт себя так, будто не понимает, о чём я.

— 23 июля 2011 года. Девять вечера. Я только что сошла с самолёта после двенадцатичасового перелёта из Парижа — беременная, которую чертовски сильно тошнит. Я сразу же приехала на такси к тебе домой.

Он всё ещё выглядит сбитым с толку. Я вздыхаю и продолжаю.

— Твой «ФоРаннер» был там... следовательно, и ты был там. У меня ушли все силы на то, чтобы постучать в твою дверь. А затем... она появилась на пороге. Её голое мокрое тело было обёрнуто в одно из твоих банных полотенец. И она сказала, что я опоздала, — я отворачиваюсь к окну и смотрю на проезжающие мимо машины. Мне всё ещё больно вспоминать тот день.

— Господи, Сидни... я... я не спал с ней.

Меня бесит то, что спустя столько времени он не может просто быть честным со мной.

— Меня там не было...

Я резко поднимаю голову.

— Твоя машина стояла там!

— Да, но МЕНЯ там не было!

Он повышает голос, и мы оба оглядываемся по сторонам, чтобы посмотреть, не пялятся ли на нас люди.

— У Клэр что-то случилось с водопроводом в квартире, а сантехник мог прийти только на следующий день. Поэтому я ей сказал, что она может принять душ у меня, ПОКА Я УХОДИЛ НА ПРОБЕЖКУ! — его голос уже не такой громкий, но тон, которым он это произносит, всё ещё жёсткий.

Я качаю головой. Это уже не имеет никакого смысла. Или имеет. Она хотела, чтобы я подумала, что между ними что-то есть? Или я сама пришла к такому выводу?

— Что она сказала после этого? — спрашивает он.

— После чего? — шепчу я, в голове туман.

— После «ты опоздала»?

Я не могу перестать качать головой.

— Я... я не помню. Мне было так плохо. Я выбежала из здания, меня начало тошнить снова и снова. А затем я... Боже, я рухнула на асфальт и начала плакать. Я не могла остановиться... я не могла прекратить свои рыдания. Было ощущение, будто... я умираю.

Лотнер ставит локти на стол, упершись лбом в ладони. Его голос дрожит.

— Мне так жаль... Я не знал, что ты... — он поднимает голову, голубые ирисы, полные слёз, ударяют в самое сердце. — ... Ты вернулась?

Я думаю, что это вопрос, но он говорит это с таким недоверием, что я сомневаюсь в этом.

— Я вернулась, — шепчу я.

— Мамочка! — зовёт меня Оушен, когда звенит колокольчик, висящий на входной двери.

Она запрыгивает мне на колени и крепко обнимает. Лотнер откашливается и вытирает глаза.

— Малыш, выглядишь так, будто только что плакал, — сразу же разоблачает его Эмма.

Он снова откашливается.

— Кофе не в то горло попал.

Она обнимает его руку и наклоняется, чтобы поцеловать.

— Бедный малыш.

Он первым отстраняется от неё.

— Чем займёмся теперь?

— Запарк! — довольно громко кричит Оушен, потому что на нас начинают оглядываться люди.

Мы все смеёмся.

— Кто-то надоумил тебя на это, — говорю я, пощекотав её шею своим носом.

Эмма поднимает руку.

— Виновна.

— Зоопарк так зоопарк, — объявляет Лотнер и поднимается.

— Наверное, нужно взять на прокат коляску, — думаю вслух я, вылезая из машины. — Если бы я знала, что мы закончим прогулку здесь, то взяла бы нашу из дома.

— Чепуха, — отвечает Лотнер и, поднимая Оушен, сажает её на свои широкие плечи.

Она счастливо визжит. Я не могу скрыть улыбку, которая появляется на моём лице. Видеть их вместе — это, по крайней мере, половина той мечты, которая сбылась. Иду за ними к входу, и реальность снова бьёт мне по лицу. Эмма обнимает Лотнера за талию и засовывает руку ему в задний карман. Теперь нас четверо, и я как бы не должна чувствовать себя, словно третий лишний, но так оно и есть.

— Что хочешь увидеть сначала? — спрашивает Лотнер у Оушен, когда мы проходим через ворота.

— Запарк! — кричит она, схватившись за его уши, как за ручки.

