Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 86

Глава 24

В конце пути всегда есть место самым главным словам и искренним эмоциям. Еще немного, и все равно не останется свидетелей, слухов, пересудов и чужого мнения. Время скомкается до размера технического термина, которым назовут крушение самолета, и никто не станет разворачивать полотно событий, чтобы разобраться в чужих страхах и страстях.

— Максим, я не хочу умирать, — просительно посмотрела Ника снизу вверх.

Разве можно винить за это честное и простое желание.

— Не беспокойся, — ободрил я ее улыбкой. — Все будет хорошо.

— Мы не разобьемся? — Был полон надежды этот взгляд.

— Обязательно разобьемся, — встал я в проходе, краем глаза наблюдая, как медленно поднимается со своего места старый князь Шуйский. — Но у тебя еще есть шанс послужить императору.

— Но я не хочу!

— Тогда вот тебе пуговица, — оторвал я вторую по счету сверху от рубашки и протянул ей. — Проглоти.

Ника посмотрела на пластиковый кругляш в моей руке с опасливым благоговением, но все же приняла ее в руки, и, прикрыв глаза, переместила внутрь себя.

— Считается, что она приносит удачу, — пояснил я ей.

Взгляд девушки изменился на недоуменно-растерянный.

— А она не волшебная?

— А я разве сказал, что она волшебная? — недоуменно взглянул на нее.

Иногда она такая наивная…

— Ты охренел?!

Вот, уже и бояться раздумала.

— Отнюдь! — И сделал шажок в сторону замершего за семь рядов от нас князя.

Тот задумчиво склонил голову, сложив руки за спиной, словно к чему-то прислушиваясь.

— Стой на месте, покойник! — Зашипела Ника позади.

— Прости, но меня ждет очень злой медведь.

— Ой, — опомнившись, пискнула она и вжалась в кресло.

— С твоей стороны будет очень любезно обеспечить целостность самолета, пока мы разговариваем. — Уделил я ей еще одно мгновение.

— Н-но, я не смогу…

— Тогда просто никуда не уходи. — Хлопнул я ладонью по подголовнику рядом с собой и спокойно двинулся к неизбежному.

Неизбежное не торопилось навстречу. Неизбежное вообще чувствовало себя абсолютно спокойно, как полагается почти бессмертному существу в его второй ипостаси. Даже артефакт, стоимостью которого умудрились поднять капитализацию подмосковной свалки до уровня золотоносного прииска, не смог бы причинить ему фатальный ущерб. Но дело не в том, чтобы убить.

— Я узнаю эту Силу, — с толикой брезгливого удивления поведал старый князь, вслушиваясь в раскаты близкой грозы.

— Тогда подчинись, — доброжелательно подсказал я решение, сокращая расстояние между нами.

Шуйский фыркнул, неторопливо убрав руки из-за спины и повел плечами. Сила Крови легко отозвалась на его призыв, стегнув по свидетелям своего появления ощущением древнего ужаса, всплывшего в ложной памяти, и кислым привкусом железа во рту, словно от крови. Под громкий шелест осенней листвы, которой неоткуда тут было взяться, реальность вокруг князя исказилось, расчертившись десятком ложных теней, пытающихся соткаться в силуэт огромного зверя. Настолько огромного, что он никак не мог проявиться целиком в узком, замкнутом пространстве самолета..

— Не влезает, да? — Посочувствовал я в то мгновение, пока недоумение на лице Шуйского сменялось злостью.

А в следующую секунду обшивку самолета разорвала первая молния, перетянув ослепительно-ярким хлыстом через его тело. И еще одна, снова, ослепляющим и оглушающим разрядом, догоняя и стегая убегающий и дрожащий от страха самолет. Молнии били рваными рывками, раздирая обшивку и позволяя азартно завывать потоку ветра, ворвавшемуся в салон на ее спине. Из отсеков над пассажирскими сидениями выпали маски, принявшись раскачиваться, словно обреченные сектанты посреди безумного ритуала, сотканного из грохота и света.

Близкие вспышки впечатывались в радужку глаз черными полосами, которыми будто бы была перевита фигура князя в истерзанной, пережжённой одежде. Но сам Шуйский все еще стоял на ногах, вперившись в меня безумно-ненавидящим взглядом. На краях его пальцев пытались сформироваться ядовито-зеленые капли, но очередной удар атмосферного электричества ломал технику, пережигая потоки чужой Силы.

