По следам динозавров - Эндрюс Рой Чепмен - Страница 9

Еще мгновение, и всю пустыню залило ярким янтарным светом, как будто мы смотрели на нее сквозь желтое стекло.

Ларсен стоял рядом со мной и, вооружившись полевым биноклем, наблюдал за ураганом. Вдруг он вскрикнул и указал мне на облако пыли, приблизительно в расстоянии мили от нас. На горизонте вырисовались фигуры трех бурых животных. Куланы! Не прошло и пяти минут, как мы уже мчались на моторах в погоню за ними. Однако, ни нам, ни нашим пулям не удалось догнать длинноухих скакунов, и мы должны были признать себя побежденными в этом первом состязании.

Мы прозвали нашу новую стоянку «Лагерем диких ослов». Шекельфорд нашел в глубоком ущелье прекрасно сохранившуюся кость носорога, и его лавры не давали мне спать. Но счастье скоро улыбнулось и мне. Однажды я, расставив силки около источника, бродил вдоль оврага, и тут мне бросилось в глаза одно явление: верхний серый слой земли в одном месте был обсыпан как будто мелкими осколками белой эмали. Я разрыл немного мягкую глину, и передо мной сверкнули белые зубы; но при первом же прикосновении они превратились в пыль. Я призвал на помощь Гренжера. Гренжер тонкими щетками из верблюжьего волоса стал осторожно разметать землю. Перед нами блеснула челюсть. Он принялся смазывать зубы гуммиарабиком, затыкая все щели тонкою рисовою бумагою. Когда эмаль затвердела, он рискнул извлечь часть кости, покрыв ее пастой и завернув марлей, как делает хирург при переломе кости. Так нам удалось извлечь ценную находку, которая оказалась нижнею частью черепа — с парой длинных, изогнутых клыков. Судя по зубам, этот череп принадлежал ископаемому носорогу, но профессор Осборн впоследствии исследовал его и дал открытому нами животному название «Baluchitherium mongoliense».

На этом месте мы прокопались целых четыре дня. Теперь мы посвящали все свое время поискам новых сокровищ. Легко понять причину нашего усердия и волнений: ведь самый крошечный осколок выброшенной кости мог указать нам путь к закрытому кладу; найденный череп или скелет мог развернуть перед нами новую страницу доисторической эпохи Средней Азии. Но сравняться с Шекельфордом было невозможно: этот археолог-любитель всегда точно каким-то чутьем угадывал, где скрывались лучшие экземпляры, и возвращался домой, туго набив карманы зубами и костями, которые он в изобилии находил там, где мы рылись без всякого успеха.

Занимаясь раскопками, мы, однако, не забыли своего намерения — поймать дикого осла, и пустыня временами превращалась в арену бешеных гонок, в которых принимали участие моторы, куланы и антилопы. Первый экземпляр, крупный кулан с великолепной темно-коричневой шкурой, достался нам только мертвым. Я отравил его мясо стрихнином для приманки других обитателей пустыни. Так мы добыли двух волков, четырех коршунов, золотого орла и огромного черного ястреба. Особенно интересна последняя птица (Vultur monachus), принадлежащая к самым крупным в мире. Я часами любовался полетом этих хищников, особенно распространенных в этой части Гоби.

Гренжер предпринял вместе с геологами поездку в наш прежний лагерь, в верхней части долины, и открыл великолепный скелет динозавра недалеко от того места, где Беркей нашел ребро. Экземпляр, правда, был небольшой, — он имел всего около шести футов длины, но зато все части его скелета, даже крошечные кости хвоста, оказались в прекрасной сохранности. Это была очень ценная находка. Американский Музей впервые приобрел монтированный скелет динозавра. Впоследствии профессор Осборн назвал его Protoiguanodon’ом. Тем временем мы с Шекельфордом проводили целые дни, занимаясь охотою и кинематографическими съемками животных и птиц.

