Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 92

Личность старого князя Юсупова стала легендарной еще при прежней жизни — до того, как на родовом кладбище был установлен монумент над его могилой… В которой, как оказалось, все эти годы никого не было.

Сейчас же князя воспринимали с той же растерянностью, что и явившегося из небытия Кощея Бессмертного, игла с жизнью которого была с гарантией сломана. И мир недоумевал — искать ли обломки старой иглы, чтобы склеить и снова сломать… Или же где-то есть новая… Или просто накрыться плотным одеялом с головой, в надежде проснуться тем утром, когда он сам собой исчезнет — столь же внезапно, как появился.

Старик прошел справа от кресла, остановился возле стола, с равнодушным видом тронул фотографии, развернув веером, и тут же сложил обратно.

— Ты убрал ее от Максима?

— Она прогнала специалиста, — Амир вынужденно отвел глаза вниз.

Как же неприятно отчитываться за чужие ошибки.

— Тогда купи, — прорвалось раздражение в голосе старика.

— Она не взяла деньги.

— Мало предложил?

— Даже слишком много. — Поджал он губы.

«Для той, что копается в урне с мусором» — не стал он добавлять. Хотя это какой-то позор.

— Реши через отца. — Выдал князь недовольно. — Сосватай кому-нибудь из младшей семьи.

— У нас так не останется свободной родни, — позволил себе осторожно заметить Амир.

В конце концов, каждый свободный родственник — это возможность политического маневра и использовать их вот так…

— Тебя не должно это беспокоить. — Последовала жесткая отповедь.

На мгновение Амиру стало по-человечески обидно. Столько крови и сил пролито за род, а в деле с каким-то бастардом к нему относятся, как к собаке — верной, но которой можно хлестнуть по морде, если сунется не в свое дело.

— Уважаемый, что в нем есть такого, что вы тратите свое бесценное время? — Не позволил он себе сорваться в раздражение. Наоборот — сделал фразу мягкой и примирительной, полной почтительного внимания.

Но старик умел отличать оттенки и настроения.

— Извини, — прозвучала сухая фраза после ощутимой паузы.

Воодушевившись единственным словом, крайне редким в устах легендарного человека, восточный гость уже настроился на историю и пояснения … Но потом была лишь тишина, от которой Амир ощутил растерянность — будто не расслышал, будто было произнесено, но он отсутствовал… Уже не было никакой обиды — князь, не способный врать, извинился искренне, так что сейчас Амира переполняло только недоумение.

Ладно, пусть он не понимает, но раз роду это важно…

— Уважаемый, быть может, я постараюсь найти ту, что подойдет Максиму? — Зашел он с другой стороны.

За что получил только тяжелый взгляд из-под кустистых бровей.

Старый князь Юсупов многое мог бы ему сказать, но кое-что должно остаться только его ношей. Родня может не понять. Слишком привыкли решать кровью и силой, пресекая на корню любую угрозу.

Хотя, если честно, пять лет назад он тоже был подвержен этому недостатку, предпочитая проминать мир под себя, а не действовать спокойно и взвешенно. Но в его положение вполне можно было войти.

Тогда, возле дома Самойловых, под грозовым, родным любому Юсупову небом, он был вне себя. Его родная кровь в доме врага! И тот смеет его скрывать за этим вшивым забором, поигрывая своими жалкими перстнями. Смеет дерзко смотреть ему в глаза, стоя рядом с тем, кто плоть от плоти Юсупов!

Князь воззвал к небу, призывая смести в сторону хлам, преграждающий ему путь до внука.

Но небо не послушалось его.

Древний, непреложный закон гласил, что у стихии мог быть только один хозяин в один миг времени. Не взойдет два рассвета в одну секунду, не зародится волна внутри волны и не рассечет провалом бездну.

И это то, что делает Старшие семьи — Старшими, способными сломать даже тень надежды на сопротивление у тех ничтожеств, что смеют заигрывать с их стихией.

Там, где ярится гроза Юсуповых, нет места иному проявлению неба. Там, где бесчинствует тайфун Долгоруких, иным не породить и легкой ряби на волнах. Воля и старшинство крови определяют сродство стихией, решают — кому править воздухом, водой, землей и огнем в этом месте, в этот час.

