Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры - Доманчук Наталия Анатольевна - Страница 21

Все посмотрели на меня. Я залилась краской, пожала плечами и замотала головой. Все поняли, что не я его избранница, и вздохнули с облегчением.

После окончания рабочего дня никто домой идти не хотел, Все ждали, когда Аркадий удалится, чтобы потом обсудить все, что произошло.

Ровно в пять Аркадий попрощался и ушел.

Все подошли к окну и увидели, как Аркадий садится в машину к начо.

Оба светились от счастья. Вскоре в нашем коллективе опять воцарилась хорошая, дружная атмосфера. Аркадий продолжал работать, иногда просил у меня рецепты тортиков и пирогов, а очень скоро на входной двери нашего учреждения снова появился плакат «Женский коллектив — катастрофа». А вот кто его повесил, я не знаю. Может, сам Аркадий? А может, начо?

День девятнадцатый

Сегодня уже среда.

Через два дня я:

1. Увижу Кейптаун.

2. Увижу Сергея.

3. Надену свой новый красный пеньюар и буду ждать его в своей спальне.

4. Если он переспит со мной, то я утром же заставлю его жениться. На мне.

5. Если он не переспит, то я все равно заставлю его жениться. На мне. А переспит он со мной позже.

Мы целый день сидели дома.

Денис приехал повидать меня вечером. Анька не захотела мешать нашему общению и пошла к себе в комнату.

Я налила Денису чай и села за стол.

— Скажи мне, а на русской вечеринке тебе кто-то приглянулся? — поинтересовался Денис.

Я засмущалась, но потом все-таки решила сказать ему:

— Да, Сергей.

Денис вздохнул.

— Забудь. Это птица не твоего полета.

— Потому что я не еврейка?

— Национальность тут совсем ни при чем. Просто послушай моего совета. Он никогда не посмотрит в твою сторону. Да, он может быть очень милым и общаться с тобой, но это просто вежливость, не больше.

Я надула щеки.

— Ты не можешь быть уверенным в этом на все сто процентов.

— На сто не могу. Но на девяносто девять и девять десятых я уверен.

— Почему? Объясни.

— Я знаю Сергея около пяти лет. И вижу, что его может заинтересовать женщина, которая, — тут он начал загибать пальцы и считать, — во-первых, много читает; во-вторых, интересуется спортом; в-третьих, хорошо готовит. В-четвертых, его последней пассией, с которой он расстался буквально пару месяцев назад, была журналистка с двумя высшими образованиями, пятью иностранными языками, да к тому же с фигурой фотомодели и большой красивой грудью. Тебе это о чем-то говорит?

— Мне надо купить лифчик, который поднимает грудь?

— Нет. Тебе надо просто забыть о нем.

_____

Когда Денис уехал, я закрылась к своей комнате и разревелась.

Потом села и написала письмо Всевышнему:

Здравствуй, Господи.

У меня к тебе несколько вопросов.

Скажи мне, почему ты создал меня такой?

Почему ты не дал мне хотя бы на сто грамм больше мозгов или, на худой конец, красивые ноги? Почему, ну почему ты кому-то с барского плеча даешь и богатого отца, и светлые волосы, и жесткий характер (Ксения Собчак), а мне достался отец-инженер-механик, по стопам которого я пошла, темные волосы и характер белочки, которая всю жизнь скачет с ветки на ветку и грызет орешки-объедки?

Почему, ну почему ты мне не подарил красивые зеленые глаза с поволокой, а выдал пару стекляшек неопределенного цвета?

Почему, почему ты позволил Карло Коллоди сочинить сказку про Пиноккио.

День двадцатый

Сегодня четверг.

Анька уже собрала все необходимые вещи и с нетерпением ждет завтрашнего дня.

Альберт звонил Аньке уже раз пять за сегодняшнее утро и все время о чем-нибудь напоминал.

Первый раз — чтоб она взяла купальник.

Второй раз — чтоб она взяла крем для загара.

Третий раз — чтоб она взяла шляпку от солнца, потому что мы будем очень много гулять и можем получить солнечный удар.

Позвонив в четвертый раз, он напомнил, что из еды ничего брать не надо. Обо всем позаботится он сам.

