Сонька Золотая Ручка
(Жизнь и приключения знаменитой авантюристки Софии Блювштейн. Роман-быль) - Рапгоф Ипполит Павлович "Граф Амори" - Страница 11

— Так ты согласна?

— Ну, хорошо, согласна, — после некоторой паузы ответила хитрая Сонька.

— А теперь вернемся — неудобно.

Пикник был в разгаре. Гости были порядком пьяны. Захмелела и мадам Блано. Тут только сказалась настоящая подоплека этой на вид приличной женщины. Она лезла целоваться к молодым людям, позволяла себе с ними нецензурные вольности. Не только в одном разговоре, но даже в жестикуляциях проявлялись экспансивные черты этой жизнерадостной особы.

По дороге большинство кавалеров дремали. Спала молоденькая модистка, которую предательски напоили мадерой. Она приткнулась к мадам Блано и сладко посапывала.

Было уже около десяти часов вечера, когда пароход пристал к пристани. Некоторых пассажиров пришлось долго будить. Софья Владиславовна не села на омнибус, а приняла предложение графа пройтись пешком.

Госпожа Блано пришла в восторг, узнав утром, что ее жиличка в скором времени будет графиней.

Она поздравила Софью Владиславовну, но при этом высказала сомнение чисто материального свойства:

— Ведь у него ничего нет. Простому смертному сам Бог велел биться, терпеть нужду, отказывать себе во всем, но громкий титул графини обязывает. А ну как средств не окажется?

— Я все это учла. У меня есть маленькое сбережение, которое мне переведут из России.

— Ой-ой, скоро же вы проживете эти денежки, а что потом будет — неизвестно.

— Я никогда так далеко не загадываю, — сухо ответила Софья Владиславовна.

Где было парижской мещанке понять ее? Жизнь казалась Соньке широкой Калифорнией, в которой такая масса золота. Она свято блюла принцип Кречинского, уверявшего, что везде есть деньги и надо только уметь их извлечь. И она была убеждена в том, что ей удастся даже из недр преисподней добыть груды золота.

На сравнительно значительную сумму, которой она располагала в данный момент, Софья Владиславовна смотрела как на переходное состояние своих средств. Такая сумма ее не устраивала как основной капитал, и она без сожаления приготовилась потратить ее на обеспечение своего графского достоинства. Но кому она могла раскрыть тайник собственной души?! Не знала она такого человека. Да и при ее скрытности вряд ли бы стала она обнажать душу.

Свидания с графом происходили часто в Сонькиной комнате. Они принимали все более интимный характер. Несколько раз граф даже ночевал у нее.

Нищий поэт, живший за стеной, этот проповедник крайней свободы голого человека на голой земле, высказал вдруг недовольство вольным поведением соседки. Но руководила им зависть. Тонкая стена позволяла ему улавливать даже нежное нашептывание, не говоря о страстных вздохах и стонах.

Госпожа Блано покровительственно относилась к влюбленным. Ее даже не стесняло, когда, входя в комнату Софьи Владиславовны, она находила обоих в довольно откровенном неглиже.

Был назначен день свадьбы, но его пришлось отменить, так как напросилась такая масса гостей, какую вовсе не желала Софья Владиславовна. Она распорядилась иначе.

В один прекрасный день всем было объявлено, что жених и невеста уезжают в Швейцарию к родственникам. Вместо Швейцарии Софья Владиславовна с графом отправились в Сен-Дени, предместье Парижа. Тут они запросто явились со своими документами в мэрию, а потом и обвенчались. Из всего Латинского квартала на этой свадьбе присутствовала одна госпожа Блано.

Жизнь для графа началась на совершенно новых для него условиях. Он как бы воскрес. В элегантном английском костюме, заказанном для него молодой женой, граф имел вид в высшей степени фешенебельный. Врожденные дворянские манеры, правильные черты лица, дивный парижский диалект придавали графу тот облик, который был необходим при его высоком аристократическом звании.

Граф стал деятельно завязывать знакомства с политиками, юристами, журналистами…

Свою жену он рекомендовал новым знакомым как урожденную русскую княжну Шерлидзе. Правда, русские, встречавшие графа и графиню в различных салонах, пожимали плечами и говорили между собой, что такой фамилии в России не слыхали, но допускали, что на Кавказе очень много подобных княжеских родов.

