Кому на руси жить (СИ) - "Константин" - Страница 80

- Уйдем, даже не сомневайся!

Голос вожака низкий и уверенный. Вытряхивая из башки нокдаун, вижу как его топор разваливает практически напополам подбежавшего на выручку старого сотника. Он почему-то был совершенно один, неужели весь отряд так занят боем?

- В лес! В лес все!

А этот голос тоже сильный и властный, только высокий, я бы сказал по-женски звонкий.

Группа разбойников начинает втягиваться в желанную тьму чащи. Они здесь каждое дерево знают, растворятся как сахар в черном кофе и следов не найдешь. Выплюнув кровь, набравшуюся в рот из разбитых губ, бросаюсь в лес. Краем глаза замечаю бегущую следом за мной подмогу. Отлично, кажется, там сам Вендар со своими...

Поначалу я отлично слышу звук шагов убегающих разбойников, затем шаги стихают, словно все разом остановились. Я преодолеваю еще несколько метров по инерции и тоже резко сбавляю ход.

Хитро. Сколько их там было, шестеро? Разошлись они, по ходу, рассыпались, чтобы не всей толпой ломиться, а по-одиночке, дабы встретиться потом в условленном месте.

Хрен вам, одного да поймаю, тем более слышу чьи-то кошачьи шажки буквально в десяти метрах. На таком расстоянии зрение уже не работает, я превращаюсь в слух, мысленно представляя себя в форме огромного уха-локатора. Хорошо бы это был тот хмырь с топором. Главарь. У меня на разбойных вожаков уже рука набита. Словим главаря, остальные не нужны, разбегутся кто куда и конец шайке.

Двигаюсь, за едва уловимыми отзвуками, выставив вперед левую руку, в правой держу у бедра меч. Заблудиться я не боюсь, надо будет – в голос позову своих или на крайняк дождусь света да и сам отыщусь. Через некоторое время замечаю, что тот, за кем я иду периодически прекращает движение, замирает, вычисляя погоню, тогда я тоже встаю, отдыхаю пока тать вновь не тронется в путь. Станет вовсе замечательно, если он приведет меня на место встречи с выжившими членами банды. В том, что одновременно со мной по пятам остальных разбойников неотступно следует со своими людьми Вендар, я почти не сомневался. В конечной точке один я не останусь.

Вскоре замечаю, что преследуемый встает на роздых все чаще, а его присутствие кажется мне все ближе. Должно быть сказывается усталость или полученная в стычке рана. После каждой остановки я понемногу ускоряю свой темп пока передо мной не открывается крохотная, почти идеально квадратная полянка, с четырьмя косматыми елями по углам. Столб лунного света освещает середину поляны мутно-желтым фонарем. Останавливаюсь, вслушиваюсь в лес пока уши не набиваются ватой. Делаю несколько осторожных, бесшумных шагов вперед. Широкие еловые лапы касаются щеки. Снова слушаю, приоткрыв для пущего эффекта рот, как учил майор Гранит. Никаких звуков, кроме легкого ветра в ветвях различить не удается.

Хреновая полянка, на ней как на ладони буду, обходить нужно. Поворачиваюсь влево и успеваю среагировать на шорох за ближайшим деревом – сгибаю ноги в присяде, слышу свист пролетающего сверху железа. Заваливаюсь на бок и откатываюсь впритирку к еловому стволу. Ветки над моей головой ссекаются чем-то острым. Лежа бью в ответ на уровне колена, сопротивления не встречаю. Чую, что следующий удар может стать для меня роковым и стремительно выстегиваюсь из под дерева. Удар рогатины приходится плашмя по моей груди, острие бессильно скользит по кольчужным звеньям. Я перехватываю древко обеими руками, дергаю в сторону, одновременно толкая ногами темноту. Неожиданно легко боевое орудие остается в моих руках, также неожиданно легким оказывается отлетевшее от меня тело. Бросаюсь за ним на освещенную поляну, встречаю метнувшуюся навстречу тень хлестким ударом кулака. Поверженный разбойник брякается на спину и, широко разметавшись, лежит, не шевелится. Слабенький попался, удар совсем не держит. Проносится мысль разочарования, что это точно не главарь, тот поплотнее был и потяжелее. Подойдя ближе, вижу, что из тугого узла на макушке вооруженного грабителя по его плечам и груди разлетелась грива золотистых волос.

