Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 88

Сложнее всего в этом ярком свете было заметить силуэт лица. Он был прямо в центре сияния, но не прятал от него в своей тени, а словно бы даже усиливал — смотреть было обжигающе больно. Но когда я все же всмотрелся в него и узнал, то — приятно.

— Ты опять мне снишься.

— Все, — устало отвалилась Ника в сторону.

А направленный на меня жар в тот же миг разлетелся пыльцой, которую подхватил порыв ветра, унося в сторону.

— Что значит «все»? — Возмутился я. — В прошлый раз молоком с медом поили!

— Молока нет, — односложно и устало ответили мне откуда-то справа, словно от травы. — Мед есть. Хочешь?

— Потом, — прислушался я к себе и вынес вердикт.

Без молока не так интересно.

Попробовал пошевелиться и понял, что в этот раз получается — не так легко, как обычно по утру, но это ведь сон, и тут все такое неспешное и протяжное.

Только что в моем сне делает огромная туша медведя, безжизненно распластанная в десятке шагов слева и основательно попахивающая паленой шкурой?

Недоуменно повернулся в другую сторону, чтобы увидеть Нику, устало лежащую на боку, положив локоть под голову, в испачканном, прорванном в паре мест платье. Чуть в стороне от нее лежала сумка с гостинцами из дома, в которой просматривалась и банка меда, и все остальное — прямоугольное, плоское, разное, что было положено нам в путь-дорогу. А еще дальше на поляне валялся кусок самолета с аж двумя целыми креслами.

— Ты что, опять спасла мне жизнь? — Сопоставив увиденное и признав реальным, спросил я ошеломленно.

— Ага, — буркнула Ника, не открывая глаз.

— У тебя же талант не работает.

— Сейчас встану и стукну, — лениво пробормотала она тем тоном, что гарантировал — не встанет и не стукнет.

Во дела… И что теперь с ней делать, как награждать? Как должно выглядеть «что угодно» с двойным коэффициентом?

— Значит, починился, — довольно откинулся я на спину.

Рядом почувствовалось дуновение воздуха, и свет солнца (которое, кстати, оказалось вообще с другой стороны, чем мне привиделось в самом начале) закрыло тенью.

Приоткрыл глаза, увидел Нику, гневно стоящую надо мной, уперев руки в бока.

— Если ты сейчас скажешь, что и это запланировал, я тебя!..

— Планировал умирать? — Недоуменно поднял я бровь.

— Ну, ладно, — смутившись, отступила она было на пару шагов. — Хотя стоп! Ты мне тут не увиливай! А ну прямым текстом, ты планировал это или нет?!

— Не в таком виде, но эта ветка присутствовала, — почувствовал я себя неуютно, но все же неохотно выдал правду.

— Ах ве-етка, — ангельским тоном пропела она. — А это ты планировал?! — Взъярилась Ника и попыталась пинать лежачего.

Лежачий включил щиты.

— Ай! — Подскочила она на здоровой ноге, оберегая вторую, отбитую. — А ну убери защиту, трус!

— Не порть отличную работу хорошего человека!

— Какую еще работу?!

— Твою, — примирительно улыбнулся я, попытавшись шевельнуться и болезненно скривившись.

Фантомные боли все еще ходили по телу.

Ника фыркнула, но повторять попытку не стала. Вместо этого злой и пружинящей походкой отправилась в сторону медвежьей туши — видимо, скидывать всю накопившуюся ярость на него.

— А ну не трожь! Это редкий вид!.. Ника!.. Да у него от шерсти танковый выстрел отлетает!

В итоге новой травмы ноги не состоялась, а Ника с ворчанием вернулась обратно, и изображая обиду уселась спиной ко мне не доходя несколько шагов.

— Извини, — почувствовал я себя неловко.

— Не составляй больше планов со мной, ладно? — Глухо произнесла она.

— Вы все должны быть счастливы, хотите вы этого или нет. — Не согласился я.

— Я хочу сама решать, как мне быть счастливой.

— Но у тебя же не получалось, — возразил я.

— Лучший хирург на курсе. Ресторан в хорошем месте. У папы дела наладились.

— Но ведь таланта не было?… — Спросил я в тишину, и не дождавшись ответа, констатировал. — А теперь — есть. Сейчас в университете восстановят. В больнице на руках станут носить, лишь бы там была. Государственные органы пылинки стряхивать будут, только бы целитель твоей силы в Москве и дальше жил. Папе руку станут важные люди пожимать.

— С чего бы это? — Покосилась она.

— А вон, видишь, туша на траве лежит. — Махнул я рукой, не поднимаясь.

— Ну и?

— Это князь. Природный. Один из сильнейших. А ты его почти убила.

— Не я, — тут же чуть нервно отказалась Ника. — Это твоя победа!

— Какая разница? Последний, решающий удар ведь твой. — Буднично произнес я. — И вовсе не надо бояться. Понимаешь, это ведь как в спорте. Пробежал дистанцию за определенное время — вот тебе высший разряд, доступ на состязания мирового уровня, внимание и уважение других спортсменов и простых людей. Твой нынешний разряд — завалить двухсотлетнего князя. Княжеский разряд.

— Да ну, — произнесла девушка с опаской, будто достижение скорее пугало ее, чем радовало.

— Враги Шуйских будут уважать тебя за это. Друзья Шуйских будут уважать за то, что оставила князя в живых, — тут же постарался я успокоить нервно вздрогнувшую Нику. — Сам князь тоже не посмеет тронуть ту, что была в праве убить, но проявила милосердие.

— Слишком красиво, — шепнула Ника тихо и подавленно. — Никогда так не бывает.

— Со мной — бывает. Поэтому верь мне, и все у тебя будет хорошо.

— Все же, дай мне право ошибаться, — с силой сжала она колени руками. — И право самой принимать правильные решения! Пожалуйста.

— Пусть так, — прикрыл я глаза, соглашаясь.

Сложно отказать той, что спасла жизнь. Скорее, невозможно.

Я слегка вздрогнул, когда ожил сотовый телефон в кармане. Надо же — уцелел, и сейчас своими переливами напоминал о близости цивилизации.

— Але? — Поднял я трубку, а затем на последовавший вопрос оглядел полянку с полудохлым медведем и обломками самолета. — Нет-нет, все в порядке, я могу разговаривать.

— Максим! Это катастрофа! — Прошипел яростным шепотом в трубку Игорь Долгорукий. — Мне сватают Марию Ховрину!

Это, вроде как, дочка казначея империи — сопоставил я фамилии. Про него-то я более-менее знаю, а вот с семьей его не знаком совершенно.

— Погоди секунду, — попросил я и прикрыл ладонью микрофон. — Ника, нужна консультация. Мария Ховрина, знаешь такую?

Девушка хотела было проигнорировать просьбу, дернув плечом, но от прозвучавшего имени отчего-то оживилась и повернулась ко мне, глядя скорее недовольно.

— К Долгорукому Игорю сватают. Интересует характер.

В глазах Ники появилось понимание важности момента и, отчего-то, облегчение. Она поднялась на ноги и на секунду задумалась, прижав ладонь к правой щеке.

Но вместо ответа, изобразила нехитрую пантомиму: вот идет беззаботная девочка, размахивая корзинкой в руках; вот выходит ей навстречу жуткий серый волк, подняв лапы и жутко рыча; вот девочка с улыбкой продолжает идти дальше, любуясь так забавно клацающей волчьей челюстью в левой руке.

Мол, смотри какая жуткая особа, эта Мария Ховрина! И это при том, что у самой гигантский медведь за спиной валяется.

— Короче, пойдет, — подытожил я все увиденное.

— Максим, что пойдет?! — Взволнованно прошипел в трубку Игорь.

— Короче, даю вводную: свадебный торт будет весить ровно столько, сколько твоя Мария Ховрина без одежды. Спрашивать — нельзя! Срок для получения сведений — три дня.

— Максим, ты с ума сошел?! — Взвился голос до небес.

— Игорь, это сорок пять — пятьдесят килограмм торта! А если немного подкормить, то все пятьдесят семь!

— М-мда? — Послышалась задумчивость в его голосе.

После чего в трубке послышалось характерное шуршание, которое бывает, когда забывают завершить вызов и кладут телефон в карман.

А затем чуть приглушенно прозвучал обаятельный, чарующий и располагающий к себе голос, который, что с великим изумлением пришлось признать, принадлежал Игорю:

— Мария, сокровище, не изволите ли вина и этих чудных эклеров?..

Я нажал на отбой и с довольным видом посмотрел на Нику. Та отчего-то прямо кипела справедливым возмущением.