Свидетель с копытами - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 66

– Экую ты стыдливую сыскал… – проворчал Архаров. – Я и не ведал, что такие еще бывают.

– Я тоже, – признался Саша. Служа архаровцем, он на всякий женский пол нагляделся, и пьяных шлюх повидал, и светских дам, изысканных до невозможности.

– И что ты собираешься делать?

– Венчаться…

– Старуха тебя убьет. Копытами стопчет! Погоди! Как это – венчаться?!

Архаров настолько привык, что Саша живет при нем и является по первому зову, что едва ли не вообразил его своей собственностью, наподобие крепостной Настасьи. Мысль, что секретаря придется с кем-то делить, показалась ему чрезвычайно нелепой.

– Как люди в церкви венчаются… – пробормотал удивленный Саша. – Вокруг аналоя, и, словом… по всем правилам…

– Ты сдурел. Какой из тебя муж? Ты привык жить один, на всем готовом, и здоровьем ты слаб, а тут – жена! Подумай хорошенько!

– Я обещал, – с неожиданной твердостью ответил Саша.

– Обещал! Ох…

Этот вздох означал: ты вот кашу заварил, на девице из такой семьи повенчаешься, а расхлебывать-то – мне! К кому явится возмущенная княгиня Чернецкая? Да ко мне же!

– Я ее люблю… – тихо сказал Саша. – И я за нее теперь в ответе. Перед Богом.

Разговоров о Боге Архаров с секретарем никогда не вел, они уж скорее могли потолковать об удивительном мосте длиной в полтораста сажен, который господин Кулибин задумал перекинуть через Неву и уже показывал знатокам искусно выполненную модель. Архаров не понимал, как это чудо будет держаться в воздухе, без единой опоры в воде, а Саша чертил ему арку, пытался делать расчеты, но запутался. А вот о божественном оба молчали. И вот вдруг Саша, которому в Великий пост батюшка сделал послабление, позволил есть молочное, но на исповедь зазывал с большим трудом, этот Саша заговорил – и оказалось, что у него с Богом тоже есть свои особые отношения…

– Ну, когда любишь… Да ты поешь!

– Некогда, Николай Петрович. Меня ждут. Прикажите позвать того человека.

– Дармоед! Там внизу кто-то есть, веди его сюда. Саша, куда?

– Не хочу, чтобы из-за меня Бейера упустили. Я вернусь, я непременно вернусь!

– Коли так – Бог с тобой, беги. Устина кликни, он там где-то внизу!

Нужно было продиктовать соображения по розыску музыканта и хозяйки платья.

Саша поклонился и выскочил.

– Мать честная, Богородица лесная… – пробормотал Архаров. – Хотя… Надо же…

Его секретарь, способный неделями не выходить на улицу, разве что – одолевая расстояние от крыльца до архаровского экипажа, собрался скакать ночью наравне с Тимофеем, Степаном и Скесом.

Никодимка привел невысокого парня и получил приказ убираться.

Архаров велел парню встать поближе, чтобы разглядеть лицо. Сухое темное лицо было попорчено оспой. Две приметные оспины сидели на носу.

– Кто таков? – спросил Архаров.

– Я его сиятельства графа Орлова-Чесменского человек. Служу при лошадях.

– Как звать?

– Ерошкой Поминовым.

– Для чего мой секретарь тебя сюда приволок?

– Ваше сиятельство, заставьте век за себя Бога молить! – воскликнул Ерошка и упал на колени.

– Чего тебе надобно?

– Я своими руками хочу этого злодея убить.

– Похвальное желание, – одобрил Архаров. – Я тоже злодеев не жалую. Да только убивает их пусть палач.

– Нет, я, я сам, своими руками!

– Может, приказать запереть тебя в чулане и не кормить, пока не остынешь? – ворчливо осведомился Архаров.

– Ваше сиятельство, прикажите отправить меня в столицу! Злодеи хотят застрелить государыню. Они крови не боятся, они трех моих друзей порешили, я за них посчитаться должен. Сам!

– Не вопи, встань и докладывай вразумительно.