Девка!!! Везет же мне на них последнее время! Не ошибся я, когда женский голос в бою различил. Дышит вроде. Ничего такая, молодая, симпотная, рослая. Скуластое лицо заплывает следом моего удара, из обеих ноздрей проступает кровь. Как же ты к разбойничкам попала, мать? По своей воле или нет? Черты лица спокойные, не злобливые. Небось продырявила б меня не задумываясь. А мне вот ее жалко. Ни мочить, ни на суд сдавать не хочется. Настырный Вендар от дружков ее не отстанет пока те живы, вовремя на хвост сели, далеко не отпустили...

Рогатину и нож я ей оставил. Пока очухается, поймет, что одна осталась тогда оружие в лесу может и пригодиться. Бросив последний взгляд на неподвижную разбойницу, я поспешно покидаю аккуратную полянку, ступая еще более осторожно, чем шел сюда.

Глава тридцать седьмая

Широкопузый насад бодро режет холодные воды Двины, лихой попутный ветер раздувает парус в красивый цветной пузырь. При таком ходе и весла не нужны, только успевай кормилом по стрежню править. Насад, конечно, не боевая лодья, тяжелее он из-за более высоких, толстыми досками шитых бортов, но в скорости уступает ненамного. Зато поклажи возьмет раз в пять больше, даже если лодья без гребцов и воинов будет.

В нашем насаде уже кое какая поклажа имеется – на захваченной разбойничьей базе разжились шмотьем, железом и разным абсолютно бесполезным, на мой взгляд, скарбом. Из оружия в основном типичный разбойничий ширпотреб: дубины, копья и топоры с рогатинами. Все дерьмового качества, давно по рукам ходящее старье. Шмотья набрали несколько объемных мешков, там все больше верхняя одежда с обувью, немного пушнины и выделанной кожи. Взяли несколько седел с деталями упряжи ну и по мелочи разной всячины о бытовом назначении которой я не имел ни малейшего представления. Каких либо стоящих ценностей в виде благородного злата-серебра или драгкамней найдено не было.

Разбойничий главарь от погони благополучно улизнул, а вот двоих его подельников Вендар с подчиненными все же исхитрился отловить. Отловил да там же в лесу и прикончил, даже не удосужившись поспрашать про гипотетические тайники с общаком банды. О том, что в моих руках была девка из шайки я благоразумно умолчал. Не догнал никого и все тут. Не проверишь.

Побитых разбойников насчитали семнадцать человек. Как я и предполагал, самое яростное сопротивление они оказали в двух землянках. Видимо так и было задумано, дабы отвлечь внимание нападавших от главаря и дать ему уйти в случае крупного кипиша.

Старого сотника, пятерых погибших новобранцев и одного гридня за неимением времени на достойное погребение снесли в одну из разбойничьих землянок и обрушили над ними тяжелый дерновый свод, превратив сыроватое жилище в братскую могилу.

- Ну что, брат Голец, победил кого-нибудь? – спрашиваю тяжело груженого трофеями денщика на обратном пути к реке.

- Не знаю, – говорит. – Бросил сулицу в кого-то.

- Понятно. Не бросил, а выбросил. У Жилы, Зыка и Камня один на троих, у Невула – двое.

Громко посопев, Голец ревниво заявляет, что на его счету обнаруженная нычка с пушниной. Чтобы вконец не понижать его самооценку хвалю за чуйку и несомненный талант отыскивать припрятанное чужое добро.

Как только погрузились в насад и тронулись догонять дружину, началась дележка добычи. Каждому, включая отсутствовавшего здесь князя Рогволда, полагалась законная часть захваченного в честном бою. Князю, понятно, без лишнего базара отходила лучшая доля – вся пушнина и кожа с седлами, княжеского кормчего с двумя помощниками тоже не обделили. Я в итоге стал счастливым обладателем небольшого, но острого боевого топора с ухватистой рукоятью и маленькой из кожи искусно сшитой сумочки с лямочками для ношения на поясе. От стоптанных поршней и задрипанного коричневого зипуна я благородно отказался в пользу малоимущих членов экипажа насада.

К исходу дня ветер, так славно подгонявший наше суденышко, внезапно прекращается, перестав полоскать даже мелкую рябь по воде. Парус незамедлительно превращается в обвисшую тряпку. В условиях полнейшего штиля приходится браться за весла. На корме и носу зажигают фонари. Если князь без остановок идти собирался, то и нам, чтобы догнать дружину нужно переть всю ночь без задержек.