И пятый, последний, раз он сообщил, что билеты ему уже доставили и мы вылетаем завтра в час дня. В аэропорту надо быть за два часа.

Когда через пять минут опять зазвенел Анькин телефон, я не выдержала:

— Слушай, он тебе еще не надоел?

— Нет, мне нравится, когда обо мне беспокоятся, — ответила Анька и поднесла мобильник к уху. — Да, да, Альберт, я поняла. Если тебе это действительно будет несложно сделать, то я буду очень признательна.

Она положила мобильник на стол и посмотрела на меня.

— Что ты вылупилась? А в аэропорт мы как будем добираться, ты подумала?

— У нас машина есть.

— И она будет три ночи стоять в аэропорту? И зачем?

— Что ты предлагаешь?

— Не я, а Альберт. Он заедет за нами завтра в одиннадцать.

— Как мило с его стороны. А за это он, конечно же, ничего не просит? Только тебя, да?

— Ну что ты злишься? Между прочим, у меня такого заботливого мужчины еще никогда не было.

— Ага. Ну, тогда могу сказать одно: и не будет. ТАКОЙ только один. Поздравляю, ты выиграла главный приз.

— Лорик, ну что с тобой? Почему ты злишься?

Я заплакала.

— Я толстая. Я некрасивая. Почему тебе уже шесть раз позвонили, а мне ни одного!

— Мы просто… ты просто… не дала свой телефон Сергею, вот он и не звонит. А если бы дала, то он бы обязательно позвонил.

— Шесть раз? — спросила я и заревела громче.

— Ну, может, и не шесть. А зачем тебе так много? Честное слово, пять раз вполне достаточно.

Я вытерла слезы.

— Я завтра же дам ему свой номер телефона, и пусть он только попробует мне не позвонить.

— Подожди, подожди, нельзя его принуждать.

Я на секунду задумалась, а потом разрыдалась в голос:

— Я зна-а-аю-ю-ю. Но мне так хочется, чтоб он позвонил. Хотя бы один раз.

Тут зазвенел мой мобильник. Я нажала на кнопочку и услышала:

— Здравствуй, ангел!

— Здрасти, — ответила я, и мои глаза чуть не вылезли из орбит. Меня по-разному называли. Была я и киской, и зайкой, и розовым поросенком, но ангелом меня еще никто не называл.

— Мне только что звонил Альберт и сказал, что все к поездке готово. Мы заедем за вами завтра в одиннадцать часов.

— Хорошо, — ответила я почти шепотом.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

Я положила мобильник и посмотрела на Аньку.

— Ну? — спросила она.

— Что ну? Это Гена. Крокодил.

— Лорик, не крути носом. Никакой он не крокодил. Мне он, кстати, больше всех понравился.

— Ну и бери его себе.

— Знаешь что, ты просто невыносима. Пойду-ка я лучше поработаю.

И Анька решительной походкой направилась к себе в комнату.

Ну вот. Обидела лучшую подругу. И все из-за чего? Из-за того, что мне не позвонил Сергей.

А почему он должен был звонить? Разве он обещал?

Я пыталась успокоить себя, но все равно ничего не получалось.

Я пошла к себе в комнату, забралась в кресло с ногами и просто думала. Обо всем. В основном о том, что я влюбилась. А влюбляться мне нельзя. Я становлюсь просто сумасшедшей. Я не могу просто любить. Я бросаюсь в любовь с головой, с руками и ногами и даже со своим хвостиком. Я пытаюсь отдать все, что у меня есть. Я не обращаю внимания на недостатки. Точнее сказать, я их просто не вижу. Я забываю обо всем на свете и думаю только о предмете своей любви.

Эдуард как-то сказал мне: «Иногда мне кажется, что ты задушишь меня своей любовью. Как ты не понимаешь, что мне нужен воздух!»

Тогда я усмехнулась и спросила его, не другая ли женщина подразумевается под «свежим воздухом». А сейчас я понимаю, что он имел в виду просто свободу.

Я бы очень хотела, чтобы меня кто-то полюбил так же горячо и сильно, как умею любить я. Чтоб хоть раз в жизни испытать такую любовь, когда тебя любят вот такой, какая ты есть: толстой, длинноносой, целлюлитной…