— Хорошо, я выберу, — смеётся он, держа её ноги.

Спустя два часа мы успеваем посмотреть всех основных представителей дикой природы. Мы мало разговариваем на взрослые темы, потому что здесь ради Оушен. Покупая перекусить, мы идём на игровую площадку.

Лотнер удивляет меня, достав упаковку салфеток из кармана и вытирая руки Оушен прежде, чем она начинает есть крендель.

Он замечает мой изумлённый взгляд.

— Что?

— Ничего, — отвечаю я, улыбнувшись, и отвожу взгляд.

Оушен быстро делает три укуса и бежит играть с другими детьми.

— Дэйн не очень хорошо себя чувствует, — вру я, — из-за того, что пропускает сегодняшнюю прогулку. Поэтому предлагает поужинать сегодня в каком-нибудь итальянском ресторанчике около студенческого городка.

Лотнер смотрит на Эмму. Она пожимает плечами и кивает, соглашаясь.

— Хорошо, — он улыбается мне.

— Ты уже думала насчёт завтрашнего бранча? — спрашивает Эмма.

Я не отрываю глаз от Оушен; она уже в третий раз скатывается по горке.

— Если она согласна поехать, то тогда согласна и я.

— Отлично! Позвоню, скажу папе об этом, — говорит Эмма и вытаскивает телефон из сумки.

Лотнер дотрагивается до моей ноги под столом. Я поворачиваюсь.

— Спасибо, — шепчет он.

Я киваю, но не нахожу сил улыбнуться ему в ответ. Он и понятия не имеет, как это сложно будет завтра смотреть на то, как они втроём отъезжают от нашей подъездной дорожки.

— Раньше я всё время приходил сюда, — заявляет Лотнер, когда мы размещаемся в итальянском ресторане, который выбрал Дэйн. — Они подают лучшую курицу по-тоскански.

— Пата, — хлопает в ладоши Оушен, когда Дэйн сажает её на стул.

— Да, паста, твоя любимая, милая, — я протягиваю ей несколько карандашей и раскраску.

Официантка приносит напитки и принимает наши заказы. Лотнер берёт за руку Оушен и водит ею по бумаге, а она смеётся, будто её щекочут. Короткий разговор о нашем походе в зоопарк заполняет неловкую тишину, пока мы ждём еду.

— Пата! — вскликивает Оушен.

— Шшш... да, паста, — смеюсь я, пока режу для неё спагетти.

— Тебе нравится паста? — улыбается ей Лотнер.

Она воодушевлённо кивает.

— Я ем пату, — она загребает немного пасты ложкой и кладёт себе в рот, несколько кусочков прилипают к подбородку.

— Потеряла немного, — Лотнер наклоняется и прижимает губы к её подбородку, собирая прилипшие спагетти.

Она смеётся, и я чувствую, как снова и снова начинаю влюбляться в него, но в этот раз это Папочка Лотнер. Прошла всего неделя, но уже видно обожание в его глазах... и в её тоже.

— Вы уезжаете обратно в Лос-Анджелес завтра после бранча? — спрашивает Дэйн.

— Да, мне ещё нужно решить несколько дел до понедельника, — отвечает Лотнер между укусами.

— Ты хотел поговорить с ними насчёт следующих выходных? — Эмма смотрит на Лотнера и выгибает бровь.

Он вытирает рот салфеткой и проглатывает остатки пищи. Но прежде чем он успевает хоть что-то сказать, Эмма продолжает.

— Так как, кажется, всё идёт очень хорошо... и, ну, мы все обожаем Оушен, мы бы хотели попросить о том, чтобы она могла остаться у нас на следующие выходные. Ну, знаете, поддержать эту связь. Я имею в виду, что если вы пока не можете относиться к этой идее спокойно до того, как наши адвокаты полностью не оформят всё в письменном виде...

— Воу... — я качаю головой. — О чём ты говоришь? — сердце бьётся где-то в горле, кровь приливает к лицу.

— Ничего... это не то, о чём ты... — начинает Лотнер.

Резко отодвигая стул, я вскакиваю, и он падает у меня за спиной.

— Нет... нет... — качаю я головой в знак протеста. — Ты обещал... — я смотрю на Лотнера, а затем бросаю салфетку на стол и пулей вылетаю из ресторана.