Вразумительно не получилось, но Архаров понял, что конюх Егор, сбитый с толку ловкой девкой и соблазненный деньгами, уговорил товарищей тайно отвести породистого жеребца на случку. Конская свадьба не состоялась, но два конюха и два егеря столкнулись на лесной дороге с голштинцами, учившимися налетать на движущуюся карету и метко стрелять в седоков. После перестрелки, в которую как-то замешалась неизвестная Ерошке женщина, егерь Матюшка оказался убит, Фрол с Егором – тяжело ранены, и Ерошка вместе с ними попал в плен. Угрожая зарезать едва живых парней, главный немец добивался от Ерошки исполнения приказаний, но все равно – сперва Фролку заколол, потом – Егора. И тогда лишь Ерошке удалось сбежать к архаровцам.

– За такое и я бы своими руками удавил, – Архаров посмотрел на свои широкие ладони и растопыренные сильные пальцы. – Пожалуй, что ты прав. Тебе следует быть в Санкт-Петербурге. И опередить этих мерзавцев. Сейчас я велю разбудить своего кучера Сеньку, вы с ним верхами отправитесь в особняк князя Волконского. Князь ежедневно принимает курьеров из столицы. Ты с курьером поскачешь туда, не жалея задницы. Знаешь, как курьеры скачут? Летят! Там ты сам, как знаешь, найдешь столичного обер-полицмейстера господина Чичерина. Сейчас я приготовлю письма для князя и для Чичерина. А ты ложись хоть на кушетку. Отдыхай впрок, тебе предстоит бешеная скачка. Устин! Доставай бумагу, доставай перо, садись, пиши… Ну, что ты так глядишь?

– Ваше сиятельство мне верит? – почти беззвучно спросил Ерошка.

– Мне, вот и Устин не даст соврать, часто на ночь читают романы, французские и прочие, – ответил Архаров. – Такого, как ты тут наговорил, ни один писака не сочинит. Ты на французского писаку не похож. Так что, пожалуй, верю…

Глава 25

В комнатушке, которую Бейер, Штанге и Клаус занимали на постоялом дворе, по вечерам велись беседы о будущем величии. Клаус, дай ему волю, только о том бы и рассуждал, как будет счастлив, увидев на троне императора Павла. Но Бейер, целые дни проводя на дворцовой конюшне, приказал товарищам чуть ли не каждый день проезжать отдохнувших после дороги лошадей.

Те, которых дал Панин, были неплохи, но оба голштинца предпочитали им других – из конюшен графа Орлова. В ту ночь они могли бы, наверно, заполучить всех четверых – Сметанного и трех верховых. Но Сметанный сумел убежать, и Бейер понял, что это – особая милость судьбы: разыскивая драгоценного коня, граф бы все окрестности перевернул вверх дном. Одна из верховых лошадей, всадник которой был убит, тоже ускакала. Но две – остались, и для задуманного плана они отлично подходили.

Настал вечер, когда Бейер, явившись поздно вечером, сказал Штанге:

– Антон, взбивай пену, будешь меня брить.

Клаус вскочил с неубранной постели, на которой они со Штанге играли в карты.

– Завтра? Завтра?! – воскликнул он.

– Да, мой мальчик, завтра. Она собралась в Ораниенбаум. Ту дорогу я знаю. Там, проезжая через лес, неподалеку от Петергофа, есть удобный поворот. Выедем затемно.

Дорогу Бейер знал, поскольку в Ораниенбауме покойный император, будучи великим князем, выстроил себе потешную крепость Петерштадт. Эту игрушечную крепостцу все голштинцы любили, видя в ней образ будущих могучих укреплений, которые вырастут, когда Петр Федорович наконец-то станет полновластным русским царем. Покойная государыня Елизавета Петровна радовалась, видя, как дорогой племянник старательно вычерчивает планы куртин и бастионов, деньги на фортификационные затеи у него всегда имелись.

А нынешняя императрица знала Ораниенбаум постольку, поскольку совсем юной жила там. И не раз наезжала туда летом. Даже распорядилась построить себе там дачу.

– О мой Бог! – воскликнул Клаус. – Наконец-то! Господин Бейер, я счастлив! Наконец-то справедливость победит!

– Садись, Рейнгард, – сказал Штанге. – И в самом деле, пора избавляться от этой ужасной бороды. Я все время беспокоился, не нахватаешься ли ты вшей. Клаус, у нас есть ножницы? Нужно срезать все, что только можно.

– Какие ножницы? Антон, ты не понимаешь – мы избраны Богом для того, чтобы покончить с несправедливостью. Я всегда знал, что так будет. А ты – про ножницы, – с досадой ответил юноша.

– Клаус, ступай к хозяину с хозяйкой, если спят – разбуди и добудь ножницы, – приказал Бейер.