Так жизнь текла своим определенным руслом.

Софья Владиславовна давно уже забыла о бароне и агенте сыскной полиции.

Судьбе угодно было побаловать влюбленную чету Миола временным спокойствием. Но недолго оно продолжалось. Вскоре над графской парочкой сгустились громадные тучи.

Глава IX

ЕЩЕ ОДНО ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Однажды графу шутя вздумалось предложить Софи путешествие за границу.

Она так обрадовалась возможности вырваться из порядком надоевшего Парижа, что тут же заказала себе дорожное платье и отправилась в туристическую компанию Кука справиться о цене кругового билета по Швейцарии и Северной Италии.

Билеты оказались вполне доступными, и Софья Владиславовна приобрела два места на майский рейс.

Когда они сели в вагон, в отдельное купе, Сонька порывисто обняла мужа.

— Это счастливейший день в моей жизни!

Граф тоже был в радужном расположении духа. Вагон приходил в сильное сотрясение от быстрого движения. Граф под влиянием качки быстро уснул.

За окном стало темнеть, Софья Владиславовна опустила шторы. Пришел кондуктор — раздавал билеты. Граф даже не проснулся.

Софье Владиславовне от возбуждения не спалось. Она вышла в коридор.

На скамеечке возле окна сидела худенькая блондинка с заплаканными глазами. Громадные бриллиантовые серьги обратили внимание Софьи Владиславовны. С жадностью глядела она на эту великую ценность и прикидывала: серьги стоят не менее ста тысяч франков!

Софья Владиславовна участливо разговорилась с зареванной дамой. Из разговора она поняла, что это молодая вдова, которая с мужем прожила всего два месяца.

— И какая причина такой внезапной смерти вашего супруга?

— Дифтерит. Это ужасная болезнь. Мой муж задохнулся. Ах, даже теперь, когда я вспоминаю об этом кошмарном случае, меня бросает в жар и в холод!

Молодая дама пригласила Софью Владиславовну в свое купе.

Инстинкт хищницы заговорил в душе графини. Она ужасно жалела, что не захватила с собой в купе соседки флакон с наркозом. Такой флакон всегда был при ней. Она еще в Варшаве приобрела его под предлогом бессонницы, которой страдала ее покойная патронесса.

— Дайте только понюхать этот чудо-флакон моей пациентке, — говорил врач, лечивший Юлию Пастрана, — и она моментально уснет. Благодетельная реакция прекрасно отразится на ее нервной системе.

Эти слова Софья Владиславовна запомнила и хранила флакон, как зеницу ока, — когда-нибудь пригодится.

— Я сейчас к вам вернусь. У меня так разболелась голова… Я возьму флакон с нюхательной солью. Прекрасно помогает, — и Софья Владиславовна ушла в свое купе.

Долго она рылась в чемоданах, пока не нашла заветный флакон.

— Вот наконец я нашла свой флакончик, немножко понюхала — и сразу стало легче. Правда, голова еще чуть-чуть кружится. Зато нет этой сверлящей боли.

— О, значит, это чудесное средство?

— Да, его прописал мне один знаменитый профессор в Берлине, — и она назвала первую пришедшую в голову немецкую фамилию.

Доверчивая дама еще больше заинтересовалась флаконом:

— У меня начинает болеть голова от этой тряски. Никак не привыкну к железным дорогам. Морской воздух я прекрасно переношу и даже не боюсь морской болезни. Мне смешно думать, как иных дам выворачивает наизнанку. А вот в вагоне чувствую себя скверно. Вы, может, позволите мне немножко понюхать?

— Пожалуйста, но не сейчас. Скоро станция, а нужно лечь и спокойно вдохнуть из флакона несколько раз. Сейчас начнется шум, трескотня, а при шуме, боюсь, средство не так скоро подействует.

— Что ж, подождем, — согласилась блондинка.

Она рассказала попутно, что везет десять тысяч франков и спросила совета: хватит ли этих денег в Швейцарии на два месяца?

— О, с избытком, — успокоила ее Софья Владиславовна, изображая опытную туристку. — Я не раз бывала в Женеве, Берне, Люцерне, объездила всю Швейцарию. Великолепные места! Там такая дешевая жизнь. Вообразите: омар, целый омар, громадной величины — и всего два франка.