В знаменательный день 5 июля нам, наконец, удалось подстеречь дикого осла. Отрезав ему путь к отступлению и заставив повернуть на север, где был твердый и гладкий грунт, мы гнались за ним со скоростью сорока миль в час, не позволяя ему пересечь нам дорогу и изменить направление. Кулан быстро мчался вперед, поднимая копытами тучи песка и гравия. Шекельфорд, стоя на коленях перед аппаратом, непрерывно делал снимки. Неожиданный толчок чуть не выбросил ею из мотора; однако, камера по счастливой случайности устояла на месте, и Шекельфорду даже удалось переменить фильм, несмотря на отчаянную тряску. Но вот осел внезапно ускорил бег, перерезал нам дорогу в нескольких шагах от фонарей мотора и свернул на юг, в сторону, где зияла пропасть. На протяжении двадцати девяти миль мчались мы бешеным аллюром взад и вперед по долине, крутясь во все стороны, стараясь не подпустить осла к пропасти. Это была какая то бешеная гонка, подстать самому заядлому спортсмену.

Дикий осел (кулан) в равнинах Монголии.

Но вот кулан, видимо, стал утомляться, хотя все-таки упрямо бежал вперед. Постепенно замедляя темп, он наконец остановился, как вкопанный, на самом краю пропасти. Мы подъехали к нему и попытались было накинуть на него лассо. Кулан упрямым движением головы стряхнул с себя петлю и продолжал спокойно стоять, глядя на нас. Тогда мы постепенно стали оттеснять его к нашему лагерю, где он в конце концов послушно улегся около палатки. Когда он остыл, я велел принести ведро воды, обмыл ему голову и шею и угостил хорошей порцией сена в благодарность за прекрасные фильмы, которыми Шекельфорд увековечил наше состязание.

Большинство моих спутников желало остаться еще некоторое время в «лагере диких ослов», но мы с Шекельфордом уговорили их перебраться в Тсаган Нор (Белое озеро), куда нас привлекало обилие дичи. Здесь мы раскинули палатки па берегу озера, поросшем редкою травою и водорослями, и долго сидели у костров, при закате солнца, любуясь пурпуровой каймой горизонта и феерическими горами, окутанными голубоватой дымкой. Надвинулись сумерки; тишина прерывалась только глухими криками беспокойных водяных птиц. Но вот над песчаной долиной показался золотой серп месяца, заливая поверхность озера мерцающим светом. Трудно передать тот безмятежный покой и ту волнующую красоту, которыми полна была природа в этот, чудесный, незабываемый вечер.

Глава VII

Находка Белуджитерия

На другой день после нашего прибытия в Тсаган Нор, мы с Шекельфордом проехали в монгольскую деревню на западном берегу озера, чтобы навестить соседей. Старшина угостил нас чаем, сыром и кумысом. Я вылечил его дочь, у которой начиналась гангрена руки, и приобрел этим его особое благоволение. К нему я обратился с особенною просьбою — подержать на привязи собак, так как Шекельфорд собирался делать снимки вблизи юрты.

Собаки в Монголии являются настоящим и постоянным бичом для человека, и виною тому — своеобразное суеверие монголов. Монголы думают, что когда человек умирает, в его тело вселяются злые духи, и поэтому спешат поскорее избавиться от трупов. Тело кладут на телегу, и возница, отъехав на некоторое расстояние, сбрасывает его на землю и мчится обратно, не оглядываясь, чтобы не привлечь к себе внимания злых духов. Собаки, волки и хищные птицы быстро расправляются с трупом, оставляя только кости, к которым ни один туземец не решится прикоснуться.

У подножья холма, где построен «город лам» в Урге, валяются груды человеческих черепов и костей. Огромные черные собаки бродят по этому кладбищу и дерутся из-за трупов, которые привозятся из города. Собаки питаются почти исключительно человеческим мясом и необычайно кровожадны, так что даже среди белого дня кидаются на прохожих. Три собаки напали на Беркея у юрты в окрестностях Сэн Ноина; он спасся, застрелив двух из них из револьвера. Мы с женой также чуть не сделались жертвами собачьей своры в Туерине, когда спали в меховых мешках возле своих моторов.

Монголы очень боятся смерти в своем доме, и при серьезной болезни кого-нибудь из членов семьи обыкновенно обращаются в бегство, унося с собой юрту.

Шекельфорду удалось сделать целую серию снимков из монгольского быта. Выгон скота на пастбище, доение коров и кобыл, изготовление сыра и кумыса, плетенье веревок из верблюжьей шерсти, выделка кож для юрты, все эти и им подобные сцены мастерски зафиксированы были Шекельфордом на фильме.