Но тогда, возле дома недобитого Самойлова, небо не послушалось его, старейшего и сильнейшего в поколении. Гроза подчинилась мальчишке.

Он был поражен настолько, что отступил. Отступил, чтобы вспомнить — каково это, планировать и действовать осторожно и бережно, чтобы не вспугнуть и не отогнать это чудо, имя которому — эволюция…

Новая кровь оказалась ближе к небесам. А значит в том противостоянии за власть над стихией, где Юсуповы уже были первыми в Российской Империи — они же могут стать первыми и в остальном мире.

Еще одно поколение, и склонят головы древнейшие кланы Тибета, поставленные перед выбором — подчиниться или умереть. Еще немного — встанут на колени раскосые жители Анд с их полубезумными духами Ночного неба и десятки других, заносчивых и наглых, полагающих себя бессмертными. Власть клана накроет новые тысячи квадратных километров, возвеличивая семью и открывая дорогу в новые столетия процветания.

Осталось всего немного — напомнить неразумному юноше, кто он есть на самом деле.

Клану есть, что предложить, чем заинтересовать, увлечь и заманить к себе. Тем более, мальчишке, полному интересов и страстей. Шагни вперед, протяни ладонь — и бесчисленные богатства наполнят ее без усилий и труда…

Старый князь не считал это великой проблемой. Надо было просто хорошо поработать. Может, год. А когда не получилось — то и второй… И третий, когда в ответ на любые действия: искушения, возможности и шансы, для которых всего и надо, что взять принадлежащую ему по праву крови фамилию — следовало совершенно нелогичное равнодушие… Будто ему все это не нужно.

Старый князь даже подумал, что это просто изменилась эпоха, и для проверки предложил то же самое иным внукам. Сожрали все, до последней крошки, чуть не вцепившись зубами в кормящую их руку. Странно.

Впрочем, где нельзя добром, там можно действовать и жестче. Если быть Юсуповым и получить богатства клана ему не хочется, то пусть станет Юсуповым, чтобы не потерять уже имеющееся.

Движимой его волей, клан влез в совершенно чужую епархию — железнодорожные перевозки — и постарался мягко воспрепятствовать деятельности упрямого родича. А когда не получилось мягко — достаточно сурово ограничил его нарождающийся бизнес.

Результат вышел таким, что взяла легкая оторопь. К клану начали массово обращаться управляющие второго-третьего уровня из десятков других родов и кланов с просьбой все это прекратить. Второй-третий уровень — это не первые лица, безусловно. И даже не их замы. Это те профессионалы, которые заняты массовыми, рутинными, а значит крайне важными операциями, формирующими основные финансовые потоки рода. В каком-то смысле, к просьбам таких управленцев прислушивались гораздо более чутко, чем к иным консультантам княжеских семей.

Потому что паника, поднятая консультантом, это дело рутинное и обычное. А вот паника от управленца, где все налажено — это повод трубить общий сбор и готовиться к войне.

Оказалось, что в результате небрежных действий клана Юсуповых, влезших не в свой бизнес и не в свое дело, теперь по железной дороге не ехал никто. Вообще никто. Бешеная гроза валила деревья и вырывала рельсы путей, играясь и тем, и тем, словно сухими ветками. Гроза опрокидывала составы, пытавшиеся через нее прорваться, и портила грузы. И не собиралась прекращаться в обозримой перспективе — как это было уже один раз, два года назад… Тогда многие страшно обозленные люди весьма хотели найти виновника и поквитаться, но были тут же укорочены теми самыми управляющими второго-третьего уровня. Потому что грузы должны перемещаться по стране.

А разборки — это потери времени, ресурсов и денег, которые не поймет и не поддержит ни один князь. И если ради этого по железной дороге будет перемещаться практически без пошлин одна слишком оборзевшая железнодорожная компания, то это экономически выгоднее, чем простой всех остальных. Тем более, что наглец довольно быстро отплатил управленцам сторицей, предоставив часть составов для льготной перевозки уже их грузов… Не то, чтобы обиженные не хотели отомстить позже — но внезапно оказалось, что слишком многих влиятельных людей устраивает симбиоз с компанией, неожиданно получившей столь роскошные преференции, и трогать ее теперь нельзя.