— Подчинись! — Перекричал я близкий раскат.

— Никогда, — прочитал я по губам в ответ.

— Я держу! — Отчего-то донесся через рокот схватки паникующий Никин голос.

Я недоуменно оглянулся, чтобы через пару-тройку секунд, пока мельтешение вспышек в глазах исчезло, с удивлением цокнуть. Нет, деструктивные способности этой барышни были известны и ранее, но увиденное на какое-то мгновение выбило из себя.

Через три ряда кресел позади, прежней обстановки салона просто не существовало — был виден только настил пола и ребра жесткости на стенах и потолке, составлявшие хребет самолета. Да и те словно погрызенные, закрытые подвижной взвесью песка и пыли, наполнявшей хвостовую часть целиком, в самом плотном месте которой скорее угадывался, чем был виден силуэт девушки.

А все, что пока уцелело далеко позади нее и рядом со мной прямо на глазах обращалось в прах — словно не настоящее, сделанное из песка и ныне рассыпающееся под порывом ветра. В пыль и песок обращались кресла, электроника подголовников, пластик стен и потолка, вытягиваясь подвижными лентами в сторону Ники, закручиваясь коконом вокруг нее — и уже оттуда растекались приливными волнами в сторону прорех и пустот, выжженых молнией, собирая обреченный борт в единое целое и позволяя нестись ему сквозь небо дальше.

Все вокруг служило песку пищей, и не было ничего способного ему воспротивиться.

И тут же через изумление прорвалась иная яркая эмоция. Что она творит! Там же…!

— Мед! — Взволнованно прокричал я, выразив вслух главное свое опасение.

— Цел! — Отозвались из эпицентра песочной бури.

— Тогда нормально, — успокоился я и вернулся к собственному противостоянию.

Патовому противостоянию — что с досадой пришлось отметить. Потому что князь все еще стоял под кнутами молний, и в глазах его по-прежнему было больше ярости, чем боли и обреченности.

Опаленный, в обрывках пережжённого сюртука и брюк, он просто ждал той секунды, когда сможет свернуть мне голову, даже не сомневаясь, что такой миг наступит. И эта упрямая уверенность тратила мое время…

Я шагнул ближе, чувствуя дрожь наэлектризованного воздуха и стараясь не дышать запахом пережжённой плоти. А когда до князя оставалось не более шага, вытянул руку в его сторону и сжал его шею — горячую, жесткую, сведенную судорогой беспрерывных разрядов.

— Подчинись, — посоветовал я в неожиданной тишине.

Потому что в единый миг перестали бить молнии, а завывания проникающего в салон ветра были побеждены упрямым песком, закрывшим прорехи.

— Никогда, — почувствовалось движение мышц горла под моей ладонью.

И тело князя вновь сотряслось от разряда — на этот раз не с неба, а исходящего через меня. Но от того — еще более разрушительного и болезненного.

— Подчинись своему внуку, — терпеливо повторил ему, отпуская в ожидании ответа силу.

И в безумной ярости, через боль и сотрясающую его злобу отчего-то прорвалось удивление.

— Внуку? — Повторил Шуйский с растерянностью.

— Артему, — подтвердил я кивком.

— Не тебе? — Облизнул князь почерневшие губы.

— Зачем ты мне нужен? — С легким удивлением отозвался я.

— Я?! — Дернулся он было гневно, но тут же сотрясся в судороге от пронзившего его разряда.

— Ты мне не нужен, — повторил я холодно. — Ты нужен своему внуку живым. Поэтому подчинись ему. Дай слово.

— Чтобы он меня убил? — Захрипел он, скаля зубы.

— Артем мудрее тебя. Он не станет этого делать.

— Ложь! Ложь! — Хлынуло безумие к его глазам.

Чтобы тут же пропасть под ударом боли и моей силы.

— Х-хватит, — дрогнул он телом, впервые пошатнувшись.

— Артем тебя любит, чудовище лесное. — С досадой произнес я. — Стал бы я тебя иначе уговаривать. Выпнул бы из самолета, и маши себе лапами, — убрал я руку от него, позволяя ослабевшему телу противника